Дважды похищенная

Аннотация

Зарина провинилась и сбежала из дому. Разве могла она предположить к чему приведёт её детская выходка?

Однотомник. Читается отдельно.

Глава 1 — Палки-стучалки, дын-дыра Заринка! — шустрый мальчишка довольно молотил колотушкой по толстому стволу векового дуба. Зарина недовольно скривилась: брат младше на целых шесть лет, а снова обогнал её, паршивец. Наверное, никто в селенье так быстро, как он, не бегает! Обычно девушка гордилась своим братом, но сейчас её взяла немалая досада. Во-первых, ей просто было обидно проиграть мелкому, а, во-вторых, из-за невысокого соседского забора за увлекательной игрой молодняка в прятки, между делом, наблюдал соседский парень Сашима. Он неторопливо колол дрова на зиму, поигрывая мускулами и явно рисуясь, а его мать развешивала бельё и тоже усмехалась, глядя на эти забавы. Вчера Сашима помог Зарине донести воду от родника, когда они случайно встретились на лесной тропинке. А потом, уже у самой калитки, возле её дома, парень поставил тяжёлые вёдра на землю и осторожно взял девушку за руку. Они немного постояли молча. Наконец, нежно заглядывая соседке в глаза, Сашима пробормотал еле слышно: — Ты очень красивая, Зарина. Она стояла, страшно смущаясь, опустив голову, но не отнимая, однако, руку, и безумно жалела, что их в этот момент её подружка Натинка не видит. Высокий, красивый, улыбчивый Сашима нравился половине девчонок в селении. Две лучшие подружки, Натинка и Заринка, не были исключением. Этим воскресным вечером парень, чуть насмешливо, лишь поглядывал на дурачившуюся вместе с детьми молодёжь из-за забора, сам уже не решаясь играть в такие детские игры, считал себя слишком взрослым. Хотя, в прятки у дуба сегодня собрались играть не дети, а, в основном, парни и девушки. Только некоторых, особо уважаемых, малявок приняли в игру. Таких, как быстрый брат Зарины, прехорошенькая, как картинка, младшая сестра Натинки или сын самого старосты. Зарина понимала Сашиму. Конечно! Этим летом ему уже будет двадцать, а Заринке вчера только семнадцать стукнуло. Ей ещё можно до самой осени с младшими побегать. А осенью могут и просватать… Эх! Обогнал её братишка, придётся водить. Зарина встала у дуба, согнула руку в локте, опершись на ствол, и прижалась к ней глазами. Начала громко присказывать: — Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! Корыто, корыто, мои глаза открыты! Кто не спрятался, я не виновата! Вдруг бёдра ожгла острая боль. Заринка завизжала и быстро развернулась. Рядом, в двух шагах, стояла разъяренная мать с длинной лозиной в руке. — Играет она! Забавляется! Осенью уже замуж пора, а она с детьми бегает! — каждый выкрик женщина сопровождает взмахом лозины, но по Заринке больше не попадает. Та бежит впереди матери к дому, ускоряясь на каждый свистящий звук и ловко уходит от удара. Мчась в свой двор со всех ног, Заринка замечает ухмыляющиеся лица односельчан и просто умирает от стыда. Даже играющие высунулись из схронов и укромных местечек, куда успели уже спрятаться, и с любопытством наблюдают за разворачивающимся действом. Некоторые вдогонку сыпали шуточками, некоторые просто смеялись и даже… Сашима, гад ползучий, улыбался! Позорище! Никогда матери не простит! Конечно! Взрослую девушку при всех лупит лозиной! Уже во дворе Заринка едва не плачет от стыда и обиды. Как ей теперь людям на глаза показаться? За что? Она не сразу понимает, о чём выговаривает ей мать: — Погоди вот! Отец с тележкой сам за несчастным теленком пошёл. Как ты могла! Что ж ты такая бестолковая! Ничего поручить нельзя! — Да что такое, мама? — визжит, не увернувшись от очередного взмаха, девушка, потирая попку. — Как баба Улька прибежала и сказала, что наш телёнок ноги переломал, я так и поняла, что это ты виновата! — кричала мать уже, ловко загоняя Зарину лозиной в сарай и закрывая дырявую деревянную дверь на огромную щеколду. Девушка уже поняла, что их телёнок, которого она ещё утром отвела на луг и привязала к колышку пастись, каким-то образом поломал ножки. — Ты чем думала, когда так близко к кустам его привязывала? Баба Улька сказала, что он, бедный, верёвкой в ветках запутался, чуть не задушился, дёргался, дёргался, пытаясь вырваться, и переломался, — продолжала выговаривать мать. Зарина вспомнила, что и правда, колышек всунула в землю недалеко от кустов, трава там посочнее была, она и привязала телёнка так, чтобы он доставал. Кто же знал, что животинка запутается? Да ещё и в ветках ноги себе переломает! — Богиня! Что же теперь будет? Отец планировал бычка откормить и осенью в городе на ярмарке мясо продать. А теперь телка только забить остаётся, а в нём одни кости, маленький же совсем ещё. Да отец об меня не одну розгу за такое измочалит! — в отчаянии прошептала Заринка. За калиткой послышались крики и ругательства хозяина, успокаивающие мужские голоса. Зарина сквозь щель в двери сарая увидела, как несколько человек, вместе с отцом, втянули во двор невысокую тележку, с лежащим на ней несчастным телёнком. Видимо, они же принимали участие в погрузке бычка на лугу, и сейчас стали помогать готовиться к его убою. Отец почти без остановки ругался на безмозглую девку, которой он всю шкуру спустит и на всю жизнь научит, как правильно телят привязывать. Зарина слушала и приходила в ужас. Будущее показалось ужасным. Сначала это позорище с лозиной от матери на глазах у всех друзей и Сашимы, а впереди наказание от отца за погубленного бычка. Зарина хорошо подумала и решила, что лучше пока сбежать к тётке, сестре матери, которая живёт в соседнем селе, за лесом. Пересидит это лето у тётушки, а там видно будет. Она пролезла в узкую отдушину под самой крышей сарая, благо она девушка тоненькая, Натинка не протиснулась бы на её месте, и решительно двинулась в сторону леса. Уже вечерело. Пока Зарина огородами добежала до опушки леса, совсем стемнело. Но девушка дорогу в соседнее село с закрытыми глазами могла найти. Сколько раз и ходила и на телеге ездила! В непроглядной темноте, которая окутала девушку, сразу после того как она шагнула под густую сень леса, Зарина смело пошла по накатанной лесной дороге к тётке. Во тьме вдруг раздался тоненький испуганный девичий крик: — Зарина, ты сдурела? Куда тебя ночью понесло? Угробила телёнка и бежишь? Пошли обратно, у меня денёк пересидишь, пока твой отец успокоится. Зарина сразу остановилась. Дёргано повернулась на голос. Выглянувшая из-за густых облаков луна, тоненьким слабым лучиком, который пробился сквозь нависшие над узкой дорогой густые кроны деревьев, осветила приближающуюся тонкую фигурку. — Нати? Ты как здесь? — удивилась беглянка. — Хм… Как увидела, что мать тебя домой погнала, сразу поняла, что случилось нехорошее. Твои же родители тебя любят, никогда зазря не обижают. Не то, что мой папаша, — вздохнула подружка. — Небось, ребята смеялись все надо мной? — с тайной надеждой, что это не так, спросила Зарина. — Да забудется это! Чего ты! Что-нибудь новое в посёлке случится, и они будут потешаться над кем-нибудь другим! — успокаивающе затараторила Нати, обрушив слабые надежды подруги. — И Сашима смеялся? — с замиранием сердца поинтересовалась несчастная. — Я не видела, — Натинка отводила глаза, но она уже подошла совсем близко, чтобы подружка хорошо разглядела даже в темноте, её лицо и поняла, что ей сейчас нагло врут. Девушки жили по соседству и дружили буквально с пелёнок, поэтому Зарина знала, что Нати всегда отворачивалась и косила глазами в сторону, когда говорила неправду. «Значит и он смеялся со всеми», — обиделась девушка на свою первую любовь. — Мне лучше к тётке на это лето уйти. Отец розгами меня за телка проучить грозился, — сказала она вслух. — Меня мой отец за такое, вообще, насмерть бы забил. А твой только грозится. Он тебя ни разу ведь не бил, — уговаривала Натинка. — Ага-а-а… А я ни разу такого ещё и не делала. Это же сколько денег из — за меня теперь потеряно. Страшно подумать! — вздохнула девушка. — Ну вот и пересидишь у меня денёк, для верности, что первая злость у папани твоего схлынула. Потом, если и накажут тебя, уже не так сильно, перетерпишь как-нибудь. Зато, всё снова хорошо будет. Ты же не знаешь, примет ли тебя тётка или прогонит домой, как узнает. А Сашиму проучишь за его насмешку. Мы с тобой вместе придумаем, как. Пошли обратно, а, Зариночка? Не бросай меня одну-одинёшеньку. Пошли, говорю! Сколько можно упрашивать? Страшно мне тут, в лесу, ночью… — уговаривая подружку, Нати была очень убедительна и даже легонько потянула Зарину за руку по направлению к дому. Девушка вздохнула и, наконец, приняв разумное решение, кивнула, крепче сжала ладошку Нати и сделала шаг в сторону дома. В этот момент, по бокам обеих девушек возникли две огромные тени. Обрывая короткий тонкий вскрик, на девичьи рты, закрывая их, легли огромные ладони. Глава 2 Кошмар всё длился и длился, никак не заканчивался. Еле живые Зарина и Нати жались друг к дружке, вытянувшись на грубой подстилке в небольшом шатре, а снаружи в маленькой лесной речушке весело плескались два здоровенных оборотня. Прошлой ночью эти монстры заткнули пойманным девушкам рты, связали, сунули в мешки и куда-то понесли. Зарина задыхалась от несказанного ужаса и отчаянно пыталась вырваться, когда её связывали. Потом, лежа на дороге, уже спутанная верёвками, в нечётком лунном свете она увидела, как двое очень крупных мужчин засовывают такую же скрученную Нати в большой мешок и завязывают его сверху. Перевитая верёвками, быстро извиваясь, как огромный земляной червяк, Зарина, непонятно, на что, надеясь, чисто из упрямства, попыталась уползти в лес. Но её жалкие потуги только насмешили мужчин. Её быстро нашли и легко засунули в такой же мешок, как Нати, уже через минуту безжалостно стягивая его и завязывая над вертящейся девичьей головкой. Обездвиженная, в закупоренном мешке, Зарина испытала такое огромное всеобъемлющее чувство страха, охватившее всё её существо, что в панике забилась, замычала, несмиренно напрягая все силы своего маленького тела. Ей показалось, что она задыхается, но тут блеснул свет, и девушка поняла, что в мешке есть приличная дырочка. Изловчившись, она сначала высунула носик и вдохнула прохладный лесной воздух, потом приникла к прорыву глазом, пытаясь разглядеть, что происходит снаружи. Замерла, чтобы не сдвинуться и не потерять небольшой обзор. — Кажется, моя крошка, потеряла сознание, перестала дёргаться, — сказал оборотень, который стоял ближе к Зарине, явно имея в виду её. Он одевал на себя какие-то ремешки. — Моя вон ещё трепыхается. Может пристукнуть её, чтобы легче было нести? — отозвался второй мужчина. — Да ты что! Ещё не рассчитаешь силу и покалечишь! Тогда она не засчитается. Принимаются только целые, здоровые и молодые девки. Нам с тобой повезло, кстати, отличные особи попались, — довольно проговорил первый и обернулся большим волком. Зарина почувствовала, как её поднимают и несут. В последний момент, когда ещё могла подглядывать в дырочку в мешке, она успела ещё заметить, как с помощью специальной сбруи, второй огромный волк поднял на спину мешок с Нати. И потянулись самые ужасные часы в жизни Зарины. Ей было жутко душно. Проклятые верёвки немилосердно больно пережимали руки, ноги, тело. В тесном мешке девушке было не вытянуться, не разогнуть связанные колени. Она чувствовала бегущее тело хищника и в движении билась о него, не имея никакой возможности смягчить удары. Волк бежал и бежал. Иногда он начинал передвигаться крупными скачками и от тряски в неудобной неподвижной позе у Зарины, казалось, болела каждая косточка, от режущих верёвок ныл каждый кусочек тела. Всё вместе было настолько тяжело и плохо, что девушка почти непрерывно жалобно мычала и стонала сквозь кляп. Сколько времени прошло в таком аду, трудно сказать. Зарине было так мучительно больно, что уснуть в таком аду было невозможно. Но зато, иногда, ей удавалось потерять сознание, чтобы с ужасом и мукой снова приходить в себя, и снова проваливаться в небытие, когда наступал предел её терпения. В середине весны ночи уже короткие. Когда оборотни вытряхнули девушек из мешка и развязали, небо было уже серым, правда, солнце ещё не встало. Первые минуты, после освобождения от пут, несчастные пленницы выгибались и кричали от боли, беспомощно валяясь на земле, пока восстанавливалось кровоснабжение в их руках и ногах. Когда эти самые болезненные минуты прошли, их полные страдания, крики перешли в жалобный плач. Но оборотни не обращали внимание ни на то, ни на другое. Они быстро разбили шатёр на берегу лесного ручья или, скорее, небольшой речки, прямо в двух шагах от воды. Забросили внутрь свою хныкающую добычу, пригрозив девушкам, что, если только хоть одна из них хотя бы нос наружу высунет, их снова свяжут. Мужчины разделились: один из них остался и возился на стоянке, приготовив всё для костра, приглядывая за пленницами, а второй убежал и вскоре вернулся с поросёнком в зубах. Вскоре добыча охотника уже была на вертеле. Один из оборотней выхватил из шатра первую попавшуюся девчонку, это оказалась Нати, поставил её у костра и велел поворачивать вертел. Когда мясо было готово, оборотни позволили девочкам сделать свои дела в близлежащих кустиках и помыться в реке. Потом мужчины хорошо накормили их и снова отправили в шатёр. Несчастные пленницы лежали на подстилке, прижимаясь друг к другу, пока оборотни сами купались и неторопливо ели остального поросёнка. Затушив костёр, мужчины, наконец, обернувшись волками улеглись спать, устроившись у входа в шатёр. Вымученные девушки, поняв, что похитители спят, но сбежать сейчас на плохо слушающихся ногах нет никакой возможности, тоже уснули. А вечером оборотни их разбудили и, позволив справить нужду, отправили к пепелищу костра перекусить, зарытыми в пепел, испеченными клубнями, потом приказали пленницам умыться. Мужчины тем временем быстро разобрали и упаковали шатёр. Едва подружки увидели мешки и верёвки завыли в два голоса. — Пожалуйста, прошу вас, хотя бы не надо связывать. Это очень больно! Я до сих пор не могу нормально ходить. Может, никогда не смогу! — завопила Зарина. Оборотни с сомнением посмотрели друг на друга. — Мне это не нравится, — сказал первый. — Мне тоже. Но они — человечки, без всякой регенерации. Вдруг, правда сломаются, тогда всё это насмарку. Мы с тобой проиграем. И потом, мы уже на нашей территории. Какой риск? — возразил второй. — А если наши захотят отнять? — вопросительно протянул первый. — Слушайте сюда, бледные поганки. Мы вас не станем связывать и даже рты ваши не заткнём, но вы сейчас быстро и добровольно лезете в мешки и всю дорогу сидите там тихо, как мыши под веником! Малейший звук и мы вас убьём или покалечим. Это понятно? Понятно, я спрашиваю? — второй оборотень, задал вопрос, при этом, грозно сдвинул брови, насуплено глядя на перепуганных девушек. Что оставалось несчастным пленницам? Только согласно закивать и добровольно лезть в ненавистный мешок. На этот раз было легче. Зарина распласталась на спине зверя настолько удобно, насколько позволял мешок, нашла дырочку и попыталась рассмотреть дорогу. Но они проспали на стоянке почти до вечера и снова отправились в дорогу только ближе к ночи. Поэтому, мелькавшая в прорези, крошечная лесная картинка быстро сменилась непроглядной тьмой. Мерное движение успокаивало, в этот раз волки явно бежали спокойнее, без резких рывков и скачков, словно дорога стала удобнее. Зарина невольно укачалась и задремала. Проснулась девушка от того, что её снова вытряхивают из мешка. Она неловко вывалилась и покатилась по дощатому полу, но тут же подхватилась на ноги, выискивая взглядом Нати. Подружка была здесь, и девушки сразу кинулись друг к другу, хватаясь за руки. В предрассветной мгле Зарина разглядела, что в комнате, где они находятся, есть ещё мужчины, а также другие девушки и женщины. Помещение было заполнено тихими стонами, женским хныканьем, неразборчивым перешёптыванием и тихими проклятьями в адрес двуликих. Распахнулась дверь, впустив студеный воздух весеннего утра. Вошёл крупный оборотень, в сопровождении ещё двоих, чуть поменьше. — Ну, показывайте, что притащили, — грозно приказал он, приближаясь к пленницам. — Эта никуда не годится, старая и больная, — сказал пришедший громила и одним движением свернул первой же женщине голову. В первую минуту в комнате образовалась звенящая тишина, потом её словно ножом разрезал пронзительный женский визг на невероятно высокой ноте: — Ма-а-ама-а-а! Громила одним резким движением схватил кричащую девушку за горло огромной ручищей, приподнимая над полом, и сильно сжал. Несчастная захлебнулась криком, её глаза выкатились, она захрипела и свалилась на пол неживой поломанной куклой, едва оборотень разжал ладонь. — Эй! Эта баба нормальная была! — возмутился один из мужчин в комнате. — Молодая и здоровая! — Слишком шумная, — рявкнул громила и возмущавшийся молодой оборотень замолчал. В полной тишине троица прибывших оборотней приблизилась к Нати и Зарине. Громила нажал девушкам на скулы, заглядывая в рот и рассматривая зубы. Кивнул. Двое за его спиной накинули верёвочные петли на талии пленницам. Вскоре к ним в связку добавилось ещё двое девушек, а ещё троим Громила так же спокойно и равнодушно, после короткого осмотра, свернул шею. В тишине был хорошо слышен хруст шейных позвонков. Зарина и остальные девушки стояли, парализованные ужасом. — Отлично. Альфа будет очень доволен. В человеческий квартал нужно одиннадцать самок. Вы добыли первых четверых. Ваши девочки молодые и крепкие. Я доложу королю и вы получите обещанную награду, — говорил, тем временем, крупный мужчина. Он кивнул двум своим помощникам, и они вывели четверых девушек на улицу. Кивнув на домик в углу, оборотни разрешили пленницам справить естественную нужду. Пока Зарина ожидала своей очереди, она увидела, как выносят из дома и сваливают на телегу пять женских тел. Стеклянные глаза женщин невидяще смотрели в ярко голубое весеннее небо, пока их не накрыли тряпкой. Вскоре, связку пленниц оборотни повели вдоль улицы с высокими каменными заборами, по вымощенному гладкими камнями тротуару, а телега с трупами женщин, поскрипывая покатилась в другую сторону. Из-под тканевой дерюжки выткнулась и торчала в сторону тонкая девичья рука. Она ещё несколько ночей будет снится Зарине в ночных кошмарах. Глава 3 Зарина цепко оглядывалась вокруг. Оборотни вели девушек по улице какого-то огромного города двуликих. Большие красивые дома вдоль дороги не полностью прятались за высокими заборами. Порою, мимо их процессии, пробегали оборотни в волчьей ипостаси, иногда они шли в человеческом обличье. По чистой, вымощенной крупными булыжниками, проезжей части дороги изредка передвигались кареты: то простенькие, запряжённые одной ленивой лошадкой, то большие, с позолотой на экипаже и тремя ретивыми скакунами в упряжке. Иногда Зарине удавалось разглядеть внутри салона женское личико. Наконец, оборотни привели четверых перепуганных пленниц к длинному, очень высокому, каменному забору. Противоположный край ограждения виднелся далеко на горизонте. У закрытых железных ворот, в уютной будке сидел оборотень-охранник. Он без вопросов открыл ворота и пропустил их группу внутрь. Зарина металась взглядом по месту, в которое их привели, жадно рассматривала окружающее, сжимая ледяную ладошку Нати, цепляясь за руку подруги, как за последнюю надежду на спасение и единственную поддержку. — Ты мне сейчас пальцы сломаешь, — прошипела Нати. — Если нас не убили сразу, значит мы им для чего-то нужны, не бойся ты так. В этом странном, огороженном высокой стеной, месте девушки увидели небольшие, но аккуратные домики, расположенные тремя ровными рядами. Несколько высоких толстых деревьев, с проклюнувшимися, ещё маленькими, но зато по-весеннему сочными и яркими зелёными листочками, оживляли общую картину поселения. Под забором росла довольно высокая для середины весны и густая трава. У самых ворот располагался большой продолговатый барак, куда один из сопровождающих завёл пленниц. Зарина успела рассмотреть рядом с ним, под серым навесом, длинный деревянный стол с лавками по бокам, а чуть поодаль, под самым забором, за бараком, ещё какие-то небольшие сооружения. В бараке их встретила молодая женщина. Она очень ласково и приветливо улыбнулась прибывшим: — Здравствуйте, господа! Здравствуйте, девочки! Оборотень снизошел до едва заметного кивка. Он тут же коротко распорядился: — Прийми, накорми, объясни, — и вышел. Пленницам даже дышать стало легче, будто зубы от горла