Теперь все зависело от того, когда именно пираты взяли на абордаж «Белую голубку» — до того, как она приняла на борт невесту юного короля, или после, на обратном пути в Альвеон?..

В любом случае, с предложениями стоило быть осторожнее.

— Не от королевы Марисоль, — я с показной печалью покачала головой и тут же обозначила позиции, не позволив капитану «Бродяги» вклиниться с закономерным вопросом о выгоде: — От седьмой дочери бейлербея Медины.

Капитан в глубокой задумчивости потёр подбородок. Я постаралась не смотреть на унизанные тяжёлыми перстнями пальцы.

Не стоило забывать, что весь этот образ — темный властелин, осыпанный награбленным золотом, вооруженный до зубов, всесильный судья и могучий боец — такая же работа на публику, как любое королевское обращение к народу.

Даже король просыпается с болями в спине и распухших коленях, со спутанными волосами и отпечатком подушки на щеке, и сколько бы угодливых слуг ни ждало его на выходе из спальни, в жизни Его Величества всегда гораздо больше тяжб, приговоров и указов, чем балов и празднеств. А с бумагами и письмами куда проще работать, когда корона не съезжает на лоб, а перстни не цепляются за перо.

Капитан всего лишь расстарался, чтобы произвести впечатление на команду захваченного корабля, — вдруг удастся запугать суеверную матросню, и обойдется без боя? — а потом у него просто не было времени, чтобы переодеться. Или он рассчитывал запугать ещё и меня.

Не то чтобы совсем уж безуспешно. Но трястись и молить о пощаде я не могла себе позволить.

Милосердие — слишком дорогой и ценный товар, чтобы тратить его на всех пленников подряд. И если мне, скорее всего, не угрожало ничего страшнее необходимости немного потерпеть матросские вопли, то Ампаро и Каталине оставалось только молиться. Это за моей спиной — вся Медина и ее бейлербей, завоевавший право на титул, управляя целой эскадрой. А они — фрейлины, дочери древних, но не слишком богатых родов. Едва ли их семьи смогут собрать такую сумму, чтобы выкуп перевесил сиюминутное желание пиратов отпраздновать победу и всем естеством ощутить, что смерть и в этот раз прошла стороной.

Поэтому я собралась с духом и подняла взгляд.

— Насколько я понимаю, Коринезийские острова не испытывают нужды в золоте, специях и дорогих тканях, — заметила я, не пытаясь скрыть поддевку: именно эти товары чаще всего и перевозили через Лапасонский пролив — и там же чаще всего и совершались нападения на торговые корабли. — Чего на островах действительно не хватает, так это лекарств, еды и светлых голов. А они есть в Яфте — в отличие от дешёвых специй.

— То есть, ты предлагаешь канал сбыта награбленного, — резюмировал капитан. Я недовольно сжала губы, но кивнула: суть он уловил верно. — Интересно... тот сумасшедший с «Гордости Эль Монте» предложил то же самое. Но он в обмен хотел всего лишь быть принятым в команду.

— Сумасшедший? — переспросила я и тут же осеклась.

На «Гордости Эль Монте» был всего один человек, который мог увязаться за пиратами, предложив им канал сбыта. У сира Родриго в самом деле была очень интересная и предприимчивая семья — я бы ничуть не удивилась, если бы его родня ухитрилась ещё и извлечь выгоду из внезапной смены профессии младшенького, невзирая на его дурное бескорыстие.

— Вижу, ты понимаешь, о ком я, — хмыкнул капитан «Бродяги» и побарабанил пальцами по столу. — Интересно...

— Родриго может обеспечить вам связь с Альвеоном, — признала я. — А я — с Яфтом. По-моему, два канала сбыта — лучше, чем ни одного.

Капитан дёрнул левой бровью и выжидательно промолчал.

— В обмен я прошу об убежище на Коринезийских островах для меня и моих фрейлин, — сказала я ровным голосом. — А Родриго мог бы взять на себя обеспечение нашей безопасности.

Капитан «Бродяги» озадаченно уставился на меня. Даже выпрямился, прекратив постукивать пальцами по столешнице, — будто опасаясь, что ослышался.

— Убежище — на пиратском острове? — переспросил он на всякий случай. — Ты просишь спрятать троих женщин и одного сумасшедшего на острове, куда со всех семи морей стекаются разбойники, отбросы и беглые рабы?

— Смею надеяться, четверо сумасшедших отлично впишутся в их общество, — я всё-таки улыбнулась — широко и насмешливо, просто чтобы скрыть внутреннее напряжение. — Особенно если нас обеспечит своей протекцией кто-то, имеющий достаточное влияние на острове и заинтересованный в бесперебойной торговле с Альвеоном и Яфтом.

Лицо капитана менее озадаченным не стало.

— То есть ты преподносишь нам на блюдечке Яфт, твой гвардеец дарит торговлю с Альвеоном, но при этом ты не собираешься вернуться к королю-мальчишке во главе пиратской армады?

Я покачала головой.

— Пока я в изгнании — я королева, — сказала я, опустив взгляд на собственные руки, судорожно сцепленные в замок. С усилием разжала побелевшие от напряжения пальцы. — Но стоит мне самовольно вернуться — и я стану знаменем бунтовщиков, символом беспорядков и разбойничьих налетов на мирные поселения, даже если ни словом, ни делом не буду призывать к восстанию. Нет. В моих же интересах дождаться, когда власть начнет утекать у юного короля сквозь пальцы, когда вокруг него все начнет рушиться и он потеряет последние крохи влияния. Тогда Совет сам призовет меня на помощь, чтобы не допустить внутренних распрей.