За это время он изменился, став любимым пристанищем семьи. На втором поверхе, под самой крышей, теперь была библиотека. Нильс бережно укладывал там уже свои собственные свитки, в которые переписывал сказки и описания соседних земель до Столкновения.

Небольшой пристрой позволил создать сразу две спальни, одну из которых я собиралась сейчас занять. А на широком, украшенном резьбой крыльце было очень уютно сидеть тёплыми ночами.

Очередной приступ ноющей боли в пояснице вызвал улыбку. Пришла пора мне самой подарить жизнь. Я сама обмылась и натянула на чистое тело свободную рубаху, оберeжную вышивку на которой закончила совсем недавно. Приготовила купель, в которой смою потом родовую кровь с малышей, и мягкие пелёнки. Рядом лег и мой нож, перерезать пуповину.

Я легла на кровать, несколько раз глубоко вздохнула. Ведь сейчас рождались не только наши дети. Меняла оперение и я, становясь женщиной. Вместе с моими детьми рождалась Саяна-мать.

Первый крик, ознаменовавший начало пути детей к жизни, совпал с грохотом сорванной с петель двери.

– Саяна!
– почти дышал огнём почуявший начало родов Рихард.
– Так и знал, что попытаешься одна через это пройти.

Я только прикрыла глаза, признавая, что спорить с этим упрямцем бесполезно.

Несколько часов усилий спустя, когда солнце спряталось в сумеречном тумане, два тихих писка следом друг за другом, ознаменовали, что в роду Серебряных стало на двух драконов больше.

Пока моё тело исторгало из себя детское место, Рихард успел искупать малышей и спеленать. Пуповину детям он перерезал сам. А пока маленькие драконята ворчали в колыбели, Рихард задрал подол окровавленной рубахи и начал осторожно обмывать мои бёдра.

– Я сама!
– обожгло щeки стыдом.
– Подай мне вон тот пузырёк...

– Нет. Я тебе уже говорил, что есть женские раны, которые должен лечить мужчина, ставший их причиной. И никаких зелий, выпив которые, ты будешь прыгать как коза, но во вред себе, я тебе не подам. Сейчас сменим постель, покормишь этих ворчунов и будешь спать.
– Ознакомил меня с ближайшим будущим муж.

– Как думаешь назвать?
– спросила я, закончив кормить сына и прикладывая к груди дочь.

– Основателя рода Серебряных звали Северусом. И твой отец с Севера. Да и чешуя у нас больше на льдинки похожа.
– Сказал Рихард.
– Я уже чувствую их Зверей. Они пока глубоко в крови, с любопытством прислушиваются. Но они необыкновенно сильны. И красивы. Особенно дочь. Как солнце в гранях льда!

– Да?
– я с сомнением посмотрела на сморщенный, красный комочек с редкими белыми волосиками.
– Пусть тогда будет Изольдой.

А на рассвете, в распахнутое окно влетели те, для кого первый крик детей стал зовом.

– Мдааа...
– усмехнулся муж, разглядывая двух цапель и двух молодых сов, что-то успокаивающее ухавших на краю одной общей на двоих колыбели.
– Спасибо!

Эпилог пятнадцать лет спустя.

Вечера поздней весной неохотно превращались в ночь, до последнего подсвечивая небо. Светозара глубоко вдохнула, тряхнув густой гривой непокорных волос.

– Ты чего тут? Не среди бабушкиного полисадника. Болото кругом.
– Заворчал старший брат Буян.

– Да вижу. Только посмотри, даже здесь весна. Цветы кругом. А мхи какие! Так и тянет прилечь.
– Улыбнулась девушка.

– Ты гляди! На мхах в болотах она поваляться собралась! А поспать среди дурман-травы не тянет?
– брат был строг.

Шутка ли, девица в отряде. И пусть клан Диких Гусей известен как охотники и следопыты, всё же решения сестры Буян не одобрял. Выросла уже, зацвела. Грудей полна запазуха, а она по болотам рыщет!

Да и дорога у них опасная. После большого Примирения, остатки орденцев, что смогли выжить, забились по норам, и старались оттуда ударить, да побольнее. Вот таких неугомонных, Гуси и выслеживали.

– Смотри, то ли кажется... Вроде огни впереди?
– прищурилась Светозара.

– Ага, болотные!
– хмыкнул Буян.

– Да нет, болотные синевой отдают, а эти жёлто-красные, так только огонь горит.
– Не согласилась девушка.
– Кинька-ка клубочек!

– Ой, нужда! Сдоньжишь же!
– сплюнул Буян, но пошёл за сестрой.

За ними тонкой цепочкой потянулся и весь отряд. Вскоре клубочек-артефакт заскакал по твёрдой тропинке, обсаженной ромашками. Цветы, которые сами по себе не росли на болотах.

– Вот те на, и впрямь домишко. Кому же охота в болоте куковать? Сюда без артефакта и не дойдeшь же, я пока ты не показала, и огней-то не видел.
– Задумался Буян.

– Избушка-избушка, встань ко мне передом, пусти честным путём!
– засмеялась Светозара и постучала в добротную такую дверь.

– Вот наслушаются мамкиных сказок, а потом чудеса по болотам ищут, с избушками речи ведут... Ничего себе старушка-хранительница!
– не сдержал удивления Буян, когда посреди его речи дверь открыл высокий блондин, лет двадцати на вид. С закатанными по-домашнему рукавами и жилетке.