убрали. Женщина, по-прежнему улыбаясь, начала мягко пояснять: — Вы, девушки, находитесь в Человеческом квартале, в столице страны оборотней, или, иначе говоря, двуликих, если ещё не поняли. Девушки нерешительно согласно кивнули, подтверждая, что про оборотней они уже поняли. Тем временем, женщина, накрывая на четверых, продолжала тихо говорить и ставила на небольшой стол у окна, нехитрую снедь: суп, кашу, мясо. — Наши мужчины, которые здесь живут, попали к оборотням в качестве дани, рабов, но очень умелых в строительстве, после проигранной людьми, четыре месяца тому назад, войны. Они с утра до ночи работают: семь дней возводят храм, дворец и гостиный двор для оборотней, а восьмой — работают здесь, дома. Люди сами заложили и развернули улицы, которые вы видели здесь, внутри квартала. Женщины, попавшие к двуликим как дань, стали, либо наложницами оборотней, либо создали нормальные семьи с нашими мужчинами, которые и проживают в построенных домах. В этом бараке остались пока свободные мужчины, которым не досталось женщин. Их, таких неустроенных, осталось одиннадцать. Вас похитили и принесли для них. Женщина жестом пригласила девушек к столу и, когда они сели и стали несмело кушать, продолжила: — Я слышала, как охранники говорили, что король оборотней, их Альфа, собирается и дальше использовать наших мужчин, как строителей и хочет, чтобы люди понемногу прижились среди оборотней. Они нас, как бы, как скот решили разводить, только не на мясо, а для работы, — вздохнула женщина. — Поэтому молодые оборотни, которые Вас принесли, получат хорошую награду за каждую молодую и здоровую женщину. Девочки за столом стали потихоньку всхлипывать. — Наши женщины вообще не выходят за ворота, — продолжала женщина. — Не нужно плакать и дичиться. Судьбу не изменить. Завтра вечером у нас, в квартале, будет самый первый праздник на этой земле: одинокие мужчины за Вас драться будут. Каждый победитель получит жену, одну из Вас и дом. Завтра вам, девочки, сразу такое же, как у меня, на щеке клеймо замужних женщин поставят. Это значит, мы собственность короля оборотней. О, Богиня! Я вываливаю на Вас столько нового, а вы, наверное, никак в себя не придёте. Сейчас доедайте и я покажу где душ, туалет и ваши постели на эту ночь. Бежать вам некуда. За воротами оборотни, которые легко нас убивают потому, что считают низшими. А здесь, хотя бы, все свои! Вы привыкнете. — Привыкнем!? — голос одной из девушек срывается сначала на тоненький визг, потом переходит в громкие рыдания. — Я хочу домо-ой! Мама-а-а! Ма-а-амочка, моя-а-а! Три её подруги по несчастью тут же бросили недоеденный завтрак и с упоением присоединились к завываниям. — А-а-а, зачем я, глупая, только из дому сбежала-а-а, — рыдала и качалась из стороны в сторону Зарина. — У-у-у, зачем я только за этой дурой в лес побежала-а-а, — вторила ей Натинка. — Как ваши имена? — спрашивает женщина, пытаясь перекричать бесполезные стенания будущих невест. Девушки, подвывая, назвали свои имена. — А меня зовут Грэйс, — ответила женщина. — Я жена главного архитектора и поэтому старшая среди женщин Человеческого квартала. Вы можете звать меня просто по имени. Пойдём, покажу вам ваше временное пристанище, располагайтесь, отдыхайте до вечера, а у меня ещё дел много. Нужно обойти дома, чтобы пригласить наших женщин обязательно присутствовать на празднике. Не хочу перепоручать эту работу никому. Грэйс торопливо показала девушкам всё, что нужно. Те ходили за ней словно замороженные. То одна, то другая несчастная, начинали снова плакать и жаловаться на свою судьбу. Уже уходя, Грэйс решительно повернулась к новеньким и, строго сдвинув брови, сказала: — Три месяца, после прибытия сюда, мы тяжело работали, пытаясь достойно принять новую жизнь и обосноваться в чужой стране. Мы, несмотря на то, что нас отдали в рабство, строим на этом огороженном пустыре не только новые дома, но и нашу жизнь. Нам всем пришлось забыть, как и чем мы жили раньше и принять новые правила существования. Всем поначалу пришлось очень трудно. Поэтому важно достойно отметить наш первый праздник. В нашем квартале будут сегодня самые первые свадьбы! Вы — невесты. Наши одинокие мужчины очень ждут вас. Глава 4 — Внимание! Уважаемые зодчие! Создатели и созидатели творений, которые будут жить долгие века после нас. Каждый из Вас творит будущее! Воздвигнутые вами стены будут укрывать от непогоды ваших правнуков! Даже оборотни оценили наше великое мастерство и пожелали для себя и своих потомков творения рук наших. Отныне наша жизнь и жизнь детей наших неразрывно связана со страной двуликих. Так будем же мы, люди, едины! Поддержим друг друга! Поможем в беде и разделим радость! Сегодня у нас праздник. В нашем Человеческом квартале появились четыре новых жителя — прекрасные молодые женщины. Это — невесты, которые сегодня станут чьими-то жёнами, — с пафосом вещал мужчина, который стоял возле Грэйс. Зарина с Нати сразу догадались, что он и есть главный архитектор, и её муж. Четверых зарёванных, но нарядно приодетых, невест, привели на небольшую площадь между бараком и воротами, которую к праздничному вечеру осветили факелами на высоких столбах по кругу. Девушек усадили на скамье, поставленной на возвышении и по центру. Жизнь Зарины за последние дни так стремительно изменилась, что временами девушке казалось, что ей всё просто снится, и вот-вот прокричит петух и она проснётся в своей пуховой постели. Она так устала от того, что этот плохой сон никак не заканчивался… Девушки жались друг к дружке в тщетных поисках защиты и с ужасом оглядывались вокруг. В центре площади был высокий, явно наскоро сбитый, деревянный настил, а вокруг, на небольшом отдалении, полукругом стояли скамьи, которые принесли от столов возле барака. На них уже сидели молодые женщины. За их спинами стояли мужчины. Грейс с мужем выглядели очень нарядно. Они вдвоём сидели на возвышении, не на скамьях, как все, а на двух высоких стульях со спинками, словно король и королева этой крошечной страны. Главный архитектор сделал небольшую остановку в своей речи, во время которой мужчины приветственно зашумели, некоторые весело засвистели, потом продолжил: — Сегодня пройдут бои свободных мужчин. Победители получат жену. Но! Сражаться будете за троих женщин. Одну сейчас выберет себе без боя непревзойдённый мастер, наш лучший резчик по дереву Рэстан! Его тонкое мастерство и необыкновенный художественный талант даёт ему первостепенное право выбора себе жены. Мужчины на площади, в большинстве своём, согласно загудели, послышались весёлые поздравления мастеру, только несколько голосов выкрикивали что — то недовольное. В центр площади важно вышел интересный, крупный, довольно молодой мужчина и с прищуром посмотрел на несчастную скукожившуюся четвёрку девушек. Продолжая выбирать, он не спеша подошёл к невестам и, наконец, схватив за руку Нати, потащил её за собой к главному архитектору. Натинка шла, упираясь, оглядываясь на Зарину, отчаянно и молча протягивая к ней вторую руку с растопыренными пальцами. Рядом с местом главного архитектора стояла высокая тренога с железной чашей, в которой горели угли, на которых уже лежало раскалённое клеймо. Рэстан быстро скрутил выбранную невесту и прижал к себе спиной, крепко удерживая сильными руками голову, а главный архитектор быстро поставил ей клеймо на щеке, поближе к виску. Бедная Натинка дико дёргалась в руках жениха и истошно орала от боли и страха. — Поздравляю с созданием семьи! — воскликнул главный архитектор, перекрикивая вопли невесты, и толпа дружно подхватила «Поздравляем! Поздравляем!». Рэстан сразу после нанесения клейма, перекинул воющую Нати через плечо и под весёлые выкрики и советы женатых друзей, понёс новоиспеченную жену в их новый дом. Зарина и оставшиеся с ней ещё две невесты с молчаливым ужасом смотрели на такой свадебный обряд. — Начинаем бой! — тем временем, громко объявил главный. — Я не хочу! Я не хочу быть невестой. Это клеймо не хочу! Незнакомого мужа не хочу! Этот ужасный бой, где полуголые мужчины избивают друг друга, смотреть не хочу! — горячо шептала Зарина, закрыв глаза. — Я хочу проснуться! — А, по-моему, это очень интересно, — вдруг произнесла одна из девушек и Зарина с удивлением посмотрела на неё. — Мне очень нравится тот, который сейчас дерётся! Какие мускулы! — Потом этими сильными руками с мускулами он тебя будет держать перед раскалённым клеймом! — возмущённо, но шёпотом, воскликнула Зарина. — Мне тоже дико страшно! Но раз здесь такой порядок, лучше чтобы сильный мужчина удержал мою бедную голову, пока будут прижигать лицо, чтобы не дёрнулась и не сделала себе хуже! — возразила невеста и тут же широко улыбнулась. К ним приближался тот самый боец, о котором девушка только что говорила. Мужчина сразу заметил интерес к себе и согласно улыбнулся в ответ, чуть кривоватой улыбкой из — за разбитой губы. Вторая невеста не сопротивлялась. Решительно шагала за женихом, на подламывающихся от страха ногах. — Потерпи, девочка. Это быстро, — сочувственно шепнул ей на ушко жених, крепко обнимая и удерживая её голову и руки, когда главный ставил клеймо. Над площадью раздался пронзительный женский крик и вот уже вторую новоиспеченную жену уносит в её новый дом довольный муж. Следующий победитель в бою за невесту был белесый мужчина, с большими голубыми рыбьими глазами, жилистый и с длинными сильными ручищами. Он сразу подошёл к Зарине, видимо, успел её себе присмотреть. Девушка даже передёрнулась от отвращения. Мужчина ей совсем не понравился. Он потащил её, орущую и упирающуюся к жаровне, и вскоре невыносимая боль обожгла клеймом висок несчастной. — Ненавижу тебя, рыбий глаз! — орала Зарина, невольно обратив на новоявленного мужа все свои обиды на судьбу. Мужчина, уже по традиции, которую невольно первыми начали Рестан с Нати, принёс жену на плече в дом, по пути, из-за вертлявости девушки, неловко приложив её головой о стену так, что у Зарины из носа потекла кровь. — Прости, я случайно… — смущённо попытался извиниться мужчина, поставив девушку на ноги и заметив, что наделал. Но Зарина, ошалелая от страха и боли, кинулась на мужа разъярённой кошкой, целясь ногтями в глаза и со всей силы ударяя коленом в пах. — А-а-а-а…. - скрутился несчастный от неожиданной боли и одновременно, скорее всего, не осознавая и не соизмеряя силу, стукнул жену, даже не глядя. От мощного удара мужа сознание покинуло Зарину, но ненадолго. Очнулась она, довольно скоро, на супружеской кровати. Муж уже лежал на ней, мерзкие чужие руки жадно шарили по её обнажённому телу. Зарина встрепенулась и крепко схватилась ладонями за что — то гладкое и горячее, что муж как раз пытался засунуть в неё прямо между ног, погружая в плоть свои ноготки так глубоко, как только смогла и одновременно дёргая на себя, будто пыталась оторвать. Мужчина в ту же секунду взревел, как раненный дикий вепрь, и стал дёргаться и беспорядочно махать кулаками. Зарина не успела испугаться, она потеряла сознание уже от первого его удара. Глава 5 Утром следующего дня, сами ещё совсем молоденькие, но уже матроны Человеческого квартала, Грэйс и её добровольные помощницы, по поручению главного архитектора готовились проведать семьи молодожёнов и вручить им от имени общины свадебные подарки: кое-какую домашнюю утварь и несколько отрезов ткани. Муж Грэйс распорядился принести эти, необходимые в хозяйстве, вещи с небольшого склада, который располагался в задней части барака у ворот и женщины с воодушевлением составили объёмные подарочные наборы для всех четырёх молодых семей. Увлечённые заданием посланницы общины, посовещались между собой и решили, что, кроме подарков, ещё приготовят и отнесут молодым завтрак. — Наши парочки явно должны проголодаться, а девочкам после такой необычной свадьбы с похищением и первой брачной ночью с дорвавшимися до женского тела мужчинами, не с руки будет с утра готовкой заниматься, они отдохнуть захотят, — деловито обсуждали женщины между собой. Преисполненные важностью своей миссии, радостные делегатки квартала старательно собрали обильный завтрак и отправились кормить молодые семьи и вручать им дары. Возле дома Рэстана, куда женщины пришли в первую очередь, было так тихо, словно он не жилой. На долгий и громкий стук в дверь далеко не сразу, в штанах задом наперёд и кутаясь в кожаную куртку на голое тело, вышел сам сонный хозяин. Он выглядел невероятно довольным, был очень приветлив с женщинами, улыбался от уха до уха и вежливо пригласил гостий на кухню, которая, как и во всех домах квартала, служила ещё и столовой, и гостиной. Женщины шустренько достали и накрыли на стол принесённое угощение, а Рэстан, тем временем, вывел к гостям за руку смущённую девушку, свою жену. — Это моя Нати, — представил он девушку, нежно обнимая её за плечи. Грэйс с заранее заготовленной торжественной речью вручила молодым подарки. Остальные женщины дружно поздравили пару и предложили Нати, завтра, когда муж уже отправится со всеми мужчинами на работу, если захочет, приходить к ним. Новые соседки объяснили: как их найти, в каких по счёту от ворот, каждая их них живёт, на какой из трёх улиц. Женщины охотно обещали Натинке всё показать и помочь освоиться на первых порах. Очень похоже прошло утреннее приветствие молодожёнов и в двух других домах. А вот в последнем, четвёртом, девушка, Зарина, не вышла. На стук им открыл хмурый мужчина, который двигался странно плавно. В дом гостей он впустил нехотя, и Грэйси заметила, что хозяин всё время немного кривился, будто от боли. Женщины, по накатанной программе, красиво разложили на столе в кухне завтрак, уже всю последнюю собранную для молодых еду. Построились и приготовились вручать оставшийся подарочный набор для молодожёнов. Грэйс нетерпеливо смотрела на мужчину, ожидая пока он, как другие мужья, выведет из спальни жену для приветствия. Но он стоял, один, не двигаясь. Потом стал активно выпроваживать гостей. — Моя жена спит. Она очень устала. Давайте мне ваши подарки и ступайте уже отсюда, — хмуро произнёс он. — Ещё чего! Разбуди! Её лично жена Главного архитектора пришла поздравить, а она, видите ли, спит! — не на шутку возмутилась Грэйс. Грэйс решительно двинулась в супружескую спальню, чтобы возмутиться таким неуважением. Однако мужчина неловко отпихивал её, нелепо двигаясь, широко ставя ноги. Все делегатки общины, естественно, кинулись на помощь своей предводительнице, главной архитекторше. Одна из женщин, пользуясь общей суматохой, ловко проскользнула в спальню за спиной мужчины, который как мельница размахивал руками, пытаясь выгнать женщин, как надоедливых мух. Окно в соседней комнате было занавешено какой-то плотной тканью, на супружеской постели темнел силуэт, накрытый покрывалом. Незваная гостья первым делом подошла к окну и раздвинула занавески, впустив в спальню яркие солнечные лучи. За дверью всё ещё слышались возмущённые женские крики. Женщина подошла к кровати и осторожно потянула за покрывало. — Вставайте, пожалуйста! Мы вас поздравить пришли. Дорогая, вы просто быстренько получите подарки и будете спать дальше, а мы уй- а-а-а… — испуганный пронзительный вопль, казалось, разлетелся по всему человеческому поселению. Последняя невеста, Зарина, лежала словно мёртвая. Она была почти чёрной от побоев и вся в крови. Кровь продолжала немного сочиться из распухшего разбитого носа. На крик Грэйс, наконец, прорвалась в комнату, за ней вбежали остальные женщины. Навестительницы потрясённо застыли у постели новобрачной, с ужасом и жалостью разглядывая её. — Зачем? — прошептала потрясённая Грэйс, поднимая глаза на мужчину. Тот ничего не ответил. Сам он смотрел на жену ничего не выражающим, пустым взглядом, потом подошёл к женщине, отнял покрывало и укрыл жену. Сейчас больше всего он отчаянно боялся, что её отнимут. — Девочки, надо перенести Зарину в барак, в лазарет, — попыталась действовать, взяв себя в руки Грэйс. — Оборотня у ворот надо просить, чтобы лекаря к ней позвал. — Вы переносите пока, а я могу сбегать за лекарем, попрошу охранника объяснить дорогу, — сдавлено предложила одна из делегаток. Грэйс только кивнула. Вдруг мужчина, который до этого всё так же, молча, стоял в спальне произнёс: — Не надо переносить. Сюда лекаря веди. — Я не оставлю её с тобой! — воскликнула Грэйс. Мужчина окинул архитекторшу тяжёлым взглядом и повторил: — Сюда лекаря веди. Я не трону её больше. — Да куда ж ещё трогать! Ты и так её почти убил! — взвизгнула одна из женщин. Вскоре, привели лекаря и несчастной оказали необходимую помощь, но муж категорически не разрешил унести Зарину из дому и не позволил другим женщинам ухаживать за его женой, делая это самолично. Он выбрал момент и, оставшись с лекарем вдвоём, попросил лекарство и для себя, невероятно смущаясь, показал опухшее хозяйство у себя между ног. Вернувшийся вечером главный архитектор, не поддержал требования своей жены перенести пострадавшую невесту в лазарет и наказать молодого мужа. — Она теперь его жена. И он может делать с ней всё, что захочет! — твёрдо говорил главный. — Она же человек! Он что же, по-твоему, и убить её может? — шипела Грэйс. — Да, может и убить. Её жизнь и смерть только в руках мужа, — ответил ей мужчина. — Жена принадлежит мужу. Абсолютно. — Наверное, нехватка женщин сводит наших мужчин с ума, — тоскливо говорила Грэйс подруге. — И нет бы удерживать их возле себя любовью и лаской, так они беспредельную власть мужа над женой придумали. Зарина, под действием настойки лекаря, целый день проспала тихонько постанывая, лежа в постели. Хозяин дома лежал и стонал рядом. Утром, не решившись никому признаться в полученных от невесты травмах в причинном месте, он враскорячку отправился на стройку. Глава 6 Проснувшись на второе утро после своей ужасной свадьбы, Зарина осторожно пошевелилась. Болело терпимо. Она с опаской огляделась: в комнате одна и по-прежнему лежит в супружеской постели. Рядом с кроватью, на высокой табуретке девушка заметила тарелку с остывшей кашей и стакан молока. Есть не хотелось, а вот молоко она выпила. Двигаться было больно, но терпимо. Зарина осторожно обошла весь дом. Мужа нигде не было. Жилище казалось каким-то слишком пустым и пахло стружками. Зарине вспомнилось что, когда отец работал рубанком в своей небольшой мастерской, там был такой же запах. В доме оказалось всего две жилых комнаты. Кроме той, где стояла супружеская кровать была вторая, совершенно пустая, даже без занавесок. Кроме того, Зарина обнаружила большую кухню, где, кроме большого обеденного стола, были печь, умывальник и крепкий шкаф для посуды, в котором стояло несколько плошек, чашек и ещё немного всякого разного. На единственном стуле со спинкой в углу кухни лежали несколько новых отрезов ткани. Двери обеих комнат и кухни выходили в небольшую квадратную прихожую. Там девушка обнаружила узкий вход в кладовую без окон. Она была совершенно пуста, только широкий голые полки вдоль стен. Последняя дверь, кроме самой большой входной, вела в купальню и, одновременно с этим, уборную. Место для разрешения естественных надобностей представляло собой обычное ведро с крышкой, над которым стоял табурет с овальной дырой посередине. Кроме того, в купальне было деревянное корыто и большой круглый чан, в котором взрослому можно было помыться сидя. Продолговатое окно купальни выходило прямо на серую каменную стену, которой был огорожен Человеческий квартал. Пошатываясь, Зарина вышла на небольшую открытую веранду и, щурясь от яркого весеннего солнца, посмотрела вокруг. Все домики на улице оказались совершенно похожи друг на друга: одинаково небольшие, с крылечком и открытой верандой. Зарина вспомнила, как Грэйс рассказывала невестам, что всё, что она сейчас видит в Человеческом квартале было построено за какие-то три месяца. Девушка присмотрелась внимательнее. Нет, дома только на первый взгляд похожие, а так-то все они, всё же, были разными. Это хозяюшки уже приложили свои волшебные ручки и выдумки. Каждая женщина сделала свой типовой домик уникальным и неповторимым, конечно, некоторые явно попросили помощи у мужчин. Зарина немного прошлась вдоль улицы. Кое-где на верандах стояли удобные сидения-качели. В одном из домов хозяюшка мило украсила окна невероятными занавесками, вышитыми яркими сказочными цветами. Зарина полюбовалась забавной игрушкой над входом в дом напротив, висюлька ещё и определяла направление ветра и, наверняка, служила заговорённым оберегом. — Эй! Ты чего это бродишь! Тебе ещё нельзя вставать! — подошедшая Грэйс, решительно взяла