Прижавшись к ней, я, наконец, признал, что хочу трахнуть ее. Хочу и все. И сразу стали понятны многие мои поступки. Хотя от этого и не стало легче. Наоборот, злость усилилась.

Сучка.

Ведь кому-то дала. Кто-то уже вогнал в нее свой отросток.

Я сжал ее еще сильнее. Так что она застонала.

А потом… потом она совершила ошибку. Решила поиграть со мной.

Придавливая ее своим телом, я получал особый кайф. Она так трепыхалась подо мной. До последнего надеялась выползти из-под меня. Освободиться.

А сама стонала, когда я дал ей попробовать как могло бы быть, если бы она вела себя хорошо. Могло бы, но не будет.

Ломалась и брыкалась как будто и правда в первый раз. Но ведь уже было у нее! Врач сказал. Врач, который работает на Алика, а значит не может врать. Не должен, если хочет остаться в живых.

Губы сами тянулись к нежной коже. Она не хотела целоваться, но я хотел. А я всегда получаю, что хочу. С девками и подавно.

Она и правда оказалась сладкая. Вот даже сейчас, вспоминая все это, у меня член напрягается. Потому что я помню ее вкус. И ненавижу ее за это. Хочется опять напиться. Но нет. Я не буду каждый раз нырять в бутылку. Она не доведет меня до крайности.

Сладкая и… нетронутая…

Член так туго входил в нее, но она же была не разогретая. Поэтому.

Я так думал.

Испугалась еще, зажалась.

Зато какой кайф мне. А сама не хочет получать удовольствия, хрен с ней.

Вела бы себя по-другому, то кончила бы так, что все забыла. Но раз хотела иначе…

Сука. Надо было пальцем сначала проверить.

Кто же знал, что Алик или его врач напиздили.

Полина была целкой. Это даже после виски я почувствовал.

Почувствовал и замер на мгновение. Не поверил сразу. Но потом увидел ее глаза, полные слез и почувствовал крик ее себе в рот.

Толкнулся еще. Узко сука. И еще. А потом уже не смог остановиться. Такое это было наслаждение. Трахать Полину. Девочку, которой я бредил. Бредил ради мести, не более. И трахал я ее, чтобы отомстить.

Но какой же это был кайф.

Даже сейчас я стискиваю зубы. А член опять стоит. Я опять хочу. Хочу ее.

Сука. Обидно признавать. Как же сука обидно признавать, что я хочу ее. Все еще хочу.

Трахнул, а хочу.

Ведь получил же уже. А все равно хочу. Хочу еще. Чтобы долго и с ее стонами.

И?

Она здесь. В моем доме.

Что меня останавливает?

Она уже дала мне. Я взял. И еще возьму. Столько раз, сколько захочу.

А потом. Потом есть Алик.

И я, все-таки, достаю бутылку из бара.

Но мне хватает одного глотка. Я как будто не напиваюсь, а, наоборот, трезвею. Убираю бутылку и иду к Полине. За окнами уже темно и, когда я захожу в ее комнату, силуэт в кровати мне освещают блики луны.

Похоже, она уже спит.

Не сводя с нее взгляда, иду к кровати. Сначала долго смотрю. Поступаю ли я правильно? Наверное, впервые за долгое время я задаю себе этот вопрос. И в этом тоже она виновата. Полина.

Хватаю одеяло и резко сдергиваю его. И офигеваю. Под одеялом нет Полины. Там лежат подушки.

– Сука! – цежу я. Но сбежать же она не могла. Не могла.

И тут слышу тихий стон. Замираю и прислушиваюсь.

Тишина. Но мне же не показалось!

Оглядываюсь по сторонам и опять прислушиваюсь. И понимаю, что тихий стон слышен из шкафа. Иду к нему и резко раскрываю дверки.

Там сидим Полина. Скрючившись и обхватив коленки руками, испуганно поднимает на меня взгляд. В глазах слезы.

Потом начинает мотать головой.

– Ты что? – спрашиваю я. Этот ее поступок как будто отрезвляет. Я теряюсь. Она спряталась. От меня ведь спряталась. Больше здесь не от кого. – Чего ты?

– Не надо, Тагир, - вдруг всхлипывает она и падает передо мной на колени. – Умоляю. Я же ничего тебе не сделала…

Обхватывает меня за ноги. И это ее движение как током бьет.

Я вижу ее испуг, ее страх. Счастлив я от этого? Нет. На душе, если она и есть где-то у меня там, хреново.

Маленькая девочка прижимается к моим ногам и молит о прощении. Как будто я монстр. Чудовище. Хотя, почему как? В ее глазах, похоже, я именно так и выгляжу.

– Встань, - говорю я. – Иди на кровать.

И только сказав, понимаю, что не те слова подобрал.

Полина опять быстро мотает головой.

– Не надо… - и всхлипывает.

Да что б тебя!

Весь мой пыл остужают эти слезы и эти просьбы.

Не дожидаясь, что она, наконец, встанет, подхватываю ее и несу на кровать. Полина начинает отбиваться. И даже заезжает мне по лицу.

– Да успокойся ты, - кидаю ее на кровать. – Я пришел лишь узнать, как ты, - тут же отхожу от нее.