«А я считала, что моя семья странная. И как Никси с ними жилось? Она выглядит вполне благополучным ребёнком, здоровым и весёлым, в меру безалаберным. Эту лёгкую несерьёзность могут себе позволить только те дети, которых не ругали за ошибки и от которых не требовали безукоризненной идеальности в каждом действии, у меня было мало таких знакомых. Большая часть моего окружения представляла собой замуштрованных, но слабых и безоружных солдатиков, готовых разрыдаться из-за помарки в тетради или капли на скатерти, отказаться выходить из комнаты из-за неровно лежащей пряди волос. Нас готовили к жизни, которая не прощает ошибок. Никси совсем другая, поэтому, видимо, и смогла простить Деймона – у неё был опыт прощения. У меня не было.»

Отец Никси подошёл ближе и остановился, поравнявшись с моим рядом, я посмотрела на него, но он смотрел на Габриэля Иссадора. Габриэль ответил ему с добродушной усмешкой:

– Ты повзрослел, Ник Хизер.

Отец Никси улыбнулся с иронией:

– Тебя тоже время не пощадило, Великий Владыка.

Габриэль опустил глаза, секунду посмотрел на свои руки и опять посмотрел на отца Никси:

– Я не идеален, но я уверен, что мои дети будут лучше меня. Ты можешь сказать то же самое о себе?

Повисла тишина, мне стало неловко, захотелось уйти. Я посмотрела на дальний конец своего ряда – там последнее кресло упиралось в колонну, выйти можно было только с этой стороны.

Отец Никси сказал уже без веселья, тихо и немного зло:

– Наши дети сглупили оба.

– Любовь не щадит никого, – с усмешкой вздохнул Габриэль, развёл руками, – от нас зависит только то, как мы с этим справимся.

– Это тоже от нас не зависит, – мрачно ответил отец Никси, Габриэль смиренно кивнул:

– Это боль всех родителей, с ней тоже каждый справляется сам.

Отец Никси молчал, мать тронула его за руку кончиком пальца, он кивнул, она протянула руку к Габриэлю. Великий Владыка улыбнулся и протянул ей указательный палец, как ребёнку, и когда она осторожно взялась за этот палец, их руки выглядели действительно как взрослая и детская – огромная ладонь старого воина, вся в шрамах и мозолях, и тонкие голубовато-прозрачные пальцы юной девушки, никогда не работавшей руками.

Я видела между ними какой-то стремительный обмен большими объёмами информации, это было странно, я решила почитать об этом попозже. А потом мать Никси посмотрела на меня, на миг как будто обрушив пол под моими ногами – в её глазах не было чётко различимых зрачков и почти не было белка, синяя бездна по краю как будто утопала в чёрном омуте в центре, это выглядело как воронка метровой глубины, и от несоответствия двухмерного и трёхмерного восприятия кружилась голова и накатывал страх непонятного.

Мне пришлось приложить усилие, чтобы не вздрогнуть и не отшатнуться, она понимающе улыбнулась и протянула руку мне, я медленно качнула головой и шепнула:

– Извините, я не знаю, как это работает. Лучше не надо.

Отец Никси кивнул:

– Правильно. Лейли, ещё увидимся. Владыка, – ему он просто кивнул, на несколько секунд задержав его взгляд, но ничего не сказал, просто ушёл, уводя за руку жену.

Зал почти опустел, я взяла сумку и посмотрела на Габриэля, впервые прямо и так близко, он не спешил подниматься, просто смотрел на меня, как будто приглашая высказываться. Я не спешила, мне вообще не хотелось видеть Иссадоров сегодня, и желательно ещё лет десять, мне хватило. Он грустно улыбнулся и сказал:

– Милое дитя, я вижу в тебе огромную силу. Когда ты захочешь использовать её во благо своего народа, я буду рад видеть тебя в моей армии. И в моей семье.

Я молча отвела глаза, чтобы он не прочитал в них, что я не буду этому рада, я вообще против по всем пунктам. Габриэль вздохнул и встал, я только сейчас заметила, что его крылья исчезли, невольно вспомнила параграф справочника, в котором говорилось, что демоны-иерархи умеют контролировать свою боевую форму настолько, что способны трансформировать не только отдельные части тела, но и отдельные органы, например, только кожу, или только мышцы и связки, или убрать крылья для экономии энергии.

«Даже демонские крылья – всего лишь реквизит в театре Иссадоров.»

Габриэль ушёл, не оборачиваясь, я осталась в зале почти одна, только я и охранники, проверяющие кресла.

Я проверила своё кресло сама, взяла сумку и пошла на выход.

***

На улице было ярко, жарко и шумно, зрители обменивались впечатлениями, журналисты записывали интервью и делали снимки. Я увидела Алана, сменившего китель от парадного мундира на клетчатую рубашку, он обнимал Кармен и громко пел что-то давно не модное, с очевидным удовольствием от процесса, Кармен смеялась и делала вид, что смущена, в то время как её демонская сущность тянула из него энергию. Он ей не мешал – в нём её было столько, что горящее солнце его источника раскинулось на всю площадь перед зданием суда, разбрасывая свои искры вокруг с такой мощью, что даже вода в фонтане начала светиться пламенной демонской силой.

Никси и Деймон стояли у фонтана, склонившись почти нос к носу, и о чём-то шептались, я отвернулась и пошла быстрее, чтобы не видеть эту идиллию. Но идти быстро не получалось – плотная толпа зрителей медленно расходилась в две стороны, вверх и вниз вдоль бульвара, и всем приходилось идти со скоростью потока, чтобы не толкаться. Я перешла на дальнюю сторону, но всё равно слышала голоса Никси и Деймона, они спорили по поводу закусок для свадебного стола. Я некстати подумала о том, что уже давненько нормально не ела, и надо бы что-нибудь придумать по этому поводу. Идти в ресторан не хотелось, я теперь на всём экономила, к тому же, у меня сегодня дежурство в отеле, меня там накормят, а пока можно купить яблоко где-нибудь по дороге, или печенье в автомате Храма Просвещения. На самом деле, это печенье уже поперёк горла стояло, но выбор у меня был не большой, и я старалась об этом не думать.