Зарину под локоть и повела её обратно в дом, помогая преодолеть ступени. — Спасибо, — прошептала девушка, когда вернулась в постель и с облегчением вытянула ноги и прикрыла глаза. — Подожди спать. Сначала покушай. Смотри, я тебе горячий грибной супчик принесла, — по комнатке разлился восхитительный грибной, смешанный с молочным, запах. Это Грэйс развернула полотенца, в которые был обмотан маленький котелок с супом, чтобы не остыло, пока донесёт. — Ты только посмотри! Михэс тебе кашу сварил? Заботливый, гад… — пробормотала женщина. Продолжила Грэйс уже громче, в приказном порядке: — Кушай, девочка, пока горячее! Горячий пахучий суп не шёл ни в какой сравнение с остывшей кашей, которая сверху уже немного потемнела и покрылась корочкой. Зарина с удовольствием съела всё до капельки. Ещё и котелок вылизала бы, если бы голова туда пролезла. — Большое спасибо! Грэйс просто кивнула. Она заботливо осмотрела свою подопечную. Нос девочки всё ещё был припухшим, а лицо, вчера ещё местами синее, сегодня расцвело зелёными оттенками, хотя припухлость немного спала. На теле девочки, наверняка, та же картина. Но муж малышки, Михэс, вчера снова твёрдо заявил, что сам будет лечить жену, поэтому женщина, пока мужчины на работе, решилась только проведать и принести с собой угощение, а то и это запретят. Главный архитектор пойдёт навстречу мужу Зарины, если тот пожалуется на вмешательство Грэйс. — Там к тебе подружка прорывается. Ты сейчас отдохни после еды. Она скоро прибежит. Я ей скажу, что уже можно. И правда, когда Зарина в следующий раз открыла глаза, рядом сидела Нати. Она с сочувствием смотрела на избитую подругу. — Как же так, Заринка? Как получилось, что ты этому извергу досталась? Ты же у нас самая красивая в посёлке, да и во всей округе, наверное. Даже не знаю, почему мой Рэстан меня выбрал… — на последних словах в голосе Нати невольно мелькнуло неприкрытое удовольствие, хотя она действительно удивлялась этому факту. — Я его спрашивала, а он говорит, что влюбился сразу, как меня увидел. Так разве бывает? Ты же намного красивее! Наш Сашима, вон, только на тебя одну смотрел. Что тут ответишь? Зарина только улыбнулась невесело: — Я за тебя рада, Натинка. А другие невесты как? — Я их не видела, но Грэйс говорит, что у них всё хорошо. Только с тобой так печально получилось. Он тебя. — Нати замолчала, не зная, как продолжить. — Нет! Не знаю, если честно. Я сразу сознание, от первого удара, потеряла. Но там, между ног ничего не болит. Или всё остальное болит слишком сильно, чтобы я поняла? Ничего не знаю, — тяжело вздохнула Зарина. — А как у вас с Рэстаном? Где-то через час Зарина так и уснула снова под непрекращающуюся болтовню Нати. А вечером, когда вернулся муж девушки, Михэс, в кухне на столе для него стоял сытный ужин, оставленный Грэйс. Молодая женщина уже знала, сытый мужчина намного добрее и старалась помочь, чем могла. Когда мужчина вошёл в спальню, Зарина невольно испуганно сжалась. Это была их первая встреча после избиения, когда девушка находилась в ясном сознании, а не под действием лечебной обезболивающей и притупляющей чувства настойки. Она испугано смотрела, как большая мужская рука тянется к покрывалу и откидывает его, потом решительно задирает её рубашку. Девушка не посмела даже шелохнуться, ей было безумно страшно. Мужчина откуда-то взял горшочек с мазью и стал осторожно натирать ею огромные синяки на нежном теле. Почему-то больше всего досталось груди и Зарина, едва сдерживалась, чтобы не дёрнуться, пытаясь прикрыть её ладошками. Она слишком боялась сделать что-то не так. Мужчина закончил спереди и бережно перевернул её на живот. Сзади повреждений почти не было. По телу Зарины прошла волна дрожи, когда мужчина провёл ладонью по гладкой белой попке. Но всё же девушка продолжала лежать неподвижно. — Я не хотел тебя бить, девочка. Просто, когда ты когтями в мои яйца и член вцепилась, по-дурному отбивался скорее на животных инстинктах, — глухо проговорил мужчина. — Ты мне очень понравилась на самом деле. А носом об стену… когда тебя нёс… это тоже нехорошо получилось…устал я сильно после боя. тяжёлый был. когда до дома с тобой на плече дошёл, под конец еле ноги передвигал. Прости, — Михэс снова перевернул Зарину лицом вверх и начал аккуратно одним пальцем смазывать синяки на лице. Когда Михэс закончил, полностью разделся и лёг рядом с затаившейся женой. Протянул ей баночку с мазью: — Теперь твоя очередь, — раскинул он ноги шире. Зарина неуверенно села, взяла баночку и, пытаясь не смотреть на лицо мужа, стала осторожно смазывать опухшую расцарапанную мошонку и, едва-едва реагирующий на её действия, раненый член мужчины. — Надеюсь, я когда-нибудь всё же смогу стать твоим мужем, — было видно, что мужчина терпит немалую боль. — Я тоже схватилась… на инстинктах. — прошептала девушка, неожиданно для себя самой. Так закончился второй день супружеской жизни Зарины. Глава 7 Больше всего на свете, Михэс опасался, что кто-то узнает, что в самом деле произошло в его первую брачную ночь. Сейчас женщины квартала гневно косились на него, считая жестоким тираном, зверем и насильником, а мужчины считали слишком суровым мужем. Кем он станет в глазах окружающих, если в общине станет известна правда? Что он просто нечаянно стукнул жену носом о стену, когда нёс на руках, и, что отчаянно, не соображая от боли, несколько раз случайно ударил её, отмахиваясь от малышки, когда она чуть не оторвала ему драгоценное мужское хозяйство, после того как он попытался взять её как свою женщину? Поэтому муж Зарины, с виду здоровый, старательно скрывая свои «боевые» раны, ходил на работу, мучительно страдая от боли в интимном месте, а Зарина, с красочными следами побоев на лице чувствовала себя вполне хорошо уже на третий день. Они с Михэсом дружно уходили от любых разговоров и обсуждений своей супружеской жизни с посторонними и продолжали, смущаясь, на ночь смазывать друг друга лечебной мазью. Крепким селянкам, Зарине и Нати, с детства привыкшим к ежедневной домашней работе, уходу за скотом, посильному труду на огороде, в поле, на сенокосе, было легко приспособиться жить в квартале. Все их основные ежедневные обязанности, как и у остальных женщин, теперь состояли в поддержании порядка в своём доме и приготовлении еды. Обычно женщины квартала, когда скучали дома, шли к бараку. Семёрка свободных мужчин, которая обитала в нём, днём была на работе, поэтому барак пустовал и был местом сбора всех женщин, желающих общения. Здесь они сплетничали, узнавали новости, ругались, мирились, помогали в лазарете, который тоже был устроен в бараке, при необходимости. Здесь Грэйс распределяла среди жительниц человеческого поселения общественную работу: уборка территории, приготовление еды одиночкам, работа в лазарете или на складе, занятия с немногочисленными пока детьми, которые прибыли вместе с данью. Вот и в этот день большинство женщин, закончив домашние дела, собрались у барака поболтать и узнать последние новости и сплетни. Сегодня известия оказались ошеломляющие: в стране оборотней произошла смена власти и теперь у них новый король. Жительницы квартала невероятно заволновались. Зарина слушала, как обеспокоенные женщины говорят о том, что это человеческое поселение строителей появилось только из-за желания прежнего короля построить новый храм, дворец и гостиный двор в столице силами лучших молодых людских мастеров. Женщины беспокоились, что новый король может не иметь таких планов и принять, в таком случае, страшное решение просто уничтожить людей. Смена власти произошла слишком внезапно. Такого поворота событий никто не ожидал. Строительные работы сразу замерли. Охранник открыл ворота, это мужчины вернулись домой раньше времени. Никто не расходился от барака до поздней ночи. Хмурые люди в страхе ждали решения нового короля по вопросам начатого прежним монархом строительства и их судеб. Каждый в человеческом квартале опасался смертельного результата. Люди понимали, что оборотни не будут возиться с ними, отправляя их домой. Не будут они и рисковать, отпуская даже таких ничтожных врагов одних, через свои территории. Возможные исходы королевской воли без конца обсуждались мужчинами возле барака, а женщины слушали. Муж Грэйс, как главный архитектор, имея специальный пропуск от прежнего Альфы, пропадал во дворце среди многочисленных просителей, не возвращаясь домой даже ночевать. Всем подданным было понятно, что новый король заведёт новые порядки, назначит новых служащих, подберёт свой двор, свою охрану, изменит состав королевского совета. Никто не собирался оспаривать решений и распоряжений нового Альфы. Все терпеливо ждали, чтобы узнать их. Муж Грэйс рассказывал, что вся страна оборотней послушно замерла в ожидании. И новый Альфа каждый день решал множество вопросов, но на молодого короля свалилось столько дел, что он почти не спал и принимал пищу исключительно в рабочем кабинете. Королевский совет сменялся совещанием с военачальниками, которое плавно переходило в приём просителей и, снова, изучение докладов и документов. На превиликое счастье людей, Бетой стал сын прежнего короля, Шурхэн. Он хорошо знал столичные заботы и пожелал довести до конца последние дела отца. Шурхэн посчитал это своим долгом, как его сын. — Мой отец начал строить храм для Богини, гостиный двор и новый дворец. Для этого привёз к нам на жительство людей и создал в столице Человеческий квартал, — говорил Шурхэн Альфе. — Я закончу его дела в память о нём. — Я не возражаю, — отвечал ему король. — Это хорошее дело. И работы на стройках, к огромному облегчению людей, возобновились. Мужчины снова стали на целый день уходить на строительство, женщины занялись обычными делами внутри квартала. Жизнь в человеческом поселении успокоилась, вошла в привычное уже русло и размеренно потекла безбурным течением. Прошёл месяц. Зарина чувствовала себя прекрасно. Её немного угнетала жизнь, словно в огромной клетке, но в остальном всё было прекрасно: синяки давно исчезли, не оставив даже следа, работа по дому была не сложная, рядом каждый день много подружек, с которыми весело и не скучно. Михэс когда был дома, в основном лежал, широко раскинув ноги, и приглушенно стонал. Его здоровье, точнее восстановление мужских органов, приходило в норму очень медленно. Зарина собирала под забором некоторые лекарственные травки и по вечерам каждый день делала мужу примочки. Лечебная мазь быстро закончилась, а снова вызвать лекаря, сообщив о своей проблеме, Михэс категорически отказывался. Мужчина все вечера безостановочно стонал и жаловался, ныл, как маленький ребёнок, поэтому Зарина с облегчением вздыхала, когда утром он уходил на работу, по-прежнему широко ставя ноги. Однажды Зарина предложила Михэсу, всей душой не вынося уже его бесконечных стонов, и готовая сбежать из дому и шататься по кварталу весь вечер, чтобы не слышать их: — А давай, ты меня снова по лицу стукнешь так, чтобы кровь появилась, и мы вызовем лекаря, чтобы тот дал нормальное лекарство. Мои травы помогают слишком медленно. Это не совсем те, что нужны. Девушка решительно подошла ближе к задумавшемуся мужу и подставила лицо, вытянув шею. Он некоторое время рассматривал её мордашку, потом посмотрел на всё ещё припухшую и покрасневшую кожу между ног. — Иногда я так злюсь на тебя! Так бы и вмазал! — он сел и замахнулся. Зарина зажмурилась и сжала руки в кулачки, готовясь к боли. Но удара так и не последовало. — Не могу… Специально не могу, — Михэс упал обратно, на набитую сеном, подушку. На следующий день Зарина подговорила Нати, и они приволокли длинную лестницу к высокому каменному забору за её домом. — Если Рэстан узнает, что я такие тяжести таскаю, накажет и не посмотрит, что беременная! — пыхтела Нати, просунув голову между деревянными перекладинами. — Вечно я с тобой в истории попадаю, Заринка! Как девушка и предполагала, за забором был лес, в котором наверняка были нужные ей травы. Человеческий квартал, как выяснилось, располагался на самой окраине города. Но принесённая лестница была такой длины, что, стоя на самой верхней перекладине, Зарина могла только рассматривать окрестности за каменной стеной, положив на неё локти и подбородок. Подтянуться и влезть наверх, и, тем более, спрыгнуть потом с такой высоты вниз, было девушке не по силам. Да и обратно потом как-то надо забраться… «Нет, перелезть через стену, это была плохая идея» — решила Зарина. Она продолжила делать мужу примочки из тех трав, которые находила внутри поселения, и дело всё же медленно, но верно, шло к выздоровлению. Лестница так и осталась приставленной к забору, тащить её обратно Натинка категорически отказалась. Зато теперь одним из любимых развлечений Зарины стало стоять на её самом верху и любоваться вольной землёй за серой стеной. Глава 8 Дни быстро сменялись один другим. Прошло ещё несколько спокойных недель и в квартале во второй раз готовились к празднику. Оборотни снова где-то похитили и принесли ещё троих девушек. Зарина тоже ходила уговаривать несчастных успокоиться и рассказывала им свою историю. Правда, одна из девушек совсем не плакала. Она равнодушно смотрела впереди себя пустым равнодушным взглядом. Зарина осторожно подсела к ней. — Эй! Ты чего? Всё будет хорошо! Как тебя зовут? — девушка ласково улыбнулась новенькой. — Касси. Меня зовут Касси, — нехотя ответила девушка, при этом никак не отреагировала на улыбку, только её равнодушный взгляд на мгновение скользнул по Зарине и снова уставился в пространство. Вечером состоялись бои. Семеро одиночек яростно дрались за своё жильё и жену, и трое счастливых женихов унесли на плече своих рыдающих невест в новые, как раз недавно достроенные дома. На следующее утро Зарина вызвалась помогать Грэйс разносить подарки молодожёнам. Жить в квартале девушке было настолько скучно, её бурная энергия не находила выхода, и Зарина хваталась за все общественные дела и задания, включая уборку территории. Касси, невеста, которая не плакала, как и Зарина когда-то, не вышла к гостям. Её муж сам проводил женщин в спальню, чтобы те убедились, что его молодая жена цела и невредима. — Всю ночь лежала неподвижно, как бревно, что бы я ни делал, как бы ни ласкал её. Ну ничего, привыкнет потихоньку. Куда она денется! — пожал плечами немного раздосадованный мужчина. Касси равнодушно смотрела в потолок, не реагируя на гостей. — Наверное, она так переживает похищение. Давайте, лучше, дадим ей побыть одной, — задумчиво произнесла Грэйс. Не успели женщины отойти от всестороннего обсуждения праздника и новеньких человечек в их квартале, как столицу всколыхнула новая сногсшибательная весть. Человеческая женщина, подруга Грэйс, родила от оборотня сразу двух живых и здоровых волчат. Оборотни рождались настолько редко, что появление на свет каждого нового двуликого становилось событием, не только для семьи, но и известным на весь город. Случаи, когда у одной самки детей было двое, были невероятно редким исключением. Охранники — оборотни на воротах обсуждали эту волнующую новость без конца. Двуликие жили до трёх тысяч лет, если не погибали в сражениях или на охоте, при этом, дети рождались у них крайне редко. У всех простых двуликих была единственная жена — обычно, это женщина, родившая одного живого ребёнка. Как бы волк не гулял, едва он становился отцом, оборотень сразу становился верным и заботливым мужем для матери своего ребёнка. Только лорды, владеющие землями, по закону могли и старались иметь несколько жён и наложниц, чтобы обеспечить себе рождение хотя бы двоих сыновей и наследование своих владений сильнейшим из них. Иногда, случалось редкостное чудо, оборотень встречал свою истинную пару. Эта женщина становилась единственной и беззаветно любимой. В такой паре рождались только альфы. Охранники-оборотни с новым интересом стали посматривать на женщин, пробегающих мимо ворот, каждый раз старательно принюхиваясь. А на следующий день, по домикам квартала пожаром пронеслась весть: в гости к людям пришёл оборотень Торэс, муж родившей человечки. Любопытные кумушки, и Зарина с Нати среди них, бегом понеслись к бараку. Зарина даже не стала, как обычно, провожать мужа, который ещё не успел уйти на стройку. Там исподтишка женщины стали внимательно следить за проходящими мимо ворот. Из-за скудности событий в новой жизни, следить за всеми происшествиями, происходящими в Человеческом квартале, стало для Зарины, и не только для неё, одним из главных развлечений. Девушка с подругами проследила за оборотнем Торэсом до самого дома главного архитектора. Тот гостеприимно пригласил гостя к завтраку. Оборотень, явно неохотно, согласился и вошёл в дом, что само по себе было со стороны двуликого большой уступкой всему человеческому роду. Женщины подглядывали через распахнутое окно кухни, как Грэйс, на седьмом месяце беременности, переваливаясь, как уточка, подавала мужчинам еду и с огромным интересом прислушивались к их скупому разговору. — Я давно хотел поговорить о том, чтобы людей допустили в храм. Мы тоже хотим молиться Богине. Хотя бы, раз в неделю, — говорил главный архитектор оборотню. — Король будет на моей с Абели свадьбе, и я передам ему твою просьбу. Хотя, я думал, ты и сам с ним встречаешься, как главный архитектор, — без особого желания ответил Торэс. — Нет. Всеми делами на наших стройках от оборотней заправляет лорд Шурхэн. Но его интересует только благополучное завершение строительства. Он не особо склонен помогать людям прижиться в стране двуликих, — с досадой произнёс главный архитектор. Потом женщины проследили, как оборотень уходит вместе с довольной Грэйс. Они внимательно наблюдали из-за ворот, как они садятся в ожидающий экипаж. И тот неторопливо удаляется по чистым каменным улицам столицы, минуя высокие заборы и удобные пешеходные дорожки по бокам мощённой дороги. Сегодня возле человеческого квартала пробегало гораздо больше двуликих в волчьей ипостаси, чем обычно. А через несколько дней, собрав в бараке вокруг себя абсолютно всех женщин квартала, жена главного архитектора взахлёб рассказывала о свадьбе оборотня и человеческой женщины Абели. — Это самая первая такая свадьба в стране двуликих! — с придыханием говорила Грэйс, преисполненная важностью момента. — И на этом мероприятии от имени людей присутствовала только одна супружеская пара, мы с Аресом. Посещение этого торжества самим королём, Альфой, сделало его невероятно популярным. В храме Богини и на городской площади возле него, от гостей и любопытных жителей столицы негде было даже яблоку упасть! Грэйс скромно умолчала о том, что они с мужем испуганно жались в самом уголке храма, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, порыкивающих в их сторону оборотней. Хотя беременность человеческой самки гасила извечную агрессию двуликих к людям. — На свадьбе была ещё одна человечка, тоже моя подруга, Поли. Она стояла рядом с самим королём, потому что его наложница, и не просто наложница, а фаворитка. У моей Поли волосы были украшены серебряной сеточкой с узором из драгоценных камней по ободу, а нежно-голубое платье словно струилось по её стройной фигуре. Благодарные слушательницы восторженно вздыхали, стараясь не упустить ни слова из захватывающего рассказа Грэйс. — Детки жениха и невесты лежали в больших украшенных большими белыми цветами корзинах. Два громадных волка прямо в зубах несли их по храму следом за новобрачными, по проходу между приглашёнными гостями, которые собрались в храме поприветствовать пару! — А они были младенцами или волчатами? — послышался вопрос. — Не видно было за цветами и рюшками, — ответила Грэйс, стесняясь признаться, что была слишком далеко, чтобы разглядеть. — А потом что было? А во что Абели была одета? А король? А Торэс? — жадные вопросы неравнодушных слушательниц сыпались нескончаемым потоком. Грэйс с удовольствием отвечала. Все-таки эта свадьба очень радостное и значимое событие. Может теперь оборотни будут хоть немного лучше относиться ко всем людям? Глава 9 Вскоре, известие о том, что прежний Альфа нашёл и привёл в страну особенных человеческих женщин, которые могут понести от оборотней и, что уже вторая человечка, фаворитка нового короля, Поли, тоже забеременела пролетело, как пожар в сухом лесу, сначала по столице, а потом тихой волной, с обозами и путниками понеслось по необъятной стране оборотней от лесистых гор до самого синего моря. За два следующих месяца новости о детях Торэса и беременности королевской фаворитки достигли самых глухих уголков дикого леса и самых дальних степей