– Мама, я же не шлюху себе на ночь снимал, а жену выбирал, я все про себя Ренате рассказал, мне что, сюрпризы нужны? Насчет того что она обо мне плохое подумает, не беспокойся, не подумает. Во всяком случае, я очень на это надеюсь. Просто у нее жизнь и так не слишком простая, зачем ей нужна вся эта грязь? Пойду Лехе позвоню, он полуночник, пусть подставит плечо.

– Этот родственник, о котором говорится в письме, Алексей?

– Да, они с Ренатой вместе работают, церковь в монастыре реставрируют, Рената – художница. Посмотрите на моем планшете фотки, если интересно. Нет, лучше я сам вам покажу, а то не поймете кто есть кто.

Боб включил планшет:

– Мама, это Пол с Бетти и Алексом в Потаповске в прошлом году, отцу я уже эту фотку показал.

Татьяна Николаевна посмотрела на экран и ахнула:

– Тогда почему? Молчу, молчу…

– А вот это моя Рената, видите, рыжая-рыжая. Она себя зовет Петрушкой, считает, что с такой внешностью можно только людей смешить. А по мне так Петрушка – настоящая красавица.

Петрушка на фотографии смеялась, явно затевая очередную каверзу. Лукавый взгляд, копна рыжих-рыжих волос и бьющая в глаза женственность. Родители долго рассматривали фотографию.

– Знаешь, у нас здесь таких нет. Эту женщину нельзя потерять, – вынес вердикт отец, – таких одна на миллион. Это сразу видно.

– Боря, а нельзя посмотреть на картины или рисунки Ренаты? – спросила Татьяна Николаевна.

– Мама, Петрушка – дама с перчиком. Вот посмотри, как она нас с Полом и Лехой изобразила. «Дружеский шарж» называется.

Боб, Пол и Леха сидели на скамейке. Леха сидел посередине с маленькой гармошкой и с энтузиазмом вопил песню. Справа от него сидел Павел в трусах и с бабочкой, надетой на голое тело. В руке он держал стакан с виски. Все внимание Павла было сосредоточено на своем гипертрофированно большом пальце на правой ноге, на который уселась муха. На руку сидевшего слева от Лехи Боба приземлился огромный комар. Боб нацелился его прихлопнуть, но явно должен был промазать, так как выпил лишку.

– Гениально. Распечатай мне этот шедевр. Я его у себя в кабинете повешу. Ну и Рената – Петрушка! Спуску тебе, шалопаю, не даст, – отец рассмеялся. – Нужно срочно организовать охрану Ренаты, уберечь от всяких «неожиданностей» типа фотографий Клары с Павлушкой. Пусть там в Потаповске Павел озаботится.

Когда сын ушел, Татьяна Николаевна подошла и поцеловала мужа:

– Макар, мы сильно виноваты перед Павлушей. Это факт. Я знаю – ты очень умный. Только ты сможешь найти и наказать виновного. Надо его по-настоящему наказать. Не только Клару, а того, кто все это затеял. Пока ты этого не сделаешь, ничего не наладится, никакая охрана не поможет. Сыновья у нас хорошие. Мальчики заслужили личное счастье.

У Андреича оказался не перелом ребра, а только трещина, зато сотрясение мозга. Ничего опасного для жизни нет, надо просто отлежаться, и все наладится. На Павла травмпункт произвел некоторое впечатление. Какой только медицинской аппаратуры нет, чисто, врачи вежливые. Это немного не вязалось с его представлением о русской провинции.

– Папа, здесь все русские Потаповы обустроили, – с гордостью шепнул Алекс отцу. – Правда здорово?

Павел кивнул, но не очень уверенно.

– Сколько надо заплатить за осмотр Андреича? – Павел достал кредитку.

– Ничего, за лечение рабочих завода платят Потаповы. Оплачивать надо только анализы, если их на стороне делают.

Павел опять кивнул, хотя ничего не понял. Ему никогда не приходило в голову вбухивать столько денег в благотворительность. Для него аксиомой было то, что деньги должны делать деньги. Впрочем, Павел не стал долго размышлять на эту тему. Как известно, «умом Россию не понять», пусть каждый сходит с ума по-своему.

Как только Павел с Алексом подъехали к дому Потаповых, к ним выбежала Вероника.

– А где остальные? Где Максим? Все живы?

– Тетя Никуша, не беспокойтесь, все хорошо, все поехали давать показания в полицию – следователь из Москвы приехал. А мы с папой отвозили Андреича в травмпункт. Его там немного починили, потом мы его к дяде Володе отвезли, чтобы он отлежался. Тетя Майя за ним присмотрит.

Вероника выглядела утомленной и очень встревоженной: тоненькая, бледная, с синяками под глазами. Павел вспомнил, что вчерашняя поездка Вероники в сумасшедший дом оказалась для нее очень тяжелой.

– Вероника, как вы вчера съездили? Слышал, что поездка оказалась для вас нелегкой.

– Да. Хорошо, что со мной поехал Игорь Валерьевич. Мы с Максимом Уткину в детстве звали кикиморой, сейчас она стала настоящей бабой-ягой. Седые волосы торчат в разные стороны, худющая, злая. Поначалу все было ничего. Мы с Игорем Валерьевичем стояли в стороне. Разговор с кикиморой вел следователь. Кикимора перво-наперво обозвала следователя идиотом: как он только посмел предположить, что кто-то у НЕЕ мог что-то украсть. Она же у нас ого-го! Следователь даже глазом не моргнул. На кикиморе поверх платья был надет теплый халат. Она его распахнула, и мы увидели, что на шее у нее болтается ожерелье, а к платью прицеплена бриллиантовая брошь. Я, как увидела платье, мне стало плохо. Понимаете, мы с матерью были не очень близкими людьми, но мать есть мать. Так вот, на кикиморе было платье, в котором моя мама была в свой последний день перед смертью. Кикимора платье у папы, видимо, украла, а он и не заметил.