— Это я.

Зейн был так быстр, что я даже не заметила, как он сошёл с уступа. Он был там, а затем передо мной, и не прошло и мгновения, как его руки обвились вокруг меня. Он притянул меня к своей груди, зарылся лицом и рукой в мои волосы, а его крылья сложились вокруг меня.

— Это действительно ты. Ты действительно здесь, — его пробрала дрожь, когда я вдохнула его запах зимней мяты. — Это реально. Не какой-то сон. Я обнимаю тебя по-настоящему. Ты жива.

— Так и есть.

Зейн благоговейно коснулся моих щёк, а затем скользнул пальцами по моей шее. Они остановились там, где бешено бился мой пульс, а затем он поискал ниже, прижимая ладонь к центру моей груди, над сердцем.

Его снова охватила дрожь, и он упал передо мной на колени. Моё сердце сжалось. Красивые крылья распростёрлись по кафельному полу, когда он схватил меня за талию и уставился на меня.

— Ты — всё, что я когда-либо хотел, даже до того, как понял, чего хочу. Это была ты. Это всегда была ты, — прошептал он хриплым голосом. — И я потерял тебя.

— Но ты не потерял.

Я опустилась перед ним на колени, обхватив ладонями его щёки. Его яркие голубые глаза блеснули, когда они встретились с моими, и вся моя грудь сжалась, когда я увидела в них влагу — панику и горе, искру надежды и, самое тяжёлое, страх. Я всё это понимала, и мне ничего так не хотелось, как отнять у него всё это.

— Это не сон. Это определённо так же безумно, как и сон, но это реально. Я в порядке. Я жива. Как будто по-настоящему живая, и я люблю тебя. Я тебя так люблю. Я не говорю этого достаточно. Я знаю, что нет, потому что я странная и неуклюжая, но я люблю тебя…

Губы Зейна сомкнулись на моих в поцелуе, который смыл весь страх и панику, когда я думала, что умираю. Это отметало смятение и мысли, не оставляя места ни для чего, кроме того, как его губы касались моих, его вкуса и глубины того, что он чувствовал ко мне. Весь страх и горе, которые он испытывал, питали этот поцелуй, как и вся его любовь, и эта любовь не просто затмевала уродство. Она стёрла его, и меня поразило, как много может показать поцелуй, когда он был между двумя людьми, которые любили друг друга.

И мы целовались и целовались, слёзы на моих щеках смешивались с его слезами. В конце концов, он откинулся назад, и каким-то образом я оказалась у него на коленях, его грудь прижалась к моей, а его крылья сложились вокруг меня. Я не думала, что мы когда-нибудь перестанем целоваться, потому что в этом была радость, сладкое облегчение от того, что мы оба слишком близко подошли к тому, чтобы никогда не испытывать этого снова слишком много раз. Мы целовались целую вечность, и всё равно этого было бы недостаточно.

— Это ты. — Тепло его дыхания коснулось моих губ, когда он прижался лбом к моему, его грудь тяжело поднималась и опускалась. — Никто не произносит столько слов за несколько секунд, как ты.

— Это талант, — сказала я ему.

Его смех был полон облегчения.

— Как это возможно, Трин? Ты… — его голос стал грубым. — Я обнимал тебя. Я едва чувствовал твоё дыхание, а ты, казалось, не слышала меня. А потом ты исчезла, — его руки скользнули по моим щекам. — Просто ушла.

— Мне очень жаль…

— Боже, Трин. Не извиняйся. Ты не сделала ничего плохого.

— Я знаю, но я также знаю, через что ты прошёл, и я бы хотела, чтобы ты этого не делал. — Я повернула голову, целуя центр его ладони. — Я бы изменила это, если бы могла.

Его переносица коснулась моей.

— Что случилось?

— Мой отец, — сказала я, касаясь изгиба его челюсти. — Это, это действительно так, но ты был прав. Что он сделал для тебя? Это был способ показать, что ему не всё равно, и это… почему я не умерла из-за него. Заклинание, которое дала мне Старуха? Это не просто привело тебя ко мне. Это связало нас вместе. Эта отметина на моей груди? Это знак связи. Как связь Защитника, но в обратном порядке и сильнее. Из-за этого ангельский клинок не убил меня. Просто ранил меня. Я не буду стареть. Я не умру, если с тобой что-нибудь не случится, — я прижала палец к центру его нижней губы. — Значит, ты застрял со мной, наверное, на целую вечность? Поздравляю.

Зейн отодвинулся достаточно, чтобы наши глаза могли встретиться.

— Ты… если ты… ты бы не стала лгать о чём-то подобном.

— Я бы не стала.

Я никогда раньше не слышала, чтобы Зейн так волновался.

Его глаза были широко раскрыты.

— Я… Боже, Трин. Я не знаю, что сказать, кроме того, как, чёрт возьми, ты вообще могла предположить, что я застрял с тобой?

Я рассмеялась, и напряжение в моих мышцах начало уменьшаться.

— Думал, что моё старение не имеет большого значения? Ты бы любил меня, со сломанными бёдрами и всем прочим?

— Я бы любил тебя со сломанными бёдрами и всем прочим, — сказал он на сто процентов серьёзно. — Я бы любил тебя так же сильно, как сейчас, когда тебе было бы восемьдесят. Я ни за что не позволил бы этому помешать тому времени, которое я провёл с тобой, но не было ничего лёгкого в том, чтобы наблюдать, как ты медленно покидаешь меня, день за днём, год за годом. И когда этот день настанет, я найду дорогу к тебе. Я бы последовал за тобой. Ничто бы меня не остановило.

Моё горло сжалось от эмоций.