— А… есть проще?

— Есть. Вторая техника из Джет Кун До — «не телеграфический удар».

— Что?!

— Э… когда Брюс Ли разрабатывал свое искусство боя — он уже был в Америке и название… скорее так «удар, который не телеграфирует противнику что ты его наносишь». То есть удар без предварительных движений. Это кажется странным, но каждый из нас привыкает двигаться своим особым способом и умение наносить удары — у каждого свое, индивидуальное. И каждый из нас неосознанно — готовится к нанесению удара. У кого-то — расширяются зрачки, изменяется контур глаз — они щурятся или наоборот — распахиваются, стопа становится удобнее, немного разворачивается, чтобы помочь в разгоне бедра, поворачиваются плечи… много движений, которые предшествуют удару и могут предупредить противника «сейчас я нанесу удар!». Аримару — подними руку ладошкой ко мне, словно лапу боксерскую держишь, ага, вот так. Твоя задача — убрать руку до того, как я нанесу удар, договорились? Ага. Ну вот… — я обозначаю удар и Аримару — убирает руку.

— Легко? Легко. Почему? Да потому что я всем телом показываю — я сейчас ударю, убирай руку. Ага, снова держи ее. Теперь… готов? Хорошо… — я формирую импульс и выстреливаю рукой в едином движении! Тунц!

— Тссс… — шипит Аримару, тряся пострадавшей рукой: — вы слишком быстрый, босс, эээ, то есть сенсей…

— И это тоже… но если бы до того, как нанести самый быстрый удар я бы показал свои намерения телом — ты бы успел убрать руку. — поясняю я: — тут попроще чем «невидимый удар» Попенченко, но… это надо отрабатывать в паре, убирая все признаки подготовки удара, следя за своим лицом, за мимикой, за движениями всего тела, не просто за движениями, а за микродвижениями… удивительно, насколько мы можем быть внимательны по отношению к другому человеку, видеть и читать его намерения.

— Целых два типа невидимого удара — чешет затылок Птиц: — и… не то, чтобы я жаловался, вы действительно показали все, что и обещали. Но… это ж сколько времени уйдет на то, чтобы обучиться такому? Я вон даже дюймовый удар не умею пока делать, а это только подготовка к невидимому удару…

— А я тебе что говорил? — замахивается на него Аримару: — нет никаких чудес! Есть только тренировка и самосовершенствование! Это просто невидимые удары и то надо лет десять их осваивать! А ты на Дар Любви замахнулся! Это же сотни лет культивации!

— Нет никакого Дара Любви — закатываю я глаза. Чертовка Юрико, отольются тебе мои слезки… придумала схему привлечения внимания к бренду…

— Это сенсей говорит чтобы такие как ты в депрессию не впали — поясняет Аримару своему подчиненному: — сотни лет культивации — для таких как ты считай и нет. Невозможно.

— Невидимый удар существует — терпеливо объясняю я: — а вот Дар Любви — это придумка одной не в меру изобретательной особы. Универсального способа понравится и уж тем более соблазнить девушку нету. Все люди разные и чтобы прямо с первого взгляда тебе на шею вешались…

— Ой! Кента-кун! — и у меня на шее уже висит Киоко, которая сегодня, для разнообразия — не голая. Одета в такое же кимоно, как и у нас, только женское и бело-розового цвета: — как я рада вас видеть! А вы уже в купальне были? А пошли туда вместе! Я вам такое покажу!

— Ага, нет никакого Дара Любви… — ворчит себе под нос Птиц, отворачиваясь: — конечно… сто лет культивации…

Глава 19

— А потом Косум-сама каак даст ему! Прямо между ног! Он и скуксился, упал и жалобно так заскулил, а Косум-сама ему и говорит — будешь знать как девчонок моих обижать! Даже Нана выскочила, посмотреть, что происходит, показалось ей что щенок потерялся… — тараторит Киоко, прижимаясь к моей руке и захватив ее в плен двумя своими. Мы идем в павильон, где накрыт ужин для нашего кластера — пять отдельных домиков с купальней и своим садом, с беседкой и павильончиком. Конечно, у господ в люксовых гостевых домиках есть своя кухня с официантами и поварами, им еду приносят, а нам надо топать к павильончику. Но жаловаться не на что, наоборот, после горячей ванны о-фуро прогуляться по воздуху теплым летним вечером — самое то. Слева не унимается трещотка Киоко, которая прижимается к моей руке всеми своими выпуклостями, тепло ее тело ощущается даже сквозь хлопчатобумажное кимоно, справа от меня бредет задумчивый Хироши, где-то позади топают «школьнички» Аримару.

