Вместо этого из комнаты слева от прилавка вышел маленький старик с кислым лицом. Он напомнил Рикки Хантера, только старше. Старик оглядел Рикки с ног до головы, будто тот был чем-то очень неприятным.

— Чего ты хочешь, малыш?

— Вы Рэндольф?

— Я сказал, чего ты хочешь?

Рикки достал ожерелье из кармана и положил на стол. Если бы он не смотрел внимательно на лицо старика, то не заметил бы, как его глаза чуть расширились. Это сказало Рикки, что ожерелье действительно было ценным.

Старик хотел взять его, но Рикки оказался быстрее. Он схватил ожерелье с прилавка.

— Вы Рэндольф? — повторил он.

Старик кивнул.

— Я хочу продать ожерелье, — сказал Рикки.

Рэндольф пожал плечами.

— Это просто бижутерия, сынок. Я дам тебе пятьдесят фунтов.

Рикки не ответил. Он бросил ожерелье в карман и повернулся к двери.

— Хорошо, сынок, — быстро сказал Рэндольф. — Тысяча фунтов, возьми или уходи.

Рикки продолжал идти к двери.

— Десять штук, последнее предложение.

Рикки остановился, повернулся и пошел к стойке.

— Наличными? — сказал он.

— Наличными.

Он подождал, пока Рэндольф вытащит из-под прилавка толстую пачку банкнот. Облизнув палец, старик сосчитал мятые, грязные двадцатифунтовые купюры. Рикки тщательно пересчитывал их, пока они складывались на столе, удивленный тем, какой маленькой стопкой была такая большая сумма денег. Рэндольф положил деньги в бумажный конверт, а Рикки сунул его во внутренний карман куртки и передал ожерелье.

Больше они не говорили. Кивок, и Рикки поспешно спустился вниз по лестнице и вышел на заснеженные улицы.

Он чувствовал себя на пределе, таская с собой такую кучу денег. Это все, что у него было. Потерять это было бы катастрофой.

* * *

Иззи Коул провела остаток дня, сжавшись на одном и том же месте в метро на Кольцевой линии. Она потеряла счет тому, сколько раз он объехал Лондон. Она была слишком занята тем, чтобы согреться и отвлечься от предстоящей ночи.

В 23:30 поезд остановился на Эджвер-роуд, и Иззи, шаркая ногами, вышла со станции на темную неприветливую улицу наверху. Было ужасно холодно. Так холодно, что крошечная часть ее разума даже подумывала вернуться домой. Но она быстро отвергла эту идею. Дома были монстры.

Она пошла по Эджвар-роуд, быстро двигаясь, чтобы согреться. Вскоре она добралась до Мраморной арки, где повернула налево и пошла по Оксфорд-стрит. Рождественские огни все еще ярко сияли, а дорога была забита ночными автобусами. Она выбрала один наугад, заплатила за проезд до конца линии и нашла место в самом конце. Ее место было рядом с лысеющим мужчиной средних лет, от которого слабо пахло алкоголем. Он читал ранний выпуск завтрашней газеты. Иззи обнаружила, что ее взгляд скользил в ту сторону.

Она замерла.

Первую полосу газеты занимала фотография ее отца.

Ее кровь, казалось, потекла немного быстрее, пока она читала статью под фотографией.

Известный депутат от консерваторов Джейкоб Коул сегодня был арестован по шести пунктам обвинения в терроризме. Неизвестно, связана ли стрельба в мужчину в кафе «Счастливая долина» с арестом, но несколько очевидцев сообщают, что вчера утром видели поблизости Коула…

Иззи отвела глаза. Она не могла больше читать. Ее мутило, а голова словно раскалывалась. Часть нее была в ужасе от новостей об ее отце. Шесть пунктов обвинения в терроризме? Она знала, что он плохой человек, но во что он был вовлечен? Другая ее часть цеплялась за известие о том, что в кафе кого-то застрелили.

Был ли это Рикки? Он был мертв? Не потому ли он не появился в тот день?

Она решила, что должна явиться завтра в двенадцать. Просто посмотреть.

Она повернула голову и смотрела в окно автобуса. Все было размыто, потому что ее глаза наполнились слезами.

К утру Иззи трижды проехала ночным автобусом. Теперь она вернулась на Трафальгарскую площадь. Она была очень голодна и без сил. С красными глазами и уставшими ногами, с ноющими конечностями и жаждущими сна мышцами, она снова подошла к Пикадилли.

У нее не было больше денег на еще один билет на метро. Ей просто нужно было укрыться в вестибюле станции и ждать.

Утро тянулось медленно. Она продолжала ходить по круглому вестибюлю в каком-то оцепенении, едва зная, который час. Каждый раз, проходя мимо газетного киоска, она видела лицо своего отца на первых полосах всех газет. Вскоре ее мысли превратились в смесь этого образа и лица Рикки. Где-то на заднем плане виднелись черты ее матери, когда Иззи видела ее в последний раз.

Глупая ты девчонка, — услышала Иззи ее слова. — Ты глупая, глупая…