на юге. Среди, живущих почти три тысячелетия, двуликих рождение сына или дочери, в большинстве своём, единственного их ребёнка за всю жизнь, настолько желанное событие, что о нём сотни лет грезит каждый оборотень. Рождение у оборотня Торэса сразу двоих малышей, да ещё и от человеческой самки, двуликие посчитали огромным чудом и подарком Богини. Однако, когда оборотни прознали, а дворцовые новости передаются буквально из уст в уста, что понесла от оборотня уже вторая человечка, фаворитка самого Альфы, тут уже двуликие начали рассуждать иначе. Беременность второй человечки подряд породила среди них самые невероятные слухи и домыслы. Это привело к тому, что наступил день, когда Альфе донесли: на Человеческий квартал было совершено нападение и похищены две женщины, несмотря на клеймо королевской собственности. Вечером в бараке собрались все женщины квартала. Они все вместе усиленно молились Богине, чтобы их подруги Зарина и Касси нашлись. Хмурые мужчины толпились у ворот. Михэс и муж Касси выгладели потерянными. С того момента, как Касси оказалась в квартале Зарина невольно взяла над ней покровительство. Девушка всей душой чувствовала, что с молчаливой подружкой что — то не так. Она буквально за руку тащила Касси с собой повсюду. Постепенно Зарине удалось вытянуть из девушки её грустную, но не такую уж редкую в жизни историю. Касси без памяти влюбилась в красивого парня из её посёлка и с радостью откликнулась на приглашение пойти в лес прогуляться вдвоём. Он незаметно привёл её в охотничью избушку, где ласками и словами о любви уговорил уступить ему себя. А потом, когда девушка ещё не совсем пришла в себя от того, что натворила, пришёл его друг и любимый парень Касси предложил этому другу тоже поразвлечься с нечистой теперь девушкой. Бедная Касси отбивалась, кричала и плакала, но второй парень изнасиловал её на глазах любимого, вернее, уже бывшего любимого. Парни, наигравшись, бросили её одну в охотничьем домике и ушли. Едва Касси немного пришла в себя, она тут же побежала к реке неподалёку от охотничьего домика, и бросилась в неё с высокого обрыва, желая прекратить свою изломанную, испачканную жизнь. Какой-то оборотень случайно выловил её из воды, по сути спас, и принёс в квартал. Так она и оказалась в стране двуликих и в квартале. Зарина от души сочувствовала Касси. Стараясь развлечь девушку, она показала ей свою лестницу за домом. Однажды, когда девушки вдвоём стояли на самой верхней перекладине, обняв друг дружку за талию, и с любопытством выглядывали наружу их просто выдернули за шкирку из-за забора, как морковки с грядки. Девушки даже пикнуть не успели. Двое мужчин быстро и ловко заткнули им рты и связали девушек прямо на узкой верхушке стены. — Я же говорил тебе, она здесь каждый день выглядывает, а сегодня как нам повезло, что с подружкой пришла, — услышала Зарина тихий радостно-возбуждённый мужской шёпот. Увидеть она ничего не могла, она уже была в мешке, и крикнуть не могла, рот крепко заткнули кляпом. «Такое со мной уже было», — невольно мелькнуло в голове у Зарины. — Как же она безумно вкусно пахнет, Гарэс! Как хочешь, а я её себе заберу. Ты вторую бери, — услышали обе девушки второй голос. — Надо бежать подальше, потом разберёмся, — прошипел первый оборотень, которого назвали Гарэсом. Зарина чувствовала, как их опускают вниз и несут. Через несколько минут снова раздался голос второго: — Я не могу больше! Она меня сводит с ума. — Барэс! — Друг, я не могу! Ты беги, а я в нашей комнате в таверне с ней залягу. Мне нужна хотя бы одна ночь! Я выдвинусь с ней завтра, иначе буду цепляться членом за кочки, — прошипел Барэс. И оборотни разделились. Гарэс с Касси покинул столицу, а его друг вернулся со своей ношей в таверну. Зарина не успела даже сообразить, что происходит, когда с неё стащили мешок, а следом и всю одежду. Из ткани у неё остался только кляп во рту. Она не могла даже закричать, когда потеряла девственность, когда оборотень снова и снова, как ненормальный брал её, причиняя ужасную боль. Слёзы ручьями текли с глаз, нос заложило и Зарина стала задыхаться из-за кляпа. Такого ужаса, когда не хватает дыхания, тело начинает биться в агонии, темнеет в глазах, девушка не испытывала никогда в жизни. Оборотень заметил, что что-то не так, только, когда несчастная потеряла сознание. Он быстро вынул кляп и в ужасе стал с силой трясти девушку за плечи. Это помогло, или ещё что — то, но Зарина задышала и слабо стукнула оборотня ладошкой по лицу. — Прости-прости-прости, девочка! Сейчас, — Барэс исчез. Зарина лежала, не шевелясь, и усердно дышала изо всех сил. Очень быстро оборотень вернулся с большим подносом, полным еды. Он устроил Зарину сидя, подперев пуховыми подушками на кровати и стал насильно кормить. Зарёванная девушка отворачивала лицо, но оборотень ловко совал ей в рот мясо и, чтобы продолжать дышать, Зарина вынуждена была быстро глотать, не жуя. Сейчас дышать ей казалось самым важным. Наконец, у неё появились силы отпихиваться от еды руками. Тогда оборотень тут же стал ей в рот вливать молоко, которое она вынуждена была глотать, чтобы не захлебнуться. Когда пытка едой закончилась и Зарина подумала, что кошмар остался позади, она почувствовала, как оборотень снова на неё наваливается. Она отчаянно застонала и опять заплакала, слабо отталкиваясь от огромного мужчины. Иногда Зарина пыталась кричать, но тогда оборотень чуть прижимал ей рот крепкой широкой ладонью. Опасаясь снова остаться без воздуха, Зарина затихала и терпела. Отложив все важные королевские дела, Альфа ментально проверил всю столицу, но нашёл только одну женщину. Значит, вторую, скорее всего, уже вывезли из города, сразу понял король. Найденная человечка, Зарина, была еле жива. Похитивший её оборотень насиловал несчастную всю ночь, останавливаясь только для того, чтобы запихнуть в неё еду и питьё. Девушка была словно в тумане, когда почувствовала, как оборотня силой стаскивают с неё. Она понимала, что её куда-то несут, потом везут и, наконец, она оказывается в знакомом лазарете в уже таком родном бараке Человеческого квартала. Всю дорогу Зарину преследовал протяжный волчий вой: с момента, как её забрали у Барэса и до того, как поместили в лазарет в бараке. Видимо, оборотень бежал следом за охранниками и безостановочно выл. Даже сейчас, под защитой общины и королевских охранников, казалось бы, находясь в безопасности, Зарине казалось, что она слышит вой и девушка дрожала от страха. Неужели этот оборотень и теперь сидит, и заунывно воет у закрытых железных ворот человеческого квартала? Глава 10 Человеческий квартал оказался на осадном положении. Муж Касси всё время порывался идти на поиски жены сам, но мужчины его останавливали. Михэс дежурил возле лазарета, часами сидел под бараком, опустив на руки голову. Лекарь-оборотень велел пока не пускать его к жене. Он объяснил, что женщина напугана и лучше её пока не нервировать, дать ей побыть одной или только с другими женщинами. Остальные мужчины второй день не выходят на работу. Вооружившись подручными средствами, днём и ночью, разбившись на группы, охраняют они, не особо доверяя королевским охранникам, своё поселение, точнее, своих жён. А оборотни настолько сошли с ума от желания украсть самку, в надежде, что она родит им ребёнка, что громадными волками кружат под стеной, ожидая только удобного случая. И ничего бы человеческие мужчины без королевских охранников не сделали, их просто разорвали бы в клочья! Им очень повезло, что Альфа соизволил тратить силы на удержание волков от немедленного прямого нападения на строителей. Однако, несмотря на усилия Альфы, всю следующую неделю в столице возле Человеческого квартала шла маленькая война. Королевские охранники в душе глубоко сочувствовали своим, оборотням, устраивающим набеги. Некоторые из них даже были бы не прочь оказаться на их месте. Они, по службе находясь с наружной стороны ворот, жадно принюхивались к женщинам, едва те появлялись в зоне видимости. Оборотни-охранники совсем не старательно несли караул, зато очень ревностно охраняли своих женщин человеческие мужчины. К счастью для последних, помогало то, что квартал был огорожен высоченной стеной, защищавшей территорию поселения людей. Те отчаянные оборотни, которые поверили в слухи о волшебной способности человечек, которых привёл на их землю прежний король, немедленно подарить им ребёнка, объединились в группы и выискивали лазейки, чтобы найти способ утащить женщин, хотя бы по одной. Не посягали они, как позже выяснилось, только на беременных. Зарина уже понемногу пришла в себя. В целом она была невредима, кроме одного места, для которого лекарь прописал специальные лечебные ванночки. Эти процедуры и травы, которые он применял, оказались очень эффективными и сразу убрали болезненные ощущения. Лекарь положил возле Зарины мешочек с травами на две недели и пообещал, что по истечении этого срока она будет почти как новенькая. Когда Зарина увидела перед собой того самого оборотня, который её похитил, в одежде работника-водовоза, она как раз стояла возле своей постели в лазарете и держала в руках этот лекарский мешочек с травками, собираясь сделать себе очередной лечебный настой для ванночки. Первое время женщины ухаживали за ней, но сейчас она чувствовала себя лучше, да и мужья неохотно выпускали своих жён из дому в такое время. Девушка не успела даже вскрикнуть, как ощутила кляп во рту. Оборотень тесно спеленал её, прижав к телу руки вместе с мешочком. Для этого мужчина сдёрнул постельное бельё с её же кровати. И так, прямо из лазарета, оборотень выкрал, похитил Зарину во второй раз, засунув в пустую бочку из-под воды. Глаза Зарине не завязывали, и она видела, что ему старательно помогал второй оборотень, тоже в одежде водовоза. Именно в такой одежде два оборотня ежедневно привозят в квартал провизию и воду, люди к ним привыкли и не обратили внимания. — Хорошо, что вытьё у ворот прекратилось, — вечером, после того как обнаружилось повторное похищение, заметил один из королевских охранников своему напарнику, без всякого сочувствия посматривая на плюющего злостными ругательствами ограбленного Михэса. — Да уж, теперь-то, чего этому волку выть! Он с украденной девчонкой уже далеко. В прошлый раз не вытерпел, сразу стал её брать, вот и поплатился тем, что Альфа его нашёл, и самку отобрал. Теперь, наверное, он с ней только дома, в диком лесу, остановится, — ответил напарник. — Я даже рад, что ему ребята помогли девчонку украсть. Это же надо, как ловко придумали с бочкой! — продолжил обсуждать событие оборотень. — Если бы на соседней улице телегу с бочками не бросили, да не нашли случайного свидетеля, который видел, как из бочки завёрнутое тело с кляпом во рту доставали, так и не узнал бы никто, — поддержал его напарник. Как ни охраняли мужчины своих жён, а проворонили! Через несколько дней оборотни украли ещё троих. Пока мужчины толпились, в основном, у ворот, на противоположном краю поселения, в одном из домов собрались несколько кумушек-соседок. Женщинам было скучно дома, и они собирались группками друг у друга, иногда даже тайком от мужей. Оборотни ловко перелезли через стену с помощью двух огромных, наскоро специально сбитых, очень длинных лестниц. Среди собравшихся в пострадавшем доме женщин, в момент похищения, находились, кроме тех троих, которых волки украли, ещё и две беременные человечки. Однако, женщин, которые оказались в положении, оборотни не забрали. Они лишь аккуратно связали им руки и ноги, бережно уложили на кровать и оставили, заботливо укрыв одеялами, и даже рты не заткнули. Только, слишком долго пришлось беременным пленницам звать помощь с дальнего, глухого, и, как мужчинам казалось, самого безопасного конца посёлка. Оборотни с добычей успели благополучно сбежать. Главный архитектор, Арес, с ног сбился, пытаясь решить возникшие проблемы, которые валились на него, как снежная лавина. Бета Шурхэн был страшно недоволен приостановкой строительства. Но Арес не мог ничего поделать: мужчины ни в какую не шли на объекты, опасаясь потерять жён. А тут ещё и Грэйс разродилась! Жена с новорожденной дочкой требовали к себе дополнительного внимания и заботы от отца. Но Арес не мог позволить себе уделять достаточно времени семье, занятый проблемами посёлка. Зато Грэйс и девочку каждый день проведывала её подруга Абели, с ней послушно приходил недовольный рычащий Торэс. оборотню явно не нравилось, что его женщина выходит из дому, тем более в проблемный квартал, но он выполнял её желание. Чему Арес радовался, так это тому, что Торэс каждый раз устраивал проверку службы королевских охранников и сразу устраивал разнос, если находил огрехи. Очередной королевский совет привёл Альфу, который и так был весьма не в настроении, в дикую ярость, когда четверо из членов совета вдруг тоже потребовали себе человеческих женщин. Глава 11 Первые мгновения после похищения Зарина не могла поверить, что всё снова повторяется, и снова именно с ней. Молния не должна бить в одно и то же место! Это нечестно! Может, ей просто сон снится, кошмар? Надежда вспыхнула и сразу погасла. Это — реальность. Когда девушка осознала, что её схватил и пеленает тот самый оборотень, который в прошлый раз украл её и насиловал всю ночь, она пришла в дикий парализующий ужас от происходящего. Но больше всего на свете в эти минуты, она боялась расплакаться и снова задохнуться. Все мысли и усилия Зарины, сразу после второго похищения этим ненормальным оборотнем, в первую очередь были сосредоточены на том, чтобы вытолкнуть изо рта мерзкий кляп. Поначалу, это ей очень долго не удавалось. Но, когда девушку доставали из бочки и переносили в простенький, ожидающий у обочины экипаж, она, усиленно извиваясь, за что-то зацепилась лицом и кляп чуть выдернулся. Это позволило ей, наконец, таки вытолкнуть языком и выплюнуть противную тряпку. К этому времени Зарина лежала боком на узком сиденье движущегося экипажа, ноги неудобно свешивались. Она неловко попыталась сесть и, когда ей это удалось, хоть и с огромным трудом, и далеко не сразу, девушка устало посмотрела в окно. Пленница быстро поняла, что кричать и звать на помощь уже бесполезно, вокруг одни деревья. Они явно едут по лесу. От постоянного барахтанья, её тряпичный кокон ослаб и, когда Зарина, немного отдохнув, удвоила усилия, она смогла вытащить сначала обе руки, потом и вовсе вся распеленаться. «И что делать дальше? Выпрыгивать на полном ходу? Ноги сломаю и не то, что далеко, вообще никуда не убегу», — размышляла девушка. Она внимательно оглядела экипаж. Ничего стоящего, что можно использовать как оружие против крупного и сильного мужчины ей на глаза не попалось. Зарина разочарованно откинулась на жёсткую спинку сидения и снова уставилась в окно кареты. Однообразно мелькали кроны деревьев. Стояли первые дни осени, зелень леса уже кое-где смешалась с золотом. «Если бы я, как следует, не спеша, с умом привязала бычка, отец сейчас готовился бы торговать мясом на ярмарке. Потом, с выторга, он купил бы мне новые сапожки, и я выбирала бы наряд, в котором могла бы покрасоваться перед Сашимой. Может, он меня этой осенью замуж бы позвал…» — так Зарине вдруг себя жалко стало. Она начала тихонько хлюпать носом, а потом, представила, что оборотень с ней скоро снова делать будет, передёрнулась и заревела в голос. Экипаж тут же остановился, дверца резко распахнулась. Зарина захлебнулась рыданьями, мгновенно смолкла, с ужасом глядя на огромного оборотня, заглядывающего в салон кареты. Он стал было влезать в экипаж, но Зарина вдруг завизжала так, что у неё самой заложило уши. Мужчина так и замер с одной ногой на ступеньке. Инстинктивно схватив остатки своей постели, которые лежали возле неё на сиденье, Зарина попыталась накрыться хотя бы ими, прячась от приближающегося ужаса. — Чего ты орёшь, дурочка? — недовольно произнёс мужчина. — Кроме меня, тебя никто не услышит в лесу, а я нахожусь достаточно близко, поэтому можешь орать тише. — Не трогай меня, волчара облезлая! — зашипела Зарина, подрагивая от страха при малейшем движении оборотня. — Ты чего ревела, как раненная? — спросил он, пропуская мимо ушей оскорбление его меховой шкуры. — Плакала, что замуж не позовут, — не думая, ответила Зарина, удивляясь самому факту разговора с оборотнем. В прошлый раз они почти не разговаривали. Он пыхтел от усилий и стонал от удовольствия, а она рыдала от боли и задыхалась от страха. — У тебя что-нибудь болит? — оборотень, будто не слышал ей предыдущий ответ, просто пропустил мимо ушей. — Да! — крикнула отчаянно. — Что? — забеспокоился оборотень, он решил, что не заметил, как поранил её при похищении. — Душа моя! Не хочу! Верни обратно немедленно! Или просто отпусти! — снова кричит Зарина, хоть в глубине души понимает, что бесполезно. — Тьху, ты! — Зарина слышит, как оборотень вполголоса ругается. Появившаяся было в разговоре, её крошечная смелость тут же испаряется. Она испуганно сжимается в комок в самом углу экипажа. Ещё немного и срастётся с его стенкой. Мужчина замолкает, вздыхает и строго приказывает ей: — Не реви. К вечеру сделаем остановку в таверне, в удобной комнате. Но, если у тебя всё ещё болит там, — он вдруг дотянулся и положил свою лапищу на женскую промежность, и Зарина забыла, что нужно дышать, от ужаса. — Я могу здесь наш лагерь раскинуть. Отдохнёшь, полежим на траве, ещё тепло. Девушка так сильно отрицательно замотала головой, что удивительно как та не отвалилась. — Ладно. Тогда не реви и не ори. Тихо сиди, — оборотень хлопнул дверцей, и через секунду экипаж снова двинулся в путь. Оборотень, легко управлял лошадьми и, просчитывая дальнейшие шаги, был невероятно доволен собой. Он таки умыкнул себе желанную человечку. Ему позарез нужен сын. У Барэса в гареме уже есть две жены, которые родили дочерей, кроме того, к его услугам ещё и три наложницы. Но они никак не беременеют. А Барэсу срочно нужен сын! Хотя бы один мальчик, иначе не миновать междоусобной войны с братом за наследные земли. И оборотни Восточного клана могут поддержать брата, хоть он и слабее его, только потому, что у того растёт наследник! Человечка, конечно, маленькая и слабая. Боязливая, трясётся, как былинка на ветру, не то, что его грозные волчицы. Правда пахнет эта крошка одурительно! Он совсем голову потерял от её аромата, когда в первый раз похитил. Даже не знал, что такое в жизни бывает, чтобы вот так выворачивало душу от одного запаха женщины. Во второй раз он подстраховался, залепил ноздри пчелиным воском. Противно, словно подранком стал, но он не мог позволить себе рисковать. Второе похищение прошло великолепно! Без своего восхитительного запаха человечка оказалась совершенно обыкновенной, серой дрожащей зайкой. Вот, его волчицы в гареме — они настоящие красавицы, лучшие представительницы Восточного клана! Ну да, ничего! Лишь бы это маленькое трепещущее недоразумение выносило и родило ему сына, а там… сдохнет, так сдохнет. А выживет, он на ней женится по всем правилам, и пусть себе живёт в гареме. Что ему, куска мяса для женщины жалко? Вечером, в таверне, когда им принесли еду, девчонка заартачилась было, но он хмуро посмотрел на неё и так рявкнул, чтобы ела, что зайчишка стала запихивать еду в рот, не глядя, что пихает. После он позаботился о чане с горячей водой для её купания и оставил в комнате одну, накрепко заперев двери. Пусть отдохнёт, слабачка. Оставшись одна, Зарина отобрала в ковш кипятка из ведра и засыпала траву для лечебной ванночки. Она пролечилась всего полторы недели и последние три дня из-за ненормального оборотня пропускать не собиралась. Коромысло, на котором слуга принёс вёдра с горячей водой, осталось в комнате, и Зарина держала его рядом с собой, решив применить при первой угрозе нападения, как оружие против похитителя. Во второй раз она так просто ему не дастся. Но оборотень не побеспокоил её до самого утра. Она смогла выкупаться, сделать ванночку и отлично выспаться, соорудив под входной дверью высокую пирамидку из всей мебели и предметов, которые нашла в своей комнате и смогла передвинуть или поднять. Поздно утром Зарину разбудил невероятный грохот. Оборотень распахнул дверь и удивлённо разглядывал, разлетевшиеся в разные стороны, предметы и лёгкую мебель. Он нахмурился было, глядя на беспорядок, но забыл, что уже убрал воск из носа, поэтому неосознанно расплылся в улыбке и пошёл на зовущий аромат в сторону постели с женщиной. Какое же у него было удивлённое лицо, когда мощный, совершенно неожиданный, удар коромыслом по голове почти