Мы заперты уже несколько часов. Хотя понять, сколько прошло времени, трудно. Окон в этой жуткой комнате нет, а от напряжения каждая минута тянется бесконечно долго.

Нина рассказала, что это за место. Теперь я понимаю, что имел в виду Волынский, и мне ужасно страшно.

Пусть лучше убьют, только не насилуют…

Сижу, проклинаю себя за глупость. Единственное, что успокаивает – дочь в безопасности. Если бы в беду попала ещё и Ариша… Я даже не знаю.

Нина рассказала в общих чертах о том, как она попала в это место, и как её вытащил Игнат, но при этом сам же и пострадал.

Оказывается, они из одного города и знакомы были раньше. Возможно, я зря наехала на Игната. Хотя… как-то всё же виновато Нина отводит глаза.

– Ты любишь Игната? – спрашиваю прямо. А смысл ходить вокруг да около.

Девушка замирает, мне даже кажется, бледнеет ещё сильнее.

– Скажи честно, – прошу я. – Это важно.

– Да, – кивает девчонка. – Очень люблю. Он мне ещё в детстве нравился. Ну, это глупости все конечно были, но и потом… Он хороший очень. Ты на него не злись. Это я виновата, – тараторит она. – Втянула его в беду. Простите меня, – начинает всхлипывать.

– Ты в наших бедах не виновата, – успокаиваю её. – И я на Игната если и злюсь, то за другое.

– У нас ничего не было, – поднимает она на меня огромные глаза. – И я всё понимаю. У вас семья, дочь… Я не знала, конечно… А когда узнала, сразу ушла. Но меня поймали эти…, – кивает на дверь.

– Зря ушла, – вздыхаю. – Надо было с Игнатом поговорить.

– Нет. Что бы я ему сказала? Он мне ничего не обещал. Это я, глупая, надумала себе разного.

– Ты глупая, – киваю. – А я ещё глупее. Поэтому мы обе здесь. Если выберемся, я хочу, чтобы вы с Игнатом вместе были.

– Что? Как так? Ты не любишь его? – смотрит на меня поражённо.

– Люблю. Очень люблю. Но как друга. Брак у нас фиктивный.

Нина в шоке. Я её понимаю. Только помочь сейчас уже ничем не могу.

– А как же…

– Ариша Игнату не родная, – предугадываю её вопрос.

Молчим. Каждая варится в своих невесёлых мыслях.

– Как он там вообще? – подаёт голос Нина. – Я ведь даже не дождалась, что скажет врач. Услышала только, что угроза жизни миновала…

– Нормально. Я с ним тоже поговорить потом толком не успела.

– А теперь мы можем и не увидеться больше, – грустно вздыхает Нина.

Я тоже чувствую больной укол в сердце, что можем не увидеться… с Никитой… Все мои мысли о нём. Даже сейчас.

А ведь если бы я не вспылила, если бы поддалась зову чувств и тела, то не сидела здесь в темноте и неизвестности.

Конечно, я поступила правильно, что оттолкнула Никиту. Но кому сейчас легче от этой правильности?

В двери поворачивается ключ, мы вздрагиваем с Ниной, вжимаемся в стену.

В комнату входит Волынский.

– Так-так-так, – мерзко усмехается он. – Какая интересная у вас тут компания. Жена и любовница. Что, даже разборок не будет? Поделили мужиков миром? – смеётся. – Хотя какая разница. Главное, я сорвал почти джекпот. Ещё бы Тумановскую бабу сюда, и был бы полный комплект. Ну да ладно, для Туманова у меня припасён особый сюрприз. А сейчас пришло время поиграть…

Идёт к нам, заметно прихрамывая. Из-под штанины выглядывает грязноватый бинт.

Это он убил Принца, понимаю я. Ублюдок!

Волынский подходит ко мне вплотную, хватает за волосы.

– Не трогай, – пытаюсь вырваться, но он скручивает меня, заваливает на кровать лицом вниз.

– Не трогайте её, – вдруг бросается на него Нина, вцепляется в лицо ногтями, как кошка, Волынский слетает на пол, орёт.

Я бросаюсь на него тоже. Колочу, царапаю, рычу:

– Это тебе за Принца, урод! Чтоб ты сдох, тварь! Жаль, что он тебя не загрыз!

В комнату залетает охрана, оттаскивает нас от Волынского. Он скулит, матерится, вытирая кровь с расцарапанного лица, мы с Ниной дышим, как дикие кошки.

Пытаюсь вырваться, но громила выворачивает мне руку так, что приходится со стоном согнуться.

Волынский с перекошенной рожей подходит ко мне. Ноздри его раздуваются. Замахивается, отвешивает мне пощёчину, от которой голова отлетает в сторону. Во рту чувствую кровь. Но сейчас мне почему-то не страшно.

– Это всё, на что ты способен? – усмехаюсь ему в лицо. – Ты жалкий слизняк! – выплёвываю я.

– Вот так, да? – рычит он. – Ну что ж, я хотел по-хорошему, но теперь держись!