Вот теперь до меня дошло.

— Это не то, что ты подумал…

— За идиота меня держишь?! — прошептал Дэн. Потом он отпустил меня, запустил пятерню в волосы и протяжно выдохнул. — Короче, я никому не скажу, но ты… тоже не подавай признаков никому, ладно? Ну, там… с девчонками побольше общайся. Пусть все думают, что ты нормальный, ладно?

Да я нормальная…

— Ладно, — робко кивнула я.

— Давай тогда. До завтра.

Он был настолько сбит с толку, что забыл о своём намерении довести меня до дому. Или его так смутила догадка о моих отношениях с Нейлом? Как бы то ни было, он обернулся вновь драконом и улетел, оставив меня одну на людной площади.

Кажется, надо заканчивать с этими играми. И чем скорее, тем лучше.

Но хватит ли мне духу признаться?

Эйлар Гилберт Лоран

Стелла застонала и выгнулась дугой, сидя на мне сверху, отчего её потяжелевшая грудь очертилась такими манящими формами, что я не удержался и, приподнявшись на локте, поймал затвердевший набухший сосок. Её стон стал глубже и утробнее, а я ощутил на языке лёгкий сладковатый привкус.

Мне не нужно было даже ничего делать. Ной, стоявший на колене у неё между ног, вбивался в Стеллу, заставляя её ритмично подрагивать, и делая внутри узко и приятно с каждым движением.

Когда Стелла с криком сжалась, выталкивая нас обоих, я поймал её за подбородок со словами:

— Тише, детей разбудишь.

Она закусила губу. Брови выгнулись от едва сдерживаемого оргазма. И я не выдержал. Обхватил ладонями упругую попку и стал с силой входить в неё.

Ох, Богиня! Такая маленькая, она легко принимала нас обоих, и даже спустя несколько лет брака я не переставал хотеть её. Ещё пара мгновений — и Ной с тихим рыком замер внутри неё. Мне понадобилось ешё несколько сильных движений, прежде чем извергнуться внутрь отчаянно сжавшейся Стеллы.

Ной медленно вышел. Утёр пот со лба и упал рядом на огромную кровать. А Стелла, тяжело дыша, упала мне на грудь.

— Сегодня я любимый муж? — усмехнулся я, поглаживая её по волосам. Сила внутри бурлила, переполняла меня до краёв: Стелла отдала мне всё, без остатка.

— У меня сегодня бумажная работа, — пояснила она. Я ещё чувствовал, как её мышцы продолжают сокращаться время от времени, сжимая меня, хоть и едва ощутимо — в сравнении с тем, что было несколько минут назад. — А у тебя тренировка. Тебе нужно возвращаться в строй.

Я поймал её губы.

— Всё равно в команду я смогу вернуться не раньше, чем закончится чемпионат. У меня контракт.

— Это не значит, что тебе не надо тренироваться, — заметил Ной. — Если вернёшься с отвисшим пузом, тебя не поймут.

Я пихнул брата в бок, и тот со смехом вскочил с кровати.

— Пойду сполоснусь и детей подниму. Нянечка, вообще-то, будет с минуты на минуту.

Стелла вздохнула и тоже встала. По одной ноге начала стекать тонкая белёсая струйка, но она, словно не обращая на неё внимание, спокойно пошла в нашу отдельную ванную вместе с Ноем.

Я же потянулся и с наслаждением перекатился на прохладную, не нагретую нашими телами, подушку. И даже успел обнять её, удобно пристроившись: они там, скорее всего, застряли минут на пятнадцать, не меньше. Я бы и сам не прочь немного продлить удовольствие. Но раз уж мне досталась сила, то Ною — добавка.

Однако, долго моё удовольствие не продлилось. В коридоре раздался грохот двери и отчаянные споры троих трёхлетних детей. Я не особенно старался вслушиваться. Эти трое вообще всё время спорили. Если вникать, можно с ума сойти, и справлялись с этим только Стелла и нянечка. Впрочем, нянечка — не всегда. Иногда мы возвращались домой и обнаруживали её сидящей за столом рядом с Лекси, которая рисовала бабочек, подперевшей голову рукой и невидящим взглядом наблюдающей за тем, как тройняшки отбирают друг у друга плюшевого дракона. Одного крыла у дракона в тот момент уже не было…

— Па-а-апа-а-а-а! — заорали они, тарабаня в дверь. Я вымученно вздохнул, но встал и натянул штаны, прежде чем заставить растущий у двери куст открыть дверь своими гибкими ветвями.

В комнату вбежали все трое и наперебой начали мне объяснять, кто в чем не прав. Говорили они ещё плохо, используя только простые слова и даже не пытаясь их склонять. Поэтому, даже если бы они не пытались вываливать на меня всё разом, я всё равно вряд ли понял бы хоть что-то. Запрыгнув на постель и старательно пружиня на ней, они говорили наперебой, и среди прочего я с трудом смог разобрать “дом”, “подушки” и то ли “сломали”, то ли “взорвали”, то ли ещё что-то.

Потом они вдруг замолчали и огляделись.

— А где папа Ной?

— А где мама?

— А где нянни?

— А Лека спит?

— Надо Леку разбудить.

— Уже утро светит.

— Солнце! Солнце светит!

— Сейчас день. Днём нельзя спать.

— Будить Леку!

— Ле-е-ека-а-а!

Лекси было уже пять. Она была спокойной, усидчивой и очень умной девочкой — любимицей Ноя. И хотя я куда больше радовался тройняшкам, сейчас у меня буквально камень с души свалился: мне не пришлось разбираться, кто виноват в чём-то там с домом из подушек, который то ли сломали, то ли взорвали, то ли захватили. Тройняшки слезли с постели и с боевым кличем побежали к Лекси.