Дверь плавно открылась наружу и в комнату зашли мужчины. Двое. Идущий первым был довольно высоким человеком лет сорока, с типичным лицом политика-англосакса: в меру доброжелательное, в меру наглое выражение. Шёл уверенно, спину держал прямо, левую руку засунул в карман штанов. На нем был дорогой чёрный деловой костюм, на рукавах сорочки блестели тёмными драгоценными камнями запонки. Чёрный галстук в фиолетовую клетку. Сорочка, разумеется, идеально белая. Часы на левом запястье явно дорогие, статусные.

Второй мужчина был отчетливо ниже рангом первого. Он шёл чуть сгорбившись, одежда была простой: серый офисный костюм и однотонно черный галстук. Удивительно, что в этом образе не было очков, они прям напрашивались на умное, вытянутое и довольно смуглое лицо.

— Да, деньги я вижу, профессор, — с лёгкой насмешкой произнес первый.

На белом бейдже, приколотом к лацкану пиджака, имелись лишь имя «Дэвид Джонстон» и черный квадратик чипа. У второго мужчины бейдж был с его фотографией, именем и должностью. Профессор Джей Райши.

— Но скажите, вот эта комната, строго обязательна? — с иронией спросил Джонстон.

— В лаборатории поддерживается микроклимат, — ответил Райши. — Кроме того, вы же не захотите надевать костюм биологической защиты?

— Логично, — кивнул Джонстон, подходя к окну.

А там, за толстым стеклом, находилась смесь лаборатории и больничной палаты. Два ряда кроватей, на которых лежали люди, отделенные друг от друга прозрачными стенами. В некоторых «палатах», кроме пациентов находились люди в уже упомянутых белых костюмах биологической защиты, которые напоминали скафандры.

— Итак, профессор, — произнес Джонстон. — К делу. Кстати, надеюсь, тут нет наблюдения?

— Здесь наблюдение есть везде, — ответил профессор. — Кроме этой комнаты. Поэтому сюда имею доступ только я.

Он показал на закрытую дверь. Массивную железную дверь, словно в банковское хранилище.

— А вы, как всегда, предусмотрительны, — заметил Джонстон.

— Поэтому я и получаю работу от правительства, — ответил Райши. — Так, ну, что же. Вам какую версию, короткую или подробную?

— Профессор, подробную вашу лекцию, боюсь, не осилит и выпускник мед.вуза, — усмехнулся Джонстон.

— Если совсем коротко, работа практически завершена, — ответил Райши. — Образец изучен, штамм и вакцина созданы.

— У ваших коллег возникли проблемы… скажем так, с пониманием государственных интересов, — произнёс Джонстон. — Профессор Коули отказался принимать участие в разработке штамма.

— Наличие этого вируса факт, — спокойно ответил Райши. — Отрицать это бессмысленно. Мы создали штамм, чтобы создать вакцину. Мы имитировали мутацию вируса в земных условиях и теперь готовы встретить его, при нужде, во всеоружии. Профессор Коули, как всегда, лишь встал в красивую позу. Впрочем, с его популистским отношением к науке, ему и вправду лучше заниматься чем-нибудь… попроще. Ну, а насчёт государственных интересов…

Райши вздохнул.

— Надо быть полным кретином, чтобы не понимать, — произнёс он. — Что все новинки будут применяться, прежде всего, как оружие. Так было всегда. Именно поэтому государство заинтересовано в исследованиях. Нужно просто снять розовые очки. Не ты, значит, другой это сделает. Только хуже.

— Значит, вакцина работает, как надо, профессор? — уточнил Джонстон.

— Вакцина имеет эффективность до восьмидесяти шести процентов у полностью здоровых людей, — уверенно ответил Райши. — И это я говорю про то, что вакцинированные почти не заметят вируса. Разве что пару дней будут испытывать симптомы, как от гриппа. Конечно, группы риска заражение переносят хуже и иногда значительно хуже…

— Профессор, вы хотя бы в общем обозначьте, что это за группы, — влез в речь Райши Джонстон.

— Люди, старше сорока пяти-пятидесяти, — ответил профессор. — Люди с хроническими заболеваниями. И так далее, у кого по каким-то причинам ослаблен иммунитет. Контрольное заражение показало, что по группам риска, без предварительной вакцинации, процент выживаемости около двадцати. Клиническая картина всегда сходная. Довольно длительный процесс инкубации…

— Это сколько в днях? — поинтересовался Джонстон.

— От двух недель до трёх месяцев, — ответил Райши.

— Мне кажется, это серьёзный разброс, нет? — уточнил Джонстон.

— Две недели — это возраст за пятьдесят, наличие хронического заболевания и постоянное контактирование с другими инфицированными, — пояснил профессор. — Да, и мужчины переносят хуже женщин. Причём, на порядок.

— Почему? — заинтересовался Джонстон.

— Я могу обрисовать вкратце, примерно за полчаса, — Райши позволил себе легкую иронию.

— К сожалению, столько времени у меня нет, — спокойно произнес Джонстон.