вырубил его сознание. Он едва успел ухватить шуструю человечку за ногу! Девчонка почти сбежала! Оборотень попытался подмять под себя Зарину, но она кусалась и царапалась, как дикая лесная кошка. У мужчины сильно болела ушибленная голова, к тому же, он очень боялся повредить хрупкую нахалку, даже нечаянно. Её запах дурманил и путал мысли. И оборотень отступил, временно предпочёл ретироваться, снова оставив дикую человеческую женщину запертой. Глава 12 Полина Зарина была во всеоружии, когда снова открылась дверь, но это оказалась всего лишь служанка с подносом, полным еды. — Господин велел передать, что у Вас есть один час, чтобы покушать, привести себя в порядок, выйти и сесть в экипаж. Зарина только фыркнула, как рассерженная кошка. Она всё ещё была готова драться. — Господин также велел передать, что если через час Вы не будете чинно сидеть в карете, дальнейший путь проведёте связанная, с кляпом во рту и в мешке. Зарина передёрнулась. Только не это! — Принесите ведро кипятка, пожалуйста, — попросила она. Служанка, с насмешкой поглядывая на девушку, кивнула, оставила поднос с завтраком и ушла. Вскоре в комнате Зарины был кипяток, и она принялась делать лечебный отвар для ванночки. У неё осталось трав на два раза. Это предпоследняя процедура. Если лекарь не ошибся, она уже практически здорова. Через час, за который Зарина сделала нужные процедуры, позавтракала, оделась и, крадучись, прошла через харчевню таверны, она уже сидела в карете, послушно сложив руки на коленях. Ей повезло стащить по дороге в таверне небольшой кухонный нож. Сейчас он был аккуратно спрятан в рукаве и придавал Зарине смелости. Пусть только попробует эта псина блохастая снова наброситься на неё! Однако оборотень даже не открыл дверцу. Проверил, что Зарина в салоне, через окошко и сразу вскочил на козлы и тронул лошадей. И снова замелькал однообразный пейзаж за окном, только кроны деревьев, только лес вокруг. Она ехали так долго, что девушка задремала. На улице начал моросить мелкий по — осеннему прохладный дождь. Зарина не проснулась, когда карета остановилась и оборотень открыл дверцу. Он аккуратно взял спящую девочку на руки. Её руки расслабленно свесились вниз, и на дно экипажа с глухим стуком выпал из рукава кухонный нож. Оборотень покосился на него и удивлённо хмыкнул: — А ты у меня боевой заяц, оказывается! — тихо прошептал он. Лорд Западных земель отнёс человечку в свою спальню. Ему было недосуг откладывать зачатие наследника. Он бережно, но крепко привязал руки своей пленницы к столбикам кровати, не слишком натягивая, полосы ткани, которой привязывал. Зарина проснулась от того, что кто-то стягивает с неё панталоны. Дёрнув руками, чтобы остановить это непотребство, девушка обнаружила, что они привязаны за кисти. Барэс, тем временем, деловито возился с её одеждой, и дотянул бельё уже до щиколоток. Оборотень был явно после купания, с влажными волосами и абсолютно нагой. Ещё пару раз неистово потянув привязь, Зарина поняла, что не высвободит руки. Барэс, как раз, присел на край кровати, выпутывая её стопы из ткани. Зарина собралась, а потом мгновенно сгруппировалась и брыкнула изо всех сил обеими ногами оборотня в спину. Тот явно не ожидал и кулем полетел с кровати на пол. — Это ты сейчас ещё и взбрыкнула? — хмыкнул он, неспешно поднимаясь. Зарина злобно пыхтела, глядя на оборотня исподлобья. Ей жутко хотелось в уборную. — Ноги привязывать тебе всё равно не буду. Неудобно будет тебя вертеть и в разные позы ставить. Что ж приступим, — мужчина, с предвкушающей улыбкой, поставил колено на постель. — Нет!!! — отчаянно закричала Зарина и… описалась. Такого Барэс точно не ожидал. — Ты что, младенец? Попроситься не могла? — сердито орал он, выдёргивая из-под неё намокшую перину вместе с постельным бельём. Вскоре девушка осталась, всё так же привязанной к столбикам по бокам кровати, на гладких голых досках основы. Обозлённый, вымытый и мило пахнущий, оборотень, явно приготовившийся к приятному сексу, негодующе швырнул испорченную постель на пол, и сердито гаркнул, призывая в комнату слуг. — Приведите девчонку в порядок, не отвязывая. Да вымойте её хорошенько! Не кормить и не поить! — жёстко приказал он троим вошедшим оборотницам. Те, не поднимая головы, немедленно принялись за работу. Двое убежали за водой, третья унесла постель. Сам Барэс тоже широкими шагами покинул комнату, и его сердитые взгляды не предвещали Зарине ничего хорошего. Через час, с немалыми трудностями, служанкам удалось помочь привязанной девушке облегчиться в горшок, оборотницы даже деликатно вышли на время, вымыть её, вымыть доски, на которых она сидела, поджав коленки. Оставшуюся одежду на ней, чтобы снять для купания, женщины предпочли разрезать, но не отвязывали ей руки. Зарине хотелось плакать, но не время. Она попыталась понять свои возможности. Если сидя прислониться спиной к самому изголовью, ей удавалось соединить руки кончиками пальцев. Девушке было неудобно и стыдно, в душе к оборотню росла не просто злость, а настоящая ненависть. — Не захотела лежать на мягких перинах, будешь тереться голой спиной о дубовые доски, — услышала она, уже ставший ненавистным, голос. Оборотень довольно оценил труд служанок, влез на кровать и, схватившись за щиколотки своей пленницы, резко дёрнул Зарину за ноги, одновременно широко разводя их в стороны. — Ты встанешь с этой кровати только беременная и то, если будешь себя хорошо вести, — сказал он, тяжело наваливаясь на несчастную своей тушей. Зарина тонко беспомощно запищала, изогнулась и ухитрилась цапнуть зубами мужчину за кончик носа. Он отдёрнул лицо, взвыл от неожиданности и выругался. Разъярённый очередной выходкой новой наложницы, оборотень резко перевернул Зарину на живот и сильно шлёпнул её ладонью по ягодицам несколько раз. В таком положении руки пленницы оказались перекрещены, сильно натянуты и девушка, лежа на них лицом громко заплакала, больше от страха и неожиданности, чем от боли. От горьких звуков плача человечки внутренности оборотня словно кто-то сжал в кулак и скрутил. Волк сам испугался того, как отозвался в нём жалобный скулёж привязанной самки. Мужчина непроизвольно тут же нежно погладил покрасневшую кожу, потом наклонился и размашисто лизнул. Почувствовав ласковые прикосновения, Зарина перестала хныкать и качнула бёдрами, стараясь вмазать наглому похитителю по лицу, хотя бы мягким задом. — Я тебе не сдамся, понял, волчара?! — прошипела она и испортила грозный эффект, жалобно всхлипнув. Оборотень, всё же, взял свою маленькую человеческую женщину, и не раз. Только сменил тактику, больше не допуская её плача. Сначала он, не обращая внимания на отчаянное сопротивление пленницы и поток её гневных слов, всю её, от пальчиков на ногах до пальчиков на руках, медленно и тщательно вылизал. Как ни шипела Зарина, как ни возмущалась, что мерзкий язык оборотня её пачкает, как ни причитала, что её только что выкупали и ей противно, но, когда оборотень взялся, играя с ней, тщательно вылизывать, особенно, невероятно чувствительные местечки на груди и между ног, юная пленница не смогла сдержать долгих сладостных стонов и вскриков. Когда оборотень с ней закончил, Зарина была совсем обессилена от того, что была заласкана до изнеможения и почти до потери сознания. Она плохо воспринимала окружающее и сразу уснула. Так и проходили их встречи: оборотень насильно брал человечку, но делал это долго и ласково, потом она, усталая, засыпала. Дико, невыносимо, на привязи, потекли странные дни Зарины. Нет, за девушкой, старательно ухаживали, разнообразно кормили и поили, мыли, лечили, обхаживали. Но, при этом, она постоянно находилась на кровати, страшно скучала и с каждым днём всё сильнее всей душой ненавидела оборотня, который сделал её своей пленницей. Всякий раз, уходя от человечки, оборотень сразу звал к ней тех же троих служанок, что были с ней в самый первый день. приказав им находиться при новой наложнице и выполнять все разумные пожелания своей новой госпожи, но запретил отвязывать её. Сам Барэс же был неизменно осторожен и ласков с человечкой, не обращая внимания на её жалкие попытки досадить ему. Он понял, что плач этой женщины приносит ему боль, поэтому любыми хитростями не допускал её слёз. Она злилась на него, порою рычала, иногда кричала, когда он только входил в комнату, зато задыхалась и стонала от нескончаемого удовольствия, когда он начинал свои очередные попытки завести наследника. Глава 13 Шурхэн, Бета самого короля Рэстана, верховного Альфы и сына от истинной пары тоже отчаянно хотел своего ребёнка, даже не важно, мальчика или девочку. Когда начались разговоры и сплетни вокруг Человеческого квартала он вспомнил, что в наследство от отца ему достались две человеческие наложницы: хлипкие, недолговечные девочки. Правда они, хотя бы, оказались довольно миленькими и молоденькими. И, главное, эти женщины уже живут в его гареме! Бета старательно взялся за обеих. Особенно неплоха оказалась Энни. Было в ней что — то… Шурхэн сам не понимал, почему так старается её обнюхивать. Будто ищет что-то и никак не находит. В её запахе было словно эхо какое-то, отголосок чего-то настоящего. Или ему так казалось. Где-то задним умом мужчина понимал, что все эти слухи, что человеческие женщины легче, чем оборотницы, беременеют, это, конечно, ерунда полная. Столько уже войн с людьми было, набегов на их земли! Человеческих женщин оборотни тогда брали часто и легко, особенно молодых и хорошеньких. Некоторых, бывало даже, двуликие забирали к себе в наложницы. При этом, итог такой связи был всегда один: красота человеческой женщины облетала быстро, как яблоневый цвет весной, наложница в какой-то момент превращалась в служанку и быстро угасала. Двуликие почти не помнят случаев беременности человеческих самок от оборотней. Так только, ходят по стране вместе с бродячими артистами редкие истории, больше похожие на сказку. И всё же, сейчас. Абели, наложница Торэса, и Поли, наложница короля, обе человечки оказались, каким-то чудом, беременны от оборотней. Поэтому Шурхэн не намерен был терять даже такой призрачный шанс. Сейчас, когда Альфа, так вовремя, приревновал его к своей Поли и временно удалил из дворца, он потратит всё нежданно освободившееся время не только на наведение порядка в собственных делах, но и на попытки получить своего ребёнка. Прошло почти два месяца с момента временного отстранения Беты от дел, когда во дворце, во время очередного королевского совета, произошло непредвиденное. С тех самых пор, как фаворитка короля, Поли, неосторожно, хоть и несерьёзно, предложила Альфе подарить её Шурхэну, ревнивый Рэстан под предлогом того, что его Бете необходим отдых, запретил тому, до особого распоряжения, пока появляться во дворце. Такого распоряжения всё ещё не было, поэтому Шурхэн на этом совете не присутствовал. Король сидел во главе большого длинного стола со своей капризной беременной самкой на коленях и был вне себя от раздражения, когда на него буквально посыпались просьбы и предложения от членов совета: — Нужно забрать у людей всех женщин и раздать оборотням! — У прежнего короля было ещё две человечки, кроме Вашей. — Альфа, подарите нам их! — Нужно снова напасть на людей и уничтожить всех мужчин! — Правильно! — А женщин распределить между оборотнями в соответствии со статусом! — Негодных к деторождению старух можно тоже уничтожить! На последнем кровожадном предложении, встрепенулась, как птичка, королевская наложница Поли, которой из-за её беременности Альфа позволял всё на свете, и она творила, что хотела, например, присутствовала на этом совете. Женщина повернулась к оборотням лицом и, вдруг, зарычала. Двуликие увидели, как её тонкие нежные ручки с тихим треском ткани на рукавах платья превратились в белые волчьи лапы с когтями, которыми женщина тут же ловко дотянулась до ближайших советчиков, и взмахнула, расцарапав лица. А тому оборотню, который предложил уничтожить старух, едва не откусила нос, рванувшись в его сторону и опалив горячим дыханием из волчьей пасти, которая, каким-то непостижимым образом, оказалась у неё вместо милого девичьего личика с пухлыми губками. Поли дико напугала всех членов совета и самого короля своей внезапной частичной трансформацией. Ошалелый Рэстан срочно приказал привезти всех лекарей столицы, а сам старался нежно успокоить свою самочку, ласково поглаживая по спине. Совет замер в ожидании. Мужчины понимали, что рассердить конкретно эту беременную самку, для них было крайне нежелательно. Альфа запросто может разорвать любого из них, только чтобы будущая мать его ребёнка не печалилась. А женщина-то, как оказалось, не человечка вовсе! — Госпожа Поли — не человек, а оборотень. Трудно сказать, почему способность к обороту стала просыпаться у неё только сейчас. Предположительно, скорее всего, условия её прежней жизни были слишком сложными, и отец-оборотень был либо очень слаб, либо невероятно молод, — доложил Альфе после осмотра и совещания, со спешно прибывшими во дворец коллегами, королевский лекарь. — Эти превращения сейчас крайне болезненны для девочки, к тому же, судя по состоянию плода, Альфа, Ваш наследник появится уже через две недели. Поэтому госпожу надо беречь и не волновать. — Получается, беременна только одна человечка, Торэса? — задумчиво произнёс один из членов совета разглядывая свои, быстро заживающие, кровавые раны на руках, оставленные волчьими когтями женщины. — Нужно донести это до всех оборотней, пока они не разорили человеческое поселение. Хотя даже рождение детей у Торэса может вдохновить их на дальнейшие кражи. Может, его жена, Абели, тоже такой скрытый оборотень? — проговорил второй. — Как бы то ни было, а в любом случае можно представить ситуацию именно так, и снять возникший ажиотаж вокруг Человеческого квартала, — вдруг произнёс Рэстан. — Займитесь этим немедленно. Мне нужно успокоить всех. Особенно свою малышку. Король, с Поли на руках, покинул зал совета. — Расскажи-ка мне, девочка, как получилось, что ты оказалась оборотнем? — мягко спросил король, когда они, уже вечером, обнявшись, лежали в постели. — Знаю только то, что отец, которого я знала, мне не родной и очень сердился за это на меня. Мама тоже не очень меня жаловала, поэтому, предполагаю, что её какой-то мужчина взял против воли, — очень коротко поведала Поли историю своего детства, опасаясь, что подробный рассказ, как её растили, всё же может привести Альфу к войне. — В двенадцать лет меня определили в закрытый пансион, чтобы потом выгодно отдать замуж. Только война помешала, я стала данью для Альфы. В тот же день, известие о том, что беременная фаворитка молодого короля оказалась не человечкой, а оборотнем, почему-то выросшим среди людей, и слух, что жена Торэса, тоже может оказаться таким же оборотнем, остудило многие горячие головы двуликих и напряжение вокруг Человеческого квартала несколько спало. Многие волки просто ушли восвояси. Энни, наложница Шурхэна, завидев вошедшую в сад при гареме служанку, тяжело вздохнула и невольно сжалась, надеясь, что та пришла не за ней. Уже два месяца её и вторую человеческую наложницу водили к хозяину по очереди. — Опять я? — жалобно захныкала Энни, покорно поднимаясь со скамьи. Служанка подошла к ней. Энни давно с горечью и досадой заметила, что, каждый раз, именно её проклятый оборотень мучил гораздо дольше, чем подругу по несчастью. Хотя второй женщине тоже немало достаётся. Их новый хозяин, Бета Шурхэн, уже два месяца с них обеих почти не слазит. Волчицы смотрели на, идущую с поникшей головой Энни, с такой привычной ненавистью и завистью. Дуры! Она с таким облегчением уступила бы любой из них своё место. — За какие только прегрешения перед Богиней я в гареме оказалась?! — шептала себе под нос Энни и обречённо шла вслед за своей провожатой. Шурхэн кинулся к съёжившейся женщине, едва та вошла, и жадно обнюхал живот. Энни постаралась сдержать дрожь отвращения при его прикосновении. Она уже давно поняла, если не сопротивляться будет почти не больно. — Всё без толку! Два месяца прошло! — раздражённо воскликнул Шурхэн, — Приведите вторую! Энни вздохнула с облегчением и надеждой, что её сейчас отпустят обратно. В тот же вечер, у ворот Человеческого квартала остановилась роскошная карета Беты. Раздосадованный тем, что поддался настроению и поверил в сплетни, Шурхэн вытащил из неё двух измочаленных человечек. Женщины едва переставляли раскоряченные ноги. У больших железных ворот ещё несколько двуликих, не потерявших веры в чудочеловечек, мозолили глаза королевским охранникам. Шурхэн кивнул на двух, прижавшихся друг к другу, покачивающихся женщин возле кареты, и громко крикнул оборотням: — Ерунда — это всё! Столько времени коту под хвост! Я с этими двумя наложницами два месяца не расставался, с одной слазил и на вторую запрыгивал. И ни-че-го! Человеческие самки от нас не беременеют. Забирайте их себе, если всё ещё верите во всякую чушь! Видеть их больше не могу! Карета уехала, а растерянные Энни и вторая девушка, немного постояв, несмело, потихоньку, пошли к воротам и вошли в селение, так и не схваченные ни одним из оборотней. Равнодушные охранники кивком направили их в барак. Там несчастных встретили и заботливо уложили в постели в лазарете. Как же приятно было бывшим наложницам вместо ненавистных гаремных взглядов вечных соперниц, видеть тёплые человеческие улыбки обычных женщин. За следующие два дня к ним в лазарете в качестве больных присоединились ещё три женщины. Они вернулись, после того, как были похищены. Несчастные были тоже изрядно потрёпанные оборотнями, но живые. Лекарь осмотрел всех пятерых женщин и признал, что они, в целом, почти здоровы. Назначил им только лечебные ванночки между ног, оставив нужные травы. — Нам, девочки ещё страшно повезло, что оборотни вернули нас, а не разорвали на клочки, — говорила одна из похищенных, когда женщины обсуждали всё происшедшее с ними, лежа на своих постелях в лазарете. — Да, если бы не клеймо, они бы так и сделали, — сказала вторая. — Точно! Мой похититель очень сожалел, что нужно тащиться и возвращать меня обратно, а он лучше просто убил бы за ненадобностью! — подхватила третья. — Всё из-за клейма! Мы имущество Альфы. Нас почему-то можно было похитить, король только бы пальчиком погрозил виновнику, если бы нашёл. А вот уничтожить категорически нельзя. За убийство похититель бы жестоко поплатился, — поделилась добытыми сведениями вторая. — И, если не нужна оказалась, должен был вернуть, где взял. — Да, девочки, только благодаря клейму живы остались и с помощью Богини пережили этот кошмар. Только вот, как мой муж теперь меня примет? Посмотрит ли в мою сторону? — запечалилась первая женщина и остальные тоже притихли, думая о том же. — А мы? Что с нами будет? — непонятно кого спросила, глядя в потолок, Энни. После того, как оборотни поверили, что никаких особых качеств у человечек нет, жизнь в людском поселении быстро пришла в норму. Безвозвратно исчезли только две женщины, Касси и Зарина: самая первая похищенная и та, которую стащили дважды. Главный архитектор поговорил с пострадавшими мужьями и, с их согласия, отдал им выброшенных Шурхэном наложниц. В день этих двух свадеб праздника, как такового, не устраивали, ведь боёв не было. Однако все жители квартала собрались у барака. Визжащим и трясущимся от страха бывшим знатным девицам торжественно поставили клеймо на щеке, и мужья унесли их по домам. Энни досталась мужу Зарины. Она уже знала из рассказов женщин в лазарете, что этот огромный мужчина, который несёт её на плече, жестоко избил свою первую молодую жену в их брачную ночь. Ей успели поведать, что её будущий муж имеет привычку распускать руки, едва его что-то раздражает, хоть потом и заботится о жертве своего нетерпения. Сам бывший муж Зарины, Михэс, серьёзно опасался за своё, наконец, излеченное мужское хозяйство, которое так и не побывало в первой жене. Он решил на всякий случай новую женщину сначала крепко привязать к кровати за руки и ноги, чтобы обезопасить себя, и только потом снимать штаны. Не передать ужаса Энни, которую, едва Михэс принёс в дом и уложил в постель, сразу привязал за руки и ноги к столбикам супружеской кровати. Впрочем, дальше не произошло ничего нового для неё. Мужчина был значительно меньше оборотня и Энни совсем не было больно, только безумно, до потери сознания, страшно, поэтому она тихонько поскуливала до тех самых пор, пока муж не наигрался с ней и не отвязал, сразу надёжно укрыв одеялом. Потом Михэс коротко приказал жене: — Спи. И сразу уснул сам, невероятно довольный брачной ночью. Когда утром пришли гости с подарками, Энни послушно вышла с мужем из спальни встречать их. Так началась новая жизнь когда-то нежно лелеемой дочери земельного лорда, бывшей наложницы Альфы, потом Беты и, наконец, жены каменщика Михэса. Высокомерная белоручка Энни, опасаясь громадных кулаков мужа, быстро усвоила уроки домашнего хозяйства. Он каждую ночь неизменно привязывал её. Мужчина даже не ожидал от жены такого хорошего поведения, но заниматься с ней любовью, не привязав перед этим, боялся. Глава 14 Шурхэн, допущенный, наконец, во дворец, увидев фаворитку Рэстана, просто растаял от нежности к беременной самочке друга. Запах наложницы короля странным образом дурманил ему голову. Такая реакция на женщину Альфы уже не первый день немало беспокоила Бету. Он всегда был неравнодушен к Поли, с самого первого знакомства с девочкой. Что — то толкнулось и сжалось в его сердце от умиления, едва почуял её нежный запах, когда отец привёз эту лапушку во дворец. Шурхэну сразу захотелось защитить невероятно милую малышку от всего мира, но пока получилось только спасти её от нескольких жестоких задумок матери и сестёр. Впрочем, Поли было кому защищать. Сначала отец заботился о ней, теперь Рэстан носится, сам себя не помня, готов не есть и не спать, чтобы желания своей девочки выполнять. Хотя, положа руку на сердце, Шурхэну безумно нравилось такое отношение короля к Поли. Дела государственные требовали королевского внимания, поэтому Бета частенько отрывал Рэстана от заботы о его беременной фаворитке, чтобы посоветоваться или спросить что-то. Однажды, в очередное такое посещение королевских покоев, Шурхэн не выдержал и слишком смачно стал принюхиваться к Поли. Когда клыки ревнивого короля были уже у его горла, Бета заорал: — Друг, стой! Я просто чувствую в ней свою родную кровь! Хочу разобраться, кем же твоя девочка мне приходится! — Не понял? — Рэстан чуть отодвинулся и вернулся в обычную человеческую форму, король сам не заметил, что до этого начал обращаться от гнева. — Понимаешь, дружище, запах Поли будит во мне сильнейшие инстинкты защитника. Я сначала серьёзно опасался, что девочка заинтересовала меня, как самка. Рэстан, я же мог даже не показывать её тебе, когда погиб отец. Забрал бы себе с остальным его гаремом… Всё последние дни принюхивался к ней, при случае, и об этом думал. Почему не сделал так? И вдруг, понял, что не хочу Поли себе, зато стал бы защищать её и хотел бы, чтобы с ней рядом достойный волк был. А кто лучше и достойнее Альфы? Вот я её к тебе и привёл. Сам понимаешь, Рэстан, такие чувства у нас только к родным по крови самкам бывают, — подробно поделился своими мыслями Шурхэн. Альфа с Бетой скурпулёзно и дотошно перебирали страницы из жизни Шурхэна. Постепенно выяснилось, что он девятнадцать лет тому назад был со своим отцом в стране людей с деловым визитом. Оборотни договаривались о выплате очередной дани после предпоследней войны. Тогда и он сам, и Альфа, да и остальные двуликие, при желании, легко баловались с человеческими самками, не особо считаясь с их желаниями. — Знаешь, Рэстан, мне кажется, что дети между человечком и оборотнем появляются только в истинной паре. Наша раса стала забывать, что это такое. Возможно, мы давно проходим мимо своего счастья, поэтому двуликих и становится всё меньше. И я, получается, девятнадцать лет тому назад прошёл мимо, — печально сказал другу Шурхэн. — Судя по запаху твоей девочки, мать Поли была тогда подо мной или, что менее вероятно, под моим отцом. Я все же думаю, что это был я. Лекарь, помнишь, сказал, что оборотень-отец Поли мог быть молод. Да и потом, отец наверняка почувствовал бы в женщине свою истинную по запаху, а мне тогда, в силу юного возраста, все молодые самочки пахли, как карамельки, запрыгивал чуть ли не на каждую вторую. — Да уж, я и сам таким же ненасытным был в юности, — Рэстан понимающе кивнул. — К тому же, я намного слабее отца, предполагаю, поэтому остро унюхал в Поли родную кровь только, когда в девочке проснулся оборотень. Хотя мой волк с первого вдоха рядом с ней что-то такое учуял, — рассуждал Шурхэн. — А твой отец? Может быть, её дед? Он хоть и не тронул Поли, но привёл во дворец как свою наложницу! — усомнился в рассуждениях Беты Рэстан. — Наверное, когда отец почувствовал родную кровь в городе людей, там, где такого просто не могло быть, он просто принял возникшее тёплое чувство к Поли и желание её защищать, за влечение к своей истинной паре. Уверен, мой отец тогда ошибся! Он слишком сильно хотел видеть следующим королём и Альфой своего наследника, а не тебя, Рэстан, — Бете всё больше казалось, что его рассуждения верные. — Это тоже могло сыграть какую-то роль, — задумчиво согласился король. — Конечно, раз в целой стране тогда было только две истинные пары, то знания о них и их особенностях понемногу теряются. Тебе не кажется, что Поли — твоя истинная? — спросил Шурхэн. — Не знаю точно, но я почти уверен в этом. Только одно понимаю. Влюбился я точно не в её запах. Помню, как на конюшне в глаза её серые, сияющие, любопытные заглянул, так и пропал. С первого взгляда! Ну, вкусный запах, конечно тоже, имеет значение. Он поразил моего волка в самое сердце, — усмехнулся Рэстан, почёсывая за ушком, привычно уснувшую у него на руках, под мирную беседу мужчин, любимую женщину. Он тихонько покачивался с ней на кресле качалке, стараясь, чтобы она спала подольше. — Рэстан! Мне срочно нужно проверить, убедиться… Если мать Поли родила твою самку от меня, то в её теле во время беременности произошли такие изменения, благодаря которым, я сразу узнаю мать своего ребёнка по запаху, — задумчиво проговорил Бета. — Будет странно всё время пытаться завести ребёнка и узнать… Что он… она… рядом… маленькая… выросла без помощи, без поддержки. — Но по твоей теории, Торэс и Абели… — задумчиво начал Рэстан, потом вдруг, озарённый догадкой, наклонился к сонной Поли. — Девочка моя, а скажи ка мне, дети Абби родились волчатами, а потом обернулись? — Ты же ничего им не сделаешь? — от волнения у Поли руки вмиг стали лапами, и она нервно заскребла когтями по деревянной спинке кресла. — Абби сказала только мне и Грэйси, по секрету. Даже Торэс ещё не знает, только лекарь и господин Горэн. Она сказала, что тебе это может очень не понравиться. — Нет-нет, моя маленькая! Что ты! Не волнуйся. Просто, оказывается, Абели и Торэс — истинная пара. Рождение ребёнка в волчьей ипостаси с последующим обращением в младенца, самый верный признак истинной пары. — И похоже, твой малыш, Рэстан, будет наследником от двух потомков истинных пар, — вдруг Шурхэн, уже уверенный в своих догадках, вскинулся. — Мне нужно срочно навестить мать Поли! — Что ты говоришь? — возмутился Рэстан. — Пока моя девочка не родит, и мы не проведём свадебное торжество, даже не думай никуда отлучаться! Мне нужна помощь Беты! — Отпусти меня, Рэстан! Если она моя истинная… Я волком быстро обернусь, — хмуро попросил Шурхэн. Король только неохотно кивнул. — Маму зовут Тамила! — успела крикнуть вслед Поли. В это время в доме Барэса кипели страсти. Оборотень узнал новости из дворца и был в ярости. Возвратившиеся из столицы, торговцы поведали, что сплетни про диво-человечек оказались абсолютной ложью. Почти всех похищенных у людей женщин вернули обратно. Бета в расстроенных чувствах даже сам отдал в квартал двух своих человеческих наложниц. Беременные же человеческие самки оказались совсем не людьми, а оборотнями. Королевская фаворитка даже обернулась прямо во время совета. Барэс негодовал! Столько надежд разом рухнуло! Что теперь делать с краденой человечкой? Вернуть обратно? Он пошёл к пленнице. Зарина сидела, плотно прижавшись к спинке кровати у изголовья, и привычно пыталась дотянуться одной рукой до узлов на запястьях второй руки. Она за две недели так вытянула ткань, что уже доставала до узла кончиками пальцев и пыталась его теребить. Нежная кожа под привязью покраснела и местами стёрлась до крови. Услышав, что кто-то вошёл, девушка подняла глаза и с ненавистью сверкнула глазами на Барэса. Он тоже смотрел на неё неласково. Словно это Зарина была виновата, что не оказалась тем самым чудом, которое спасёт Восточный клан от междоусобицы. Барэс подошёл к пленнице и резко рванул привязь с правой руки. Зарина вскрикнула от резкой боли и тут же прижала к груди освобождённую конечность, заодно, и простыню, которой была обмотана, покрепче к телу прижала. Потом шустро перекрутилась по постели и оказалась стоящей на полу возле кровати, с той стороны, где был столбик, к которому она по-прежнему была привязана за левую руку. Замерла, исподлобья глядя на оборотня. Барэс тоже угрюмо смотрел на девчонку и усиленно пытался подавить гнев и принять правильное решение. Он стал вышагивать по комнате, как маятник на часах, помогая себе успокоиться этим нехитрым движением. Так что же с ней делать? Никчемная, слабая человечка, к тому же совсем негодная к зачатию! Сколько времени и сил на неё потерял, вместо того, чтобы заняться наложницами! От досады Барэс стукнул кулаком по невысокому, но массивному комоду у стены так, что с глухим стуком подскочили, стоящие на нём две узорные глиняные вазы. «Приказать отвезти обратно? Нет! Пахнет девка слишком хорошо. Можно будет потом как-нибудь с ней поразвлечься, после того, как проблему с наследником решу. Надо только куда-нибудь подальше её пока сунуть, чтобы пьянящим ароматом своим меня от дела не сманивала», — наконец определился Барэс. Он кликнул служанку и подошёл к напрягшейся Зарине. Вторую руку оборотень просто развязал. Девушка ещё не верила в свою нежданную и такую желанную свободу, смотрела на Барэса с опаской. — Отведи эту девчонку в прачечную. Пусть там же, с прачками, пока и живёт, да и работает, — приказал оборотень служанке. — Потом смени постель и приведи ко мне сюда мою наложницу, Альбани. Прачечная находится на заднем дворе и Барэс там почти, а может, и никогда, не бывал. Он справедливо решил, что оттуда запах человечки точно не сможет его соблазнить. А как только какая-нибудь наложница понесёт, он снова сможет поиграть с этой вкусняшкой! Глава 15 Тамила устало смотрела в окно. За спиной раздавался скрипучий голос ненавистного мужа. — Надеюсь, дорогая, ты понимаешь, почему я эту неделю не позволяю тебе видеться с сыном. Как ты себя ведёшь!? Ты слишком широко улыбалась моему брату! — он всё больше распалялся, с каждым новым словом повышая голос. — Я понимаю, что он младше меня на десять лет, но ты моя жена, моя! Я устал всю жизнь напоминать тебе об этом! — на узкую худую спину с размаху опустилась трость и с коротким громким, сразу оборвавшимся, вскриком, женщина повалилась на пол. — Я… просто… пыталась быть вежливой… с родственником мужа… пожалуйста… — попыталась оправдаться Тамила, закрываясь руками. Тихая мольба осталась безответной. Под короткие утробные вскрики трость поднялась и опустилась ещё несколько раз, особо не выбирая место для удара. — Поднимайся, дорогая. Ступай в свою спальню и подумай над своим поведением, — из-под седых кустистых бровей муж напряжённо наблюдал как жена осторожно поднимается. Он проводил неотрывным тяжёлым взглядом её слегка прихрамывающую фигурку, пока она не подошла к лестнице на второй этаж, где находились господские спальни. Женщина приостановилась, собираясь с духом, чтобы начать подъём вверх по ступеням. В этот момент раздалось сердитое шипение мужа: — Я не позволю тебе наставить мне рога во второй раз, Тамила! Ты поняла? Я лучше прибью тебя! — Да. Поняла, — женщина уже знала, что сейчас лучше не спорить, во всём соглашаться с мужем. Он всегда был ревнив. Тамила помнила, как в молодости мужчина порою устраивал ей бурные сцены ревности, особенно, после какого-нибудь бала, где она много танцевала с другими. Но тогда он её ещё не бил. Одна ночь… Всего одна безумная сладкая ночь… превратила её мужа в жестокого монстра и искалечила, её ранее в общем-то благополучную, семью. Тогда они с мужем находились в королевской резиденции во время визита делегации из страны двуликих, и случилось то, что случилось. Всего одна случайная ночь любви с оборотнем перевернула её жизнь. Ребёнок от сероглазого оборотня родился всего через шесть месяцев, но почему-то выжил. Конечно, Тамила лгала мужу, что ребёнок от него. Но одной Богине известно, почему их с мужем общая дочь Энни похожа на неё, а эта, случайная, Поли, оказалась совершенно вся в неизвестного отца. Ревнивец быстро понял, что вторая её девочка не от него. Внешность малышки слишком отличалась от фамильных черт родни обоих законных родителей. Тамила обмирала от страха, когда её вторую дочку впервые увидели соседи, приглашённые в поместье, на день рождения Энни, старшенькой доченьки, и не преминули со всех сторон обсудить это отличие в разговорах за праздничным столом. В тот вечер, когда гости разъехались, муж впервые избил её. Потом это случалось часто. В основном, после каждых гостей. Но далеко не это оказалось самым страшным. Перед соседями муж старательно держал лицо и притворялся любящим супругом и заботливым отцом. Однако Тамила несколько раз чудом спасала свою вторую доченьку от неминуемой смерти. Женщина быстро заметила, что чем больше она проявляет любовь к малышке Поли, тем хуже потом обращается с ребёнком муж, тем чаще и сильнее бьёт и наказывает крошку. Тамиле ничего не оставалось, как притворяться, а потом душить в себе всякое желание приласкать или пожалеть девочку. Ей пришлось отказаться от дочери, чтобы просто помочь крохе выжить. Одна ночь с оборотнем была прекрасной, волшебной, сумасшедшей, сладкой, но за эту сладость Тамила безумно дорого заплатила. Рассчиталась страданиями своего ребёнка, своими собственными и, как ни странно это звучит, терзаниями мужа. Его мучило каждое напоминание об измене жены. Случившееся безжалостно разъедало его душу, неуклонно превращая в тирана, убивало любовь, что ещё оставалась в их сердцах, разрушало семью, где он был главой. Со временем, казалось, всем стало легче. Тамила привыкла жить с опущенной головой и прощать мужу побои. К счастью, родился такой желанный сын и наследник, немало примиривший супругов. Потом ей удалось хитростью уговорить мужа отправить дочку Поли в закрытый пансион, на другой конец страны, а по сути — убрать от него подальше живое напоминание о событии, разрушившем их семью. Мужчина немного успокоился. Тамиле даже показалось, что спокойная жизнь у неё, наконец, наладилась, но она ошибалась… С течением времени всё снова стало плохо. Её муж старел, а сама Тамила — нет. Мужчина невольно стал чувствовать себя стариком при молодой жене. Тамила возненавидела любые приёмы: и те, которые она вынуждена была устраивать сама, и те, на которые её приглашали. Ревность и гнев мужа мог вызвать любой заинтересованный мужской взгляд в её сторону, простая улыбка, вежливый разговор. Его жена оставалась внешне такой, как двадцатилетняя девушка, хотя регулярные побои изрядно потушили блеск её глаз. Никакой любви к мужу не осталось в сердце женщины. Да и сам он теперь для неё был не любимый мужчина и защитник, а самый страшный мучитель и тиран. Сколько раз, глотая слёзы и пытаясь найти положение тела, чтобы не так больно было лежать после побоев, Тамила просила прощения у Богини за то, что желает мужу смерти! Она пыталась прятаться от гостей под любыми предлогами, часто отказывалась общаться с соседями, сказываясь больной. Однако неизменно случались такие моменты, которые снова и снова приводили мужа в иступлённое гневное состояние, например, такие, как этот приезд его младшего брата. Тёплое приветствие Тамилой их родственника, её сдержанное радушие, как хозяйки дома, привело к тому, что она уже неделю находится под домашним арестом в своей комнате. Под предлогом болезни её запрещено навещать даже сыночку. Муж объявил всем, что жена заболела заразным недугом, и к ней в комнату нельзя входить никому. Тяжело поднимаясь по лестнице Тамила думала, что после сегодняшних побоев, она еще несколько дней проболеет уже в самом деле. До верхней ступени она так и не дошла. Распахнулась входная дверь и в холле появился огромный волк! Муж развернулся к нему и в ужасе, не отдавая себе отчета, замахнулся на него тростью и со всего маха ударил. Это стало для него роковой ошибкой. Оборотень в мгновение ока растерзал его прямо на глазах у Тамилы. Она успела увидеть оторванную голову и отлетевшую далеко в сторону руку с тростью до того, как закрыла глаза и осела вниз, прямо на ступеньки. Боль в избитом теле при падении мгновенно привела женщину в чувство. Застонав, Тамила распахнула глаза и неверяще уставилась на происходящее внизу. Кроме оборотня, который уже обратился и заканчивал одеваться в, невесть откуда взявшиеся, штаны и рубаху, в холле неподвижно стояли старичок- привратник, экономка и пожилой управляющий. Позже выяснилось, что привратник пытался не пустить волка к дому, и, когда тот просто прошествовал мимо, обратив на старика не больше внимания, чем на назойливую муху, ревностный слуга кинулся следом. Экономка попыталась объяснить оборотню, что к господам сейчас нельзя, к ней присоединился в попытке выставить незваного гостя, вышедший на шум управляющий. Громадный волк легко оставил позади себя всю компанию и вошёл в холл первым, остальные сразу ввалились вслед за ним и стали свидетелями внезапной гибели своего земельного лорда. — Пошлите кого-нибудь за властями. Земельный лорд напал первым и был убит при самозащите. Кто из мужчин этого рода есть в доме? — сухо распоряжался оборотень, одеваясь. — Я, — услышав странный шум в холле, из своих покоев вышел младший брат убитого и сейчас потрясённо смотрел на то, что осталось от бывшего главы рода. — Вы наследник? — спросил оборотень. — Нет, его дядя, брат погибшего… — не в силах отвести взгляд от растерзанного тела и лужи крови на полу, сообщил мужчина. — Наш наследник ещё несовершеннолетний. Шурхэн оценивающе посмотрел на говорившего, повёл носом и, сделав свои выводы, приказал: — Займитесь организацией похорон земельного лорда и оформлением опекунства. Вы присмотрите за юным наследником, братом фаворитки нашего короля, Поли, до его совершеннолетия. Я буду лично контролировать Ваши действия. Если дорога жизнь, присматривайте за мальчиком и его землями со всей ответственностью. Широким шагом Шурхэн взлетел вверх по лестнице. Взяв по бокам за предплечья, он поднял, сидевшую на ступеньке, Тамилу и замер, уткнувшись носом ей куда-то за ухо. Женщина вскрикнула, едва оборотень коснулся её, скорее от боли, чем от страха или неожиданности. А, может, от всего вместе. — У тебя есть час, чтобы попрощаться с сыном, и с кем ещё пожелаешь. Можешь взять пару дорогих сердцу вещиц, и мы отбываем, — отпустил он её, выдыхая. — Куда отбываем? — растерянно спросила Тамила, непонимающе оглядываясь. — В столицу двуликих. Замуж будешь за меня выходить. Я — отец Поли, — просто сказал Шурхэн. Теперь она его узнала! У них была одна ночь! Прошло девятнадцать лет! А она вспомнила эти наглые серые глаза, выступающие скулы, презрительный изгиб губ оборотня! — Нет! Не хочу! — отшатнулась она. Но желания самой женщины на такие значительные изменения в её жизни никто не спрашивал. — Не теряй времени, если хочешь увидеться с сыном на прощание, — поторопил оборотень. Глава 16 Какое же это счастье, свободно передвигаться! Зарине хотелось кружиться и подпрыгивать от счастья! Оно пузырилось в животе и время от времени вырывалось на волю глупым хихиканьем всю дорогу до прачечной. Женщины на Заднем дворе смотрели на неё, кто с торжеством, кто с жалостью. А Зарина настолько широко и искренне улыбалась всем, ещё шальная от полученной свободы, что, когда служанка подвела её к старшей и назвала имя новой прачки, некоторые приняли её за дурочку. Кто в здравом уме будет радоваться работе прачки после изгнания из гарема самого Альфы Восточного клана? Среди жителей поместья уже две недели по углам шептались, что ничтожной человечке прислуживают сразу три лучшие служанки гарема, для неё день за днём готовили на кухне разные лакомства и хозяин буквально заласкал её, одаривая без меры своим драгоценным мужским вниманием. Но сегодня всё вдруг резко изменилось. Игрушку выбросили, натешившись, а она, глупышка, радуется! Старшая прачка ехидно ухмыльнулась, кивнула улыбающейся девушке на корыто с водой и ребристую доску в нем, потом на ворох грязного белья и коротко скомандовала: — Приступай! Зарина никогда не была белоручкой. Разве что, когда считалась