Вскоре приехали полицейские. К этому времени тифлинги уже очухались и бешено зыркали по сторонам. Как я и предполагал — Люцис не поблагодарил меня за излечение. Пусть одно ухо пострадало по моей вине, но второе-то не я отстрелил! Мог бы и спасибо сказать.

Мы рассказали всё как было. Полицейские фурри по запаху определили, что и как было. Мы не до конца были правдивы и соврали, что сексуальный акт произошел до нападения тифлингов. Надо сказать, что прибывшие фурри были из разряда леопардовых. Вот прибудь они чуть раньше — красотка могла бы и не убежать.

А так… Тифлингов отвели в дежурную машину, мы же проехали следом. В отделении нас встретил полицейский фурри из разряда львиных. Он вежливо нас опросил. С наших слов всё записали, мы подписали подсунутую бумажку и отправились домой.

Пока Макар вместе с пикси готовили ужин, мы вышли с Савелием на балкон. Подышать вечерним воздухом и обменяться впечатлениями.

— Мда, бывают же в жизни приключения, — вздохнул Савелий.

— Бывают, — кивнул я в ответ. — Неужели ты и в самом деле никакого развода не почувствовал?

— Честно? Никакого, — покачал он головой. — На меня как будто напало какое-то наваждение, и я думал только о том, как оказаться между её ножек.

— Ну, ты и оказался там, — хохотнул я в ответ. — Я вообще был удивлен, что ты так поступил.

— Да как-то… как-то само вышло, — потупился Савелий.

— Ага, сначала вышло, а потом зашло, — хлопнул я его по плечу. — Да ладно, чего ты куксишься? Я и сам бы на такую запал.

— Эдгарт, я… я должен поблагодарить тебя за всё. И за то, что зародил искру в той забегаловке и потом… когда сказал, что мой род никого не боится.

— Да за что благодарить-то? — я сделал вид, что не понимаю.

— За всё, — Савелий взглянул мне в глаза. — Я испугался в первый раз и едва не обосрался во второй. А ты… После твоих слов в моей груди как будто разорвалась петарда. Я вдруг понял, что не боюсь! Что если я сдохну сейчас, то умру не тварью дрожащей, а тем, кто право имеет! Право жить и никого не бояться!

— Ладно-ладно, чего ты раздухарился-то?

— Знаешь, может быть после этого я и забрался на ту красотку. Решил брать от жизни всё. И… И мне это чертовски понравилось. Спасибо тебе, Эдгарт, ты вообще монстр мотивации!

— Да ну, — отмахнулся я. — Это внутри тебя таилось, а ты, когда кинулся на выручку, сломал все преграды и выпустил храбрость наружу.

— Всё равно я твой должник, Эдгарт, — пожал мне руку Савелий. — И если тебе что-нибудь нужно, то только скажи.

Я улыбнулся в ответ:

— Тогда ловлю тебя на слове! Мне тут доклад о друидах задали…

Савелий уставился на меня удивленно:

— Вот ты жук…

— А чего? Я тебя за язык не тянул, — ухмыльнулся я в ответ.

— Будет тебе доклад, — расхохотался Савелий и хлопнул меня по плечу. — Будет, жучара языкастая!

Ночью пикси куда-то умчалась. То ли в бар, то ли на танцы. Я же завалился спать пораньше, чтобы сгладить влияние эликсиров. Проснулся среди ночи оттого, что на меня кто-то пялился.

Если уничтожаешь всяких монстров, то всегда будь готов, что какие-либо монстры могут нагрянуть в гости. Причем завалятся тогда, когда их совсем не ждешь. Ну да, стол не накрыт, приборы не расставлены, пирог не порезан.

Вот и сейчас — я не открывал глаза, но чувствовал чужой взгляд. Причем этот взгляд шел не от пикси. Это было чужое, неприятное и весьма холодное созерцание. Как будто в комнате засел Дедушка Мороз, а я ему задолжал и не отдавал всё лето.

Тихо сжал под подушкой рукоятку серебряного кинжала. Если мой неизвестный посетитель дернется, то…

— Не надо, ведьмак, — прозвучал в комнате грубый бас.

Этот бас прозвучал так неожиданно, что я невольно дернул рукой. Нервы, знаете ли…

Раздался свист, после тупой звук. Такой звук бывает, когда острое лезвие втыкается в деревянную преграду.

— Ну я же говорил, что не надо, — снова послышался тоже бас. — Вот и стул испортил… Хороший стул, крепкий.

На этот раз бас звучал обиженно, словно он был недоволен тем, что я ему не поверил. Я быстро открыл глаза и несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть к темноте.

Фонарный свет, проникающий через окно, обрисовал мне сидящего на стуле здоровенного мужика. Одет в обычную олимпийку с полосами и надписью «Onadast». Из ворота олимпийки выглядывает белесая майка-алкоголичка. На ногах треники с лампасами в три полоски и китайские шлепки на стильных носках.

И этот мужик был полупрозрачным!

Из его груди торчал мой серебряный кинжал, который, по всей видимости, не причинял призраку никакого неудобства.

Бородатая харя мужика была мне чем-то знакома. Он шмыгнул носом, как будто у призраков бывает насморк, и я вспомнил!