Дорожка выложена крупными камнями, по обе стороны — зеленая трава, какие-то камни причудливой формы, установленные как статуи — вертикально. Периодически включаются разбрызгиватели и над лужайками встают блестящие параболы из капелек воды, сверкающие радугой в свете фонарей.

— Мы можем после ужина сходить — продолжает тараторить Киоко: — тут же купальни общие, а вы все равно все у меня уже видели! Да я и не стесняюсь, потому что вы же говорили, что красота должна принадлежать народу, так Ренин-дзидзи говорил. Что с глазом? А это на меня Айка-тян с кулаками, мол я у нее Рена увела, да сдался мне ее Рен! Он же конопатый и у него щербинка в зубах, вот тут! И… писюн у него маленький! Сама Айка и говорила, вы не подумайте, я его писюн в глаза не видела… как будто у него там глаза есть… наверное страшно было бы. Писюн с глазами… это же мутация получается! И все равно — даже если ее ненаглядный Рен мутантом был — не нужен он мне вовсе! Цветы дарить начал, глупости по телефону писать, даже фотку прислал… нету там у него глаз. А я Айку люблю! А она меня кулаком! У меня синяк же мог выскочить! А я работаю, у меня сто пятьдесят тысяч платных подписчиков! Я синяк замазала, а Гуро-сан и Меланья-сан мне в чате и пишут, что с синяком даже лучше! У них пунктик на семейное насилие, оказывается! А я что… смыла косметику и Айку позвала, а та и рада — давай меня за волосы тягать в прямом эфире и шалавой называть… больно конечно, но подписчиков в два раза больше за вечер стало. А с Реном Айка рассталась, не нужен он ей больше, дурак такой. Вот откуда синяк. Мне Косум-сама говорит — научись мол сдачи давать и прекрати парней у девушек отбивать! А я и не отбивала! У меня намерения нет! Я вообще асексуальна, вот, не получаю удовольствия, мне общение необходимо, социальная депривация у меня, вот! А я видела, как вы парней учили, может меня научите? Я вот так — кия! — она машет ногой перед собой: — умею уже! Научите же?

— Конечно — киваю я. Мозг уже давно перестал следить за извилистым повествованием Киоко и отключился полностью, оставив функцию «автопилот», «отслеживать спинным мозгом мягкую упругость в правом боку, которой Киоко в меня упирается», а еще «улыбаемся и машем». Так у меня в семье обычно диалоги мамы и папы происходят — мама говорит, а папа кивает и соглашается. Да, дорогая. Конечно дорогая. Да, мы пригласим их в эту пятницу и давай покрасим гостиную в этот цвет… что?!

— Так что мы теперь с Айкой работаем вместе! Она правда мне сказала, чтобы я к ней лапы не тянула, а я не лесбиянка! Мне просто любопытно! Ну… было пару раз с девочками, но это же Айка! Она в школьном ансамбле играла на бас-гитаре! Представляете? На бас-гитаре! Ну, то есть, ладно на барабанах там или на синтезаторе как Мэдисон, но она на басах! Как будто хэви металл, в кожаной куртке с шипами на плечах и в колготках черных, сеточкой. У нее еще черные трусики со стразами есть, для выступлений, я у нее просто спросила — а тебе попу не режут, не давят, а она опять меня подушкой! По голове! Косум-сама говорит, чтобы меня перестали по голове бить, она говорит, что у меня и так в голове тараканов не хватает, а меня туда подушкой! Интересно, а как это — не хватает тараканов? — задается вопросом Киоко: — то есть мало? У меня — много!

— Долго еще идти? — задает вопрос измученный Хироши: — я от голода сейчас помру… а еще и тебя слушать.

— Нет. Недолго. Мы уже пришли. Я просто по круговой дороге пошла, чтобы поговорить… а павильон — он вон там — указывает рукой Киоко.

— Что же ты сразу… — Хироши отодвигает Киоко в сторону и направляется прямо к павильону, ломится через лужайку, что нетипично для японцев. Включившаяся система полива окатывает его с ног до головы и он вполголоса матерится.

— Он всегда такой? — спрашивает меня Киоко, глядя вслед мокрому Хироши.