женой Михэса, у неё почти не было работы: дом убрала, ужин приготовила и к подружкам побежала. Постирушки она тоже устраивала, но разве сравнить пару подштанников, рубах и платье с огромной кучей чужой грязной одежды и постельного белья? Через несколько часов, когда кожа на пальцах девушки покраснела и начала больно щипать от мыла, старшая прачка дала команду им с соседкой прекратить стирку и заняться полосканием. Девушка у корыта рядом с Зариной медленно поднялась, со стоном разгибая спину. — Алли, покажи нашей новенькой, где и как мы полощем, а потом вешаем сушить бельё, — распорядилась старшая и пошла проверять работу остальных прачек. Алли подтянула ближе к месту стирки тележку с двумя огромными деревянными бадьями, стоящую у стены длинного здания, в котором было целых семь узких входных дверей. — Складывай постиранные нами вещи в одну бадью, только немного оботри обе внутри сперва, — дала Зарине указание соседка. Сама она стояла, уперев руки в бока и закинув назад голову, рассматривая синее небо с белыми кудрявыми облаками. — Сегодня хорошо. Дождя и сильного ветра не должно быть. Позавчера, внезапно налетел ветер и начался сильный дождь. Тряпки сорвало с верёвок и разбросало по двору. Мы собирали и всё перестирывали. Ужас! А так-то, вообще, я ливни люблю. Когда сильный дождь, у нас свободный от стирки день. Правда, могут послать на кухню, в подсобные работники или на черновую уборку в нижние комнаты Большого дома, — рассказывала, всё также, мечтательно глядя в небо, Алли, пока Зарина укладывала мокрое бельё в одну большую бадью. — Так, теперь берись за ручку и тащи тележку за мной или толкай её впереди себя. Как хочешь. Алли не спеша направилась прочь с Заднего двора, а Зарина медленно двинулась следом, волоча за собой не то, чтобы очень, но всё же довольно тяжеловатую тележку. Вскоре девушки добрели до ручья и остановились. Зарина оглядела окрестности. Место, где стояли юные прачки, находилось уже за пределами поместья, окруженного крепкой высокой стеной. Совсем рядом, через поляну, на высоком пригорке, начинался густой лиственный лес. За минувшие недели зелени совсем не осталось, листья на деревьях полностью пожелтели и ярко сияли золотом под полуденными лучами, слабо пригревающего, осеннего солнца. Из-под камня под небольшой скалой, ближе к лесу, ключом бил родник, через несколько метров падая небольшим водопадом и растекаясь широкой полосой. Вокруг было много плоских гладких камней, разбросанных Богиней при создании этого прекрасного места. Те валуны, которые были ближе к воде, по бокам обросли зелёным мхом. Алли деловито взяла верхнюю тряпку и, встав на камень, прополоскала её в быстрой проточной воде сначала держа за один конец, потом перехватив за другой. Скрутила вещицу в жгут и швырнула во вторую пустую бадью. — Вот так и делай! Всё поняла? — довольная временная наставница сошла с камня и устроилась на старом поваленном дереве в сторонке, подставив кукольное личико едва греющим лучикам осеннего солнца. Зарина не стала спорить. Ей не хотелось сидеть или лежать. Сейчас ей казалось, что она на всю оставшуюся жизнь насиделась и належалась. Первая эйфория после освобождения прошла и сейчас девушку душила ярость. Она вспоминала свой нелепый побег из дома и яростно трепала бельё в холодной воде, злясь на собственную глупую детскую выходку, которая обернулась такими злоключениями. Когда первая бадья опустела на треть, её гнев плавно переключился на проклятых оборотней. Сначала она мысленно желала всяческих неприятностей двум оборотням, похитившим их с Натинкой. Потом бурчала под нос ругательства мужчинам человеческого квартала, ставившим ей и другим женщинам, клеймо на лице и назначившим мужей, не заботясь о чувствах и желаниях женщин, только своих собственных. Наконец, досталось и ненормальному двуликому, который забрал её девственность и держал привязанной в спальне целых две недели, а теперь определил в прачки. Она так яростно трепыхала бельё в ручье, думая о нём, что вода вокруг бурлила и клокотала. — А ты старательная… — удивлённо посматривала на неё Алли. Закончив с полосканием и выплеснув на равнодушное бельё всю злость, Зарина откатила с локтей рукава рубашки, и присела рядом с Алли. Некоторое время они посидели молча, наслаждаясь отдыхом и спокойной природой вокруг. — Там, за лесом, море. — вдруг мечтательно сказала Алли. Девушка выглядела добродушной после того, как Зарина сделала работу за них двоих и явно настроена поговорить. — Алли, ты, мне кажется, не оборотень. — решила воспользоваться удачным моментом Зарина. — Не-а! Я человек. Меня папка продал в служанки пять лед назад. Брату лекарства были нужны. Нас девок, у родителей пятеро, а сын один. Вот меня и продали. — Да ты что? Собственные родители? Как они могли? — А чего? Мне ещё повезло. Последних двух сестёр отец выбрасывал в выгребную яму, едва мать их рожала. Ему всех не прокормить. У нас в городе трудно найти работу. Когда оборотень за меня ему хорошо заплатил, папка так жалел, что двух девок просто выбросил, а они, оказывается денег стоят. Здесь, в поместье нас людей много: прачки все люди, кроме старшей, камины чистим мы, ночные горшки моем, подсобные работники на кухне, навоз чистим на конюшне, потом в хлеву ещё… Имей в виду, Ярэн, беленький такой, в конюшне работает, мой! Даже не смотри в его сторону, глаза сразу выцарапаю, — Алли говорила лениво, словно не грозилась, а сообщала, что не выспалась. — Твой, твой, — таким же тоном успокоила её Зарина и чуть отодвинув ворот рубашки, показала след от укуса оборотня. — Думаю, пока эта гадость не заживёт, мне лучше вообще ни на кого не пялиться от греха подальше. А то эта псина блохастая ещё загрызёт. Мне служанка, оборотница, рассказала, это у них метка называется. Я вроде как наложница получаюсь. — Да, ладно! Не может быть! Наложницы вон в нарядных платьях на диванах сидят и пирожные кушают. И прислуживают у них только двуликие. Недавно одну нашу чуть ли не насмерть забили, когда она какое-то тонкое кружево при стирке на любимом платье наложницы порвала. Девка до сих пор ещё на животе лежит, к работе вернуться пока не может, — Алли неверяще отмахнулась от Зарины. — Не могли саму наложницу в прачки отправить! У нас, знаешь, какая работа? Руки крутит, спину ломит, мозоли, обморожения, до нитки промокшая одежда. Зимой стираем в хозяйственной пристройке, такие испарения, что дышать нечем, а полощем здесь, у ручья, в любую погоду, в любое время года…И изо дня в день одно и то же: таскать сухое и мокрое белье, тереть, полоскать и отжимать его, развешивать. Десяток, другой лет такой работы — и молодая здоровая девушка превращается в больную пожилую женщину. Возвратившись от ручья, девушки допоздна развешивали бельё для просушки на натянутых через весь задний двор веревках, поддерживаемых длинными подпорками. На следующее вечер зарядил многодневный холодный осенний дождь, а потом случились первые заморозки и Зарина в полной мере убедилась в справедливости сказанных Алли слов. Шум, дурно пахнущие испарения, влажность…. В дождливую погоду белье стирали меньше, но то что стирали, развешивали в помещении, от этого по всему дому, где жили прачки, расползалась противная сырость, на стенах появилась плесень. Зарину целыми днями оглушал грохот от приносимых мужчинами дров, передвигаемых по полу котлов, бадей и корыт, выколачивание белья рубелем. Некоторые женщины пели песни за работой для поддержания настроения, и не всегда у них получалось мило для слуха окружающих. Чесались руки заткнуть такой певице рот прямо мокрым бельём. Порой, между женщинами случались выяснения отношений, брань и даже мелкие потасовки, которые тут же прекращала старшая прачка. Она сразу рычала и выпускала длинные острые клыки и, если такая угроза не срабатывала, могла больно укусить скандалисток. С раннего утра до позднего вечера у прачек не было ни минуты покоя. С вечера замачивалось белье, утром разогревали котлы. Зарине пришлось делать всякое. Она сортировала белье по степени загрязненности и самые грязные вещи: носки, кухонные фартуки, носовые платки, рабочую одежду, намыливала и замачивала на ночь, пожелтевшее белье замачивала в кислом молоке. Каждое утро, пока нагревался котел с водой, Зарина брала щетку, рубель и стиральную доску. Щеткой она удаляла грязь с белья, рубелем белье выколачивала. Использовать стиральную доску правильно она умела — всем кулаком, а не пальцами, иначе быстро стёрла бы их до крови, и тогда окунание рук в воду со щелочью доставляло бы адскую боль. Иногда старшая поручала ей кипятить белье с содой и мылом, постоянно помешивая деревянной палкой. После долгого вываривания Зарина проверяла белье, не осталось ли пятен, и под проливным дождём везла в бадье на тележке к ручью тщательно прополаскивать в проточной воде. Самое тяжёлое — это отжимание, которое требовало значительных усилий. Случалось, Зарину с Алли посылали на кухню собирать золу из печей. В тот день топили печи дубовыми дровами, а это лучшая зола для щёлока. Девушки относили её прачкам, которые варили мыло. Работали в прачечной и человеческие мужчины. Они таскали воду, заготавливали дрова, разжигали огонь для огромных котлов, натягивали веревки для сушки. Как ни странно, но были здесь и такие задания, которые у старшей прачки получали только любимицы. Это — разносить по господскому дому чистое бельё. Обычно это были те девушки, которые смогли как-то выслужиться перед старшей или как следует подлизаться. Эти счастливицы вместо тяжёлой вонючей работы переодевались в чистое платье с накрахмаленным фартучком, одевали на спину корзину полную белья и так отправлялись в Большой дом. Глава 17 Они отправились в ночь. Перед этим, Тамила, ради сына, стараясь держаться спокойно, нежно простилась с ним. Потом от всей души попросила брата покойного мужа как следует заботиться о подростке и помягче сообщить ему о смерти отца. Сама она так и не решилась это сделать в их последние минуты вместе. Сердце матери обливалось кровью: четырнадцатилетний Грэмми по сути остаётся круглой сиротой, теряя в этот странный вечер обоих родителей, и отца, и мать. Превозмогая боль, и душевную от расставания с сыном, и физическую от побоев покойного ревнивца, Тамила покинула дом, в котором ярко горели свечи и копошились люди, навсегда оставляя за спиной свою прежнюю жизнь. Во дворе её ждал пугающий оборотень с огромным мешком в руках, который на деле оказался приспособлением для переноски двуликими крупных грузов, находясь в волчьей ипостаси. Тамила не знала, каким бы ей показалось это путешествие в специальном мешковатом рюкзаке, лежа на спине мощного оборотня, если бы её тело не болело так сильно. Возможно, даже понравилось бы. Быстрый бег волка был стремительным и ровным, пушистый мех — густым и мягким. Тамила, прижимаясь к мохнатой холке щекой, грудью ощущала равномерно перекатывающиеся при движении мощные мышцы. Луна струила призрачным светом, освещая их путь, делая окружающий мир таким же нереальным, как и всё, что с Тамилой сейчас происходило. Женщину потихоньку начало клонить ко сну. Ей захотелось уснуть поскорее. Она смотрела в ночь, стараясь не думать о происходящем, не анализировать, веки сами стали опускаться, Тамила, наконец, закрыла глаза. «Я всё равно пока ничего не могу изменить. Главное, сына оборотень не тронул. Брат мужа невероятно добрый и любит племянника. Он сможет позаботиться о моём мальчике. А мне уж точно хуже, чем с мужем, особенно в последнее время, не будет», — думала она, засыпая. Их путешествие оказалось сумасшедшей гонкой. Оборотень долго размеренно бежал почти без остановок, уставая, давал себе пару часов сна, прямо лежа на голой земле, в волчьей ипостаси, и снова начинался бег. Во время таких остановок, выспавшаяся в пути, Тамила тихонько бродила неподалёку. Обычно волк спал недалеко от воды и женщина вдоволь пила, а вот о еде двуликий не беспокоился: сам не ел, и женщину свою не кормил. Уже к концу вторых суток, на остановке, недалеко от границы между странами, которую они уже пересекли, голодной Тамиле удалось полакомиться душистыми лесными грушами, пока оборотень спал. Она прихватила несколько груш с собой в мешок и сгрызла их на следующей остановке. Прибытие в столицу двуликих Тамила проспала. Она проснулась в том же специальном мешке, но уже в просторной красивой комнате. Оборотень оставил переноску, вместе с Тамилой внутри, на большой белоснежной шкуре, раскинутой рядом с широкой низкой кроватью под балдахином. У стены на невысокой, но массивной тумбе с украшенными резным орнаментом дверцами стояло высокое трёхстворчатое зеркало. Поднявшись, женщина невольно отразилась в нём и своим собственным движением привлекла внимание. Тамила неуверенно подошла к зеркалу и пристально вгляделась в своё отражение. Она увидела девушку лет двадцати, невероятно худенькую, изнемождённую, с горящими словно уголья, чёрными глазами на бледном лице с высокими скулами и впавшими щеками. Прямые тёмные волосы когда-то, ещё в прошлой жизни, были заплетены в косу и свёрнуты в узел на затылке, но за время долгого путешествия узел распался, коса свободно лежала между выступающих лопаток, выбившиеся прямые почти чёрные пряди волос свисали вдоль щёк, подчёркивая их бледность. Тамила вздрогнула, отрывая взгляд от своего отражения, когда раздался короткий стук в дверь и сразу вслед за этим вошла молодая женщина. — Доброе утро, моя госпожа. Я — Санни, Ваша личная служанка. Господин приказал помочь Вам искупаться и поесть. Потом он представит Вас гарему. — Гарему? — захлебнулась вопросом Тамила. Ответ служанки Тамила так и не услышала, потому что в этот момент со стуком распахнулась дверь, и в комнату ворвалась, гневно сверкая большими зелёными глазами, прекрасная рыжеволосая женщина, в богатых ярких одеждах. Рыжая гостья была невероятно хороша жгучей, яркой красотой и просто дышала яростью. — Ну и где эта очередная мерзкая человечка на нашу голову. Это просто эпидемия какая — то! — она быстро скользнула ищущим взглядом по всей комнате, лишь на миг задержавшись на Тамиле и Санни. — Где она, говорите, ну?! Женщина смотрела требовательно, нетерпеливо ожидая ответа на поставленный вопрос. — Простите, кого Вы имеете в виду? — не решилась промолчать Тамила. Рыжая изумлённо уставилась на неё. — Ты?! Это ты? Да разве ты женщина? Бледная… тощая… чёрная… Ты — просто мешок с костями! — рыжая подняла с полу специальный мешок, из которого Тамила только что выбралась и громко неестественно засмеялась. — А Вы. — начала Тамила. Но в планах незнакомки не было выслушивать человечку. — Как такое могло родить оборотня? О, Богиня! Какими же нелепыми и жестокими бывают твои шутки над нами! — говоря это, рыжая молитвенно сложила руки под грудью и смотрела в окно. Больше она не удостоила человечку и взглядом, резко развернувшись, так, что подол её широкой юбки поднялся веером, вышла из комнаты. — Госпожа, пройдите, прошу, в купальню. Бета может разгневаться за задержку, — тихо попросила Санни. Выкупаться Тамиле очень хотелось, и она пошла за служанкой. В комнате стоял огромный круглый чан с горячей водой. Чтобы в него забраться, нужно было воспользоваться маленькой приставной лесенкой. Над поверхностью поднимался едва заметный пар, в воде плавали лепестки роз. Тамила сбросила одежду и начала нерпеливо подниматься по ступенькам. Санни жалостливо охнула, разглядев несколько жёлтозелёных синяков на спине, ягодицах и бёдрах госпожи, но ничего не сказала. После купания служанка укутала мокрые волосы госпожи в полотенце, тщательно, но очень бережно вытерла её, и помогла одеться почти в такое же яркое платье, какое было на недавней рыжей гостье. Когда женщины вернулись в комнату, на низеньком столике возле кровати стоял большой поднос с самой разнообразной едой. Тамила жадно накинулась на кушанья, позабыв хорошие манеры. Ей даже пришлось запить молоком первые куски, потому что они комом встали в горле. Утолив первый сильный голод, дальше женщина опомнилась и ела уже не спеша. Когда поняла, что больше не сможет впихнуть в себя ни кусочка, Тамила, наконец, прошла и села на стул перед зеркалом, где её с расчёской давно терпеливо поджидала Санни. При этом, Тамила не выдержала и, завернув в тканевую салфетку, незаметно спрятала пару булочек под подушку. — Всё! Можно идти к хозяину, — с облегчением вздохнула Санни, закончив с причёской госпожи. По дороге Тамила рассматривала дворец, которым оказался дом её оборотня. Получается, он очень богат, намного богаче покойного мужа. Шурхэн работал в кабинете, когда, постучавшись и получив разрешение войти, Санни открыла для Тамилы дверь и сразу удалилась. Бета посмотрел на вошедшую. Он невероятно злился на свою, как выясняется, истинную пару за плохое отношение к их общему ребёнку, поэтому говорил сухо и равнодушно: — По нашему закону ты, как женщина, родившая мне дочь, я сейчас говорю о нашей Поли, станешь моей Первой женой и, пока, единственной. Тамила молча смотрела на Шурхэна, никак не проявляя своей реакции. — Пойдём, представлю тебя своему гарему, — сказал Бета, не дождавшись от женщины ни слова. Его страшно раздражало то, что запах этой человеческой женщины, которая стояла перед ним, властно притягивал его к ней. Всю дорогу, пока бежал с ней на спине, этот аромат словно давал ему неиссякаемые силы. — У нас, у людей, считают, что у оборотней нет гаремов, — растерянно, даже как-то жалко произнесла его… невеста. — Правильно считают. У всех обычных двуликих нет гаремов. Мы живём до трёх тысяч лет, но дети рождаются у нас крайне редко. У оборотней, как правило, единственная жена — обычно, это женщина, родившая живого ребёнка. Как бы волк не гулял, едва он становится отцом, оборотень сразу превращается в верного мужа для матери своего ребёнка. Случаи, когда у одной самки детей двое, невероятно редки. Только Альфы и Беты кланов, которые владеют землями, а также верховный Альфа — король и его Бета обязаны иметь гаремы, чтобы обеспечить свои земли наследниками, а значит, покоем и порядком. Этот закон был принят после последней междоусобной войны, когда из-за отсутствия наследников разгорелась бойня за территории, погубившая четверть нашего народа. Таких лордов, имеющих гаремы, в которых может быть от трёх до десяти наложниц и столько жён, сколько детей, в нашей стране всего одиннадцать. Я вхожу в это число. Правда, нашей дочери Поли повезло. Король недавно распустил свой гарем, потому что наша девочка оказалась его истинной парой, в такой паре может быть сколько угодно детей, — Шурхэн говорил и думал о том, что перед ним тоже стоит его истинная пара, хоть ни она сама и никто, кроме короля, не знают об этом. Он и не хотел, чтобы она узнала. Женщина, которая фактически отказалась от их драгоценного ребёнка, позволяла обижать дочь, не смогла её защитить. Такая не достойна быть его единственной. — Иди за мной, — Шурхэн пошёл впереди, а Тамила двинулась за ним следом. Вскоре они вышли в сад. Там уже ждала яркая группка женщин, среди которых выделялась зеленоглазая рыжая красавица. — Девочки, это моя невеста — Тамила. Она человек и мать моей дочери Поли, беременной фаворитки нашего короля. В сад вбежал королевский посыльный. — Госпожа Поли рожает! Глава 18 Пышная королевская свадьба её дочери, Поли, состоялась на третий день жизни Тамилы в новом доме и в чужой стране. За это время женщина так и не смогла увидеться с ней. Шурхэн, вернувшись из королевского дворца, вызвал невесту в кабинет и сухо сообщил ей о рождении внука и о том, что их дочь не желает её знать и не признаёт своей семьёй. «Что ж, это горько, но неудивительно», — подумала Тамила, стоя перед столом Беты, словно провинившаяся пансионерка перед строгим директором пансиона. В день свадьбы дочери Санни долго и старательно наряжала и причёсывала молчаливую Тамилу для торжества, весело болтая за двоих. Она рассказывала госпоже о только что построенном людьми, прекрасном новом храме Богини. — Г оворят, — тарахтела Санни, — на свадьбе короля будет главный архитектор с женой и остальные жители Человеческого квартала, которые строили это чудо. В сердце Тамилы шевельнулась слабая надежда, что она сможет что-то узнать у людей про свою старшую дочь, Энни. — Это самое первое и такое торжественное событие в новом храме! Вот бы посмотреть на наследного принца в свадебной корзине! — продолжала непринуждённо болтать служанка. Тамила узнала от Санни, что на каждой свадьбе оборотней обязательный гость — новорожденный ребёнок пары, которого волки