Даю ей в руки резиновый прорезыватель для зубов, прикусывает, жалобно всхлипывает.

Ох уж эти зубки, когда они уже вылезут!

Понимаю, что мы только в начале этого сложного пути. Пробую лобик малышки – горячий. Опять температура.

Меряю, тридцать семь и пять, не критично, но теперь понятно, почему Соня капризничает и кушать отказывается.

Грудь распирает от молока, но малышка упрямо отворачивается.

Придётся опять сцеживать, а потом кормить её из бутылки. Хотя Соне уже одиннадцать месяцев, а я планировала после года отучать её от груди. Вот, возможно, придётся сделать это раньше.

Как будто услышав мои крамольные мысли, дочь пытается задрать вверх мою домашнюю футболку.

– Что, жалко отдавать? – смеюсь я.

– Тя-тя-тя! – объясняет Соня, преданно заглядывая мне в глаза.

– Это тя-тя! Согласна! Давай покушаем! – помогаю дочери пристроиться поудобнее, качаю её, напевая песенку.

Может, заснёт сейчас, и я успею закончить срочную работу.

А ещё нужно приготовить малышке кашу на вечер и постирать её вещи. Машинка стиральная у нас сломалась неделю назад, и это, на самом деле, катастрофа.

На мастера у меня просто нет лишних денег, всё расписано до копейки. Вот если получу за заказ, то первым делом починим машинку. Но чтобы их получить – картину нужно дорисовать, да ещё и чтобы понравилось. А там такая капризная барышня с “аристократическими” запросами. Ей, видите ли, нужен пейзаж в стиле Прованс, но при этом она потребовала добавить столько пошлых деталей, что картина потеряла своё очарование. Теперь на переднем плане у нас жёлтые тюльпаны, того самого вырвиглаз цвета, которым Соня покрасила себе ухо.

Ну что ж, зато он хорошо гармонирует со шторами в их безвкусной гостиной. А это для заказчицы главное!

Соня засыпает, а я до поздней ночи вожусь с прорисовкой злосчастных тюльпанов. Хорошо, что на картине не будет моего имени. Эта не та работа, которой я хотела бы гордиться…

Взгляд падает на другой холст. Вот его я рисовала с душой. А точнее, туда я вложила всю свою боль, тоску, обиду.

Это пейзаж, который открывался из большого окна в гостиной нашего дома с Сергеем.

Желтеющие листья клёна, резные белые качели под ним, вдалеке беседка, увитая плющом.

Когда-то я мечтала, что на этих качелях будет заливаться смехом наша дочь, а рядом мы бы обязательно поставили песочницу и детский бассейн летом. Но этому не суждено было сбыться, как и увидеть мне этот клён ещё раз в зелёном наряде. В моей памяти он остался одиноким, холодным, обдуваемым всеми ветрами. Как и я теперь…

Через пару дней эта картина отправится на выставку в галерею. Мне жаль отдавать именно её, но я так решила. Хватит смотреть и вспоминать… Слишком многое она поднимает в душе из того, что давно следует забыть…

После побега, как и советовала Маша, я решила затеряться в маленьком городке.

В первые недели меня сводила с ума паранойя. Всё время казалось, что кто-то преследует меня. Я плохо спала ночами, постоянно оглядывалась в панике, прислушивалась к каждому шороху. Поэтому переезжала я несколько раз в самые разные города России. Пока не попала сюда - в небольшой, но красивый город на Кавказе.

Меня вдруг поманили горы, они же помогли мне обрести хоть какой-то душевный покой. Да и бегать дальше мне уже не позволяло состояние здоровья.

Беременность протекала сложно, почти половину срока я пролежала на сохранении.

Зато в больнице я познакомилась с хорошими людьми. Одна из медсестёр в отделении, где я лежала, оказалась отзывчивой, потрясающей женщиной. Мы с ней подружились.

Зоя Павловна теперь Сонечку называет внученькой, а меня – дочкой. Если бы не она, даже не знаю, как бы я выживала.

Эта женщина очень помогла мне с малышкой в первые месяцы после её рождения. Соня много болела, плохо кушала, да и сама я долго отходила после тяжёлых родов.

Я вообще долго отходила. Буквально училась заново жить. Привыкала к самостоятельности, к мысли, что теперь я одна и надеяться мне не на кого.

Это было больно и тяжело. Я осознала, от скольких проблем меня защищал мой муж, как сложно выживать одной, и как сильно я привыкла к его заботе. Но всё это мелочи.

Самым тяжёлым оказалось вырвать его из сердца. Оно никак не хотело отпускать этого предателя.

Да, я помнила всё, что он сделал, я помнила кадры того поганого видео, но это днём…