Но было логично, что Михаил, мой отец, будет там. Зейн был моим Защитником, когда он… когда он умер. Мой первоначальный шок показал, что я неправильно думала о его присутствии. Я приписывала это какому-то отцовскому обязательству — чему-то, о чём он ничего не знал, даже если Трон утверждал, что мой отец верил в меня.

Я убедилась, что мой голос был ровным, когда спросила:

— Это он рассказал тебе о том, кем изначально были Стражи?

— В принципе, и да, это был шок, но сначала он убедился, что я знаю, насколько он невероятно разочарован тем, что я уже, как он выразился, «позволил себя убить».

— Что за придурок! — воскликнула я, желая, чтобы мой отец был передо мной, чтобы я могла пнуть его в чёртово лицо.

— Ты встречала архангела, который не придурок? — спросил Кайман.

— Поскольку я встретила только двоих, нет, — я скрестила руки на груди. — Ты позволял себя убить, Зейн.

— Ну, я думаю, это спорно.

Я открыла рот, чтобы изложить очень подробный тезис о том, как он ошибался.

— Я знал, что ослабел и что мне нужно держаться подальше, но когда я почувствовал твою боль и страх, я должен был что-то сделать. Я не жалею об этом, — сказал Зейн, прежде чем я успела изложить все причины, по которым мой отец понятия не имел, о чём говорит. — Каким бы ни был исход, я не жалею, что пришёл к тебе на помощь. Я сказал об этом твоему отцу после того, как он наконец-то заткнулся, что, возможно, произошло несколько часов спустя.

Несмотря на серьёзность разговора, улыбка тронула мои губы.

— И как он на это отреагировал?

Мысленно я представила, как архангел был холодно недоволен и возмущён действиями Зейна, основанными на его эмоциях.

— На удивление хорошо, — сказал он, и я моргнула, когда образ моего отца превратился в дым. — Я думаю, что он уважал то, что я сделал, может быть, даже надеялся, что это то, что я скажу. Я не знаю. Его трудно понять. У него одно и то же выражение лица, что бы ни происходило.

Этот холодно-недовольный образ снова обрёл форму.

— Потом он спросил, люблю ли я тебя.

Моё сердце слегка подпрыгнуло. Я знала ответ, но чтобы мой… отец спросил об этом?

Его взгляд задержался на мне.

— Я сказал ему, что готов умереть за тебя тысячью смертей. Что я так сильно тебя любил. Затем он спросил, что бы я сделал, чтобы воссоединиться с тобой. Я сказал ему, что сделаю всё, что угодно.

Слёзы наполнили мои глаза, когда Кайман прошептал со своей стороны дивана:

— Шоколадка бы сейчас не помешала.

Не обращая на это внимания, Зейн судорожно сглотнул.

— Он, кажется, не удивился, услышав это, но сказал мне, что многие из его братьев считают такую любовь слабостью.

— Его братья глупы, — пробормотала я.

— Я полагаю, Михаил тоже так думает. Он, кажется, верит, что такая любовь — это сила, если… правильно её использовать.

Инстинкт вспыхнул, и я вспомнила, как Трон сказал, что они верят, что Зейн может быть полезен. Мои глаза сузились.

— Что он имел в виду?

— Ну, он чувствует, что любовь может быть подходящим мотиватором, чтобы не потерпеть неудачу в предстоящей битве, — объяснил он. — Затем он спросил, не хочу ли я возродиться снова, даже если этот процесс будет… менее чем приятным. Честно говоря, я не понимал, что это значит. Сначала я подумал, что он говорит о реинкарнации, и это меня чертовски смутило. Примерно тогда он рассказал мне о происхождении Стражей.

— Похоже, Михаил ожидал, что ты Падёшь, — заметил Кайман.

— Знаешь, я и сам об этом думал. Именно другие объяснили, что, как только я получу своё Величие, я смогу остаться. Защищать Небеса. Или вернуться на Землю, когда придёт время помочь тебе. Твой отец стоял в стороне и ничего не говорил, пока они как бы излагали свою позицию, но это даже не было выбором. Я сказал им, что хочу вернуться к тебе, и это будет единственный способ помочь тебе бороться с Гавриилом или защитить Небеса.

— Ты общался с ангелами, прежде чем получил своё Величие и возродился? — спросила я, немного ошарашенная.

— Да.

— Удивлён, что они просто не вышвырнули тебя и не отправили в центр города, — сказал Кайман.

Я кивнула.

— Согласна.

На Зейна, казалось, в целом не повлиял шок, который испытывали мы с Кайманом.

— Я знал, что, так или иначе, найду дорогу к тебе. Они нуждались во мне больше, чем я в них.

— Ты…

Не находя слов, я покачала головой.

— Удивительный? — предложил он, сверкнув глазами.

— И такой скромный.

Это принесло мне ещё один смех, и в каждом его смехе было что-то исцеляющее. Одной болью стало меньше.