несут за молодыми в большой корзине, удерживая её в зубах. Она хмыкнула, представив, как их с Шурхэном взрослую дочь несут в корзине следом за ними. Он ведь хочет жениться… Сама Тамила не хотела замуж. Не то, чтобы за Шурхэна. Вообще не хотела. Она за эти дни в его доме иногда мечтала, как хорошо было бы, вообще, так и остаться вдовой и доживать век где-нибудь подальше от всех мужчин вместе взятых, кроме сына, конечно. Только, вряд ли Шурхэн её спросит. Он ведёт себя так, словно делает ей огромное одолжение. Этот мужчина одной ночью, по прихоти, разрушил всю её жизнь, он относился к врагам, которые забрали и непонятно куда дели её старшую дочь, возможно, разрушив и счастливую судьбу девушки, да и много ещё чего можно сказать… А он считает себя, не иначе, как подарком Богини! Какая странная у мужчин логика! Храм Богини действительно оказался величественным и прекрасным! Настоящий памятник людскому умению и таланту! Тамила надеялась, что Богиня обратит внимание на то, что этот храм ей возвели именно люди, а не оборотни! Шурхэн провёл Тамилу внутрь и оставил с охранником, а сам отправился к дочери. Позже женщина увидела его в волчьей ипостаси с большой, красиво украшенной живыми цветами, корзинкой в зубах, в которой лежал их внук. На эту корзину с наследником правителя страны с огромным любопытством и умилением поглядывали все собравшиеся двуликие и почти весь человеческий квартал в полном составе. Тамила с некоторым удивлением, пыталась осознать, что её родной внук когда-нибудь будет править этими ужасными оборотнями, которые веками нападали на её народ, раз за разом заставляли людей платить дань, никогда не считали их равными себе. Тамила даже головой встряхнула, испугавшись того, куда ведут её мысли. А её дочь? Раз она истинная пара, значит, будет единственной женой короля и королевой этого чужого народа, извечного захватчика и покорителя людей. Тамила видела, как Поли скользнула по ней взглядом и тут же отвернулась. Выросла девочка. Больше пяти лет её не видела. Красавица. Обижена на неё. Это ничего. Главное, дочка счастлива, любима, она благополучно стала мамой и даже королевой оборотней! Ещё узнать бы, что с Энни, и совсем можно успокоиться. Но за то, что Грэмми и Поли в порядке уже огромное спасибо Богине! Пользуясь тем, что Шурхэн был занят обрядом, Тамила стала мелкими шажочками приближаться к месту, где стояли люди из человеческого квартала. И вдруг, она увидела свою Энни, живую и здоровую! Женщина замерла, прижав к груди сжатые в кулачки руки, жадно рассматривая свою старшую дочь. Энни выглядела спокойной. Она стояла рядом с некрасивым, длинноруким и довольно крупным мужчиной, на полшага позади, обеими маленькими ладошками держась чуть выше локтя за его опущенную вниз руку. Тамила с нежностью наблюдала как доченька с любопытством разглядывала храм и, изредка, неприязненно, со скрытой завистью, косилась в ту сторону, где шёл обряд и находилась её младшая сестра, Поли. «Кто это с ней?», — гадала Тамила. — «Девочка моя, родная, она выглядит здоровенькой. Завидует Поли, бедняжечка. Немудрено. Энни сегодня нелегко. Она у нас всегда получала всё самое лучшее, а сейчас это лучшее у её сестры. Да уж, мужчина, с которым стоит Энни, не король и, даже, явно не принадлежит к знати. Похож на мастерового. Надеюсь, он хоть любит мою девочку и жалеет». Энни не смотрела в сторону матери, и та не хотела пока привлекать её внимание. Тамила ещё не разобралась со своим местом в новой жизни: что можно делать, что нельзя? Как бы не навредить дочерям по незнанию! — Что? Смотришь на человечку, которую Бета вышвырнул из гарема, как негодный хлам? Смотри-смотри. Только знай, такая судьба для тебя ещё слишком хороша, — зашипел ей в ухо из-за спины знакомый голос рыжей наложницы. — Думаешь, станешь Первой женой и получишь Шурхэна? Скудоумная! Не надейся! Будешь тенью в гареме! Хоть ты и родила Шурхэну дочь, и он по закону женится на тебе, но ему нужен наследник! Тамила словно в снег упала. Окутало колючим холодом всё тело и душу. Её доченька Энни была наложницей Шурхэна? — Он… он… он… был близок с этой девушкой? Как муж с женой спал в постели? — повернувшись всем телом к рыжей стерве, Тамила выдавила из себя вопрос, отчаянно краснея, но не опуская глаз. Та весело хмыкнула: — Спал? Чего не было, того не было! Зато два месяца с неё не слазил, всё наследника заделать хотел. Они со второй человечкой по гарему враскорячку передвигались, если не под Шурхэном лежали. Только ничего у них не вышло! Вот господин и вышвырнул этот мусор на улицу. Им повезло, что какие-то ремесленники из людей подобрали. К тебе наш господин не придёт, не надейся даже. Всё, что нужно, он от тебя уже получил. Рыжая сказала, что хотела и отвлеклась на свадебное торжество, не обращая больше внимания на Тамилу. А она стояла, всё так же, прижимая к груди кулаки и пытаясь смириться с новой оплеухой от судьбы. «Он к ней не придет? И слава Богине!» — искренно подумала женщина. Сердце ныло, и в поиске утешения Тамила снова посмотрела на Энни. Та, улыбаясь, перешёптывалась с рядом стоящей молодой женщиной, не отпуская, однако, руки своего мужчины. «Что бы с ней ни случилось, похоже, моя девочка справилась», — постаралась успокоить себя Тамила. Глава 19 Сегодня ночью впервые ударил лёгкий мороз. Ещё только середина осени, а уже было невероятно холодно и на пожухлой траве появился белый налёт инея. В пасмурном небе клубились тяжёлые серые тучи и между камнями, там, где вода была стоячей, её покрывала тонкая корочка льда. Зарина засунула, застывшие в студёной воде ручья ладошки под мышки, чтобы хоть немного согреть их и спастись от ноющей боли в суставах, которую вызвал холод. — Я не проданная родителями рабыня, меня не отдавали в уплату дани после войны. Что я здесь делаю? Почему должна, как проклятая, работать на этого Вашего лорда? Вот скажи, Алли! — сердито спрашивала она свою товарку. В огромном флигеле, отдельном, отведенном только для людей, было несколько входов, которые вели в небольшие комнаты для нескольких человек. Зарина оказалась в одной такой комнате с Алли и ещё двумя молодыми женщинами. Одна из них каждый день работала в нижних комнатах Большого дома, а другая — на кухне, подсобницей. Поскольку Зарина с Алли, обе работали прачками, девочки невольно сдружились и стали держаться друг друга. Старшая прачка не возражала против их желания работать в паре и ставила их на работу вместе. Сегодня девушки всё послеобеденное время полоскали бельё у ручья. — А куда ты пойдёшь? Кругом дикий лес, полный оборотней, которые легко могут обидеть, а то и пообедать тобой, если будут голодны. Это же двуликие! В древние времена люди были для них отличной едой. Это сейчас у нас своё государство и граница, которую мы пытаемся защищать. Только много ли толку? Если оборотням что-нибудь у людей надо, приходят и нагло берут, — Алли тяжело вздохнула. — Да… сейчас точно никуда не пойду, поближе к печке, разве что. Подготовиться надо. Только не буду я, Аллишка, всю жизнь оборотням грязные подштанники стирать! — и Зарина со злостью швырнула эти самые подштанники, скрученные в тугой жгут после отжимания, в бадью с уже прополосканным бельём. Ближе к вечеру две усталые прачки, не спеша, разговаривая, притащили тележку уже прямо к крепкой широкой калитке в ограде, когда их встретил Ярэн, молодой помощник конюха и тайная большая любовь Алли. С некоторых пор он частенько помогал девушкам, то тележку протащить, то ведро с золой донести. Каждое утро парень был среди тех мужчин, которые приносили воду и дрова для стирки, топили печи в прачечной. — Привет, малышки, что так долго сегодня на ручье были? Вам там хорошо? Надо быстрее работать! — скалил зубы Ярэн, толкая их тележку с бадьями. — Вообще, полоскать бельё в ледяной воде на ручье — это здорово! Мне так нравится, когда руки стынут! Даже погреть их не хочется. Сейчас вот только вытру слезы — и пойду снова полоскать, — издевательски пропела ему Зарина. За тележкой на камнях двора оставался широкий мокрый след. Всё же, ледяное бельё девушки не слишком старательно выкручивали. Зарина даже стала опасаться выволочки от старшей. Они подошли к натянутым верёвкам для развешивания белья. Девушки продолжали растирать замёрзшие руки. Ярэн оставил ручку тележки и бочком незаметно, с шуточками, подобрался поближе к ним. В какой-то момент, парень шустро взял ладони Зарины в свои и стал игриво греть их тёплым дыханием, иногда едва касаясь, чуть покрасневших пальчиков лёгкими поцелуями. Эта нехитрая ласка оказалась настолько неожиданной, что Зарина замерла неподвижно, глядя на парня во все глаза. Алли тоже ошарашено уставилась на парочку, в один миг просто умирая от ревности. Вдруг, на весь задний двор раздалось громкое яростное рычание. Зарина, Ярэн и Алли одновременно оглянулись на пугающий звук. Всё, что произошло дальше, долго описывать, но случилось за считанные мгновения. На их троицу с невероятной скоростью, с оголёнными клыками, через весь огромный задний двор с диким рыком несся здоровенный оборотень в волчьей ипостаси. Не соображая, что делает, действуя стихийно и неосознанно, Зарина выдернула ближайшую подпорку для верёвок и встала с ней, замахнувшись над головой, готовая к своему последнему в жизни бою. Алли, с непрекращающимся тонким визгом, присела, сжавшись в комочек, за тележкой с бадьями, накрыв голову обеими руками крест-накрест. Растерянный Ярэн оказался просто стоящим за спиной Зарины. На шум задний двор в мгновение ока стал заполняться любопытными, с опаской толпящимися по краю: у дверей, щелей и окон. Увидев, перепуганную, но отчаянную девушку с огромной жердью, оборотень, видимо, опомнился и начал тормозить бег, но поскользнулся на камнях двора, подмёрзших и покрывшихся тончайшим, но очень скользким, слоем льда. Слегка обледенелый мокрый след, оставленный тележкой с плохо отжатым бельём, сыграл злую шутку над лордом: он с размаху въехал, тормозя своим лордским задом и всеми четырьмя лапами прямо в Зарину с Ярэном, получив-таки подпоркой по голове и плечу, и завалился на спину. Подбитая девушка распласталась всем телом на животе оборотня, задравшего вверх и в стороны все четыре лапы, а сверху третьим на них лежал, так же подкошенный, Ярэн. Опрокинутая ударом, тележка с бадьями встала на попа и мокрое бельё притрусило, украшая сверху этот слоёный торт разноцветным мокрым нижним бельём. Сбоку, всё так же тонко, но уже на последнем издыхании, попискивая, сидела на корточках скрючившаяся Алли. Барэс взвился на ноги, оборачиваясь человеком, и в движении, умудрившись одновременно отшвырнуть Ярэна на несколько метров в сторону, а Зарину закинуть себе на плечо. Она, охваченная ужасом, всё ещё не выпустила, из скрюченных и не слушающихся рук, длинную жердь, и та, честное слово, как-то сама, с размаху, огрела оборотня по голому, после оборота, поджарому заду. Из щелей по углам двора раздались, тщательно заглушаемые смешки. Приглушенное хихиканье доносилось и от дверей и окон жилого флигеля и подсобных помещений. В высшей степени раздосадованный, не в состоянии выносить эту нелепую ситуацию, Барэс, с Зариной на плече, шустро потрусил в сторону Большого дома, только напоследок стрельнул взглядом на Ярэна, сожалея, что тот ещё жив, и пообещав самому себе исправить это недоразумение в ближайшее время. Так и не отпущенная на волю, длинная тонкая жердь в руках девушки волочилась за ними, как серый крысиный хвост, чуть царапая камни. В Большом доме, на втором этаже, самая первая спальня по коридору была Барэса, поэтому туда он и влетел, рывком сдёргивая Зарину с плеча и грубо швыряя её на пол. Ещё через несколько минут вся одежда на ней была разодрана в клочья. Оборотень с такой яростью полосовал когтями ткань, что в нескольких местах задел нежную кожу, оставляя длинные царапины, кое-где даже появились маленькие рубиновые капельки крови. Потом, мужчина схватил, отчаянно закрывающуюся от него тонкими руками, девушку и, сделав несколько широких шагов, занёс её в просторную купальню. Там, возле круглого большого чана, стояло несколько вёдер с холодной водой. Зарина знала, что горячую воду, слуги носят с кухни только по приказу господ. Барэс забросил девушку в чан, так, что она больно ударилась спиной о деревянное дно, и, хватая вёдра одно за другим, вылил на голову несчастной всю ледяную воду. Она завизжала от страха и неприятных ощущений, Зарина ещё совсем не успела согреться после работы у ручья, а тут ледяная вода, её зубы непроизвольно громко стучали от холода. Сидеть в студёной воде было вообще невыносимо и девушка снова и снова изо всех своих сил пыталась выбраться. Но Барэс, не обращая внимания на её жалкие попытки, больно тёр её, местами поцарапанную, дрожащую тушку жёсткой щёткой с мылом. Потом, наконец, вынул из воды, тщательно, натирая кожу до красноты, вытер большим полотенцем и с пристрастием обнюхал, крупно дрожащее от холода, измученное тело, уделив особое внимание пальцам рук. Оставшись довольным достигнутым результатом, оборотень отнёс Зарину на свою огромную кровать и, дёрнув в стороны ноги, ухватившись ручищами за тонкие щиколотки, жестоко вклинился в неподготовленное нежное тело, насилуя свою жертву. И тут она расплакалась. От бессилия, страха, боли. Он ритмично двигался в ней, а она ревела. И с каждым движением ненавидела Барэса всё больше и больше, хотя, казалось, что сильнее ненавидеть невозможно. В её груди постепенно начало огнём печь от ярости и ненависти, если бы была хоть малюсенькая возможность, убила бы его, не раздумывая! Закончив, оборотень просто ушёл, а она тут же зарылась под одеяло с головой, создавая иллюзию защищённости и понимая, что извергу ничего не стоит сдёрнуть с неё эту ненадёжную защиту. Барэс быстро натянул первые попавшиеся штаны и вышел из спальни, громко хлопнув дверью. Тут же, прижавшись к деревянной поверхности спиной, сполз вниз, сев прямо на холодный пол. Невероятно чуткий слух оборотня позволял ему отчётливо слышать глухие рыдания, оставленной в его постели человеческой женщины. — Богиня! Что это было? — прошептал он, зарываясь пальцами в волосы на затылке. Барэс, с непонятным ему самому волнением, прислушался к затихающим всхлипываниям женщины. Она явно успокаивается, и оборотень тоже с облегчением выдохнул, но, всё же, не торопясь уйти от двери, задумался, глядя в небо через высокое арочное окно в коридоре. Барэс всегда считал себя достаточно выдержанным и спокойным. Уже больше семисот лет он — уважаемый лорд Восточного клана. Всякое в жизни бывало за эти годы: войны, голод, бесконечные распри между членами клана, засухи, снежные бураны… Он всегда уверенно чувствовал себя, и удерживал клан, не терял контроля в любой ситуации. И среди своей стаи, и в королевском дворце, и перед лицом опасности, он не терял присутствия духа и ясности ума, быстро просчитывал варианты, учитывал последствия, контролировал эмоции. «Что происходит? Я сошёл с ума? С того момента, как впервые унюхал эту человеческую девчонку, вся моя выдержка исчезла, словно её и не бывало. Жизнь внезапно жестко разделилась на «до» и «после». Я сам себя не узнаю: сначала не смог с ней даже подальше от столицы отбежать. Все внутренности в канат скручивало, так сильно хотел эту женщину. Я никогда и никого так не хотел! Тогда я был уверен, что тороплюсь получить наследника, вот и завернул в таверну, да набросился на самку, будто юнец, едва познавший сладость женщины», — Барэс невесело покачал головой своим мыслям. — «Пришлось виновато опускать голову перед королём, и, главное, вынужден был отдать верховному Альфе свою добычу. Хорошо хоть, что потом вернуть смог. Зато не смог даже наказать нахалку, когда она посмела меня ударить коромыслом. И вот, теперь расхлёбываю результат своего мягкосердечия — девчонка при посторонних сначала замахнулась на меня, а потом и ударила по… Позорище… Я, альфа и лорд Восточного клана, стал посмешищем из-за маленького желторотого человеческого птенчика! Да я рвал горло и за меньшие провинности, чем замахнуться на Альфу!», — Барэс снова прислушался к звукам за дверью. Тихо. Наконец-то плакать девчонка перестала! Оборотень не спеша поднялся на ноги и двинулся в сторону комнат наложниц. «Нужно будет наказать её за покушение на господина, но не сейчас, вон как ревела в постели, дурочка. И чего, спрашивается? Хотела, чтобы на моём месте этот слюнтяй был, который её пальцы облизывал? Еле убрал с неё его противный запах» — последняя мысль вдруг снова привела оборотня в дикую ярость. Барэс даже приостановился, желая развернуться, отправиться на задний двор, найти поганца, который касался Зарины и просто загрызть, но чувство долга пересилило. Ему нужно завести наследника, а он и так еле может… То, что раньше было легко и просто вдруг стало каторгой. Он не хотел наложниц, не хотел жён. Та единственная, которая теперь почему-то желанна и нужна, сейчас вытирает сопли в его спальне, но она, к сожалению, не может дать ему ребёнка: мальчика, волчонка, который спасёт его клан от ненужной войны. Впрочем, похоже, у наложниц и жён тоже не получается. Что ж… За семь столетий не родил сына, а захотел получить его всего за месяц. Смешная надежда на чудо. Барэс решил, что сегодня он попытается в последний раз и, если не получится, если беременность так и не наступит, начнёт готовиться к войне. По пути оборотень встретил служанку и отправил её позаботиться о Зарине: хорошо накормить, тепло одеть и отправить к себе. Успеет ещё с ней разобраться. Глава 20 На следующий день, после пышной королевской свадьбы, с самого утра Санни начала готовить Тамилу к её обряду с Бетой. Она помогла женщине выкупаться и, аккуратно массируя, натёрла кожу своей госпожи нежным маслом примулы. Синяки у Тамилы почти исчезли, и тело уже не болело, поэтому нежный массаж служанки доставил ей огромное чистое удовольствие. По окончанию приятных процедур она лежала в постели и чувствовала сладостную расслабленность и блаженство. Эх! Если бы ещё не эта непонятная свадьба. Тамила не замечала у оборотня, который девятнадцать лет тому назад случайно стал отцом её ребёнка, особого желания соединить с ней свою судьбу. Скорее, для него намечающийся свадебный обряд — дань законам и традициям оборотней, а не желание его самого. Тамила с безнадежной грустью думала, что снова она становится заложницей правил, условностей и прихотей этого мужчины. Остаётся надеяться, что Шурхэн не будет её бить. Потому что, если такой, как он, ударит, вряд ли она выживет. «Зачем думать о плохом», — вздохнула Тамила. — «У меня в любом случае нет выбора. Попытаюсь поменьше попадаться ему на глаза». Наряд невесты Беты был несомненно роскошным. Тамила пристально вглядывалась в своё отражение, пока Санни укладывала в затейливую причёску её прямые чёрные волосы. Она уже не выглядела такой замученной и изнеможённой, как при прибытии в столицу двуликих, но всё ещё была очень бледна. — Я совсем не меняюсь. Мне на вид двадцать лет дают уже двадцать лет, — задумчиво сказала она, и тут же хмыкнула, потому, что такое повторение числа «двадцать», показалось ей забавным. — Это потому, что Вы от оборотня ребёнка родили, госпожа. Когда наша дорогая королева — оборотень ещё только росла у вас внутри, вы обменивались кровью. Знающие люди говорят, что при беременности что-то меняется в теле человеческой женщины, и она после рождения щенка, живёт очень долго, несколько столетий, — поделилась сведениями из жизни двуликих Санни. — Только мы были уверены, что человечки никогда не рожают от оборотней. Двуликие, вообще, раньше думали, что это просто людские сказки, — рассказывала Санни, украшая причёску Тамилы шпильками с драгоценными камнями. — Сказки? — женщине было очень интересно, хотелось понять, что происходит. Шурхэн не счел нужным даже поговорить с ней толком хоть раз. — Понимаете, наши, оборотни, себе иногда человеческих женщин таскают для развлечений. Ну, пока не женятся, при себе для этого самого держат. Это оборотницы, пока не забеременеют, кое-какую свободу имеют, могут от оборотня к оборотню в дом переходить или, вообще с родителями жить. Чуть что двуликой не по нраву в доме мужчины, хвостом махнула и ушла. Это если он не лорд, конечно. А бесправная слабая человечка куда в чужой стране денется? Она всё от господина стерпит, ещё и домашнюю работу переделает. Только, мало того, что слишком у них век короток, так ещё и красота быстро вянет, — продолжала пояснять Санни. Тамила только головой покачала. Да уж, человеческая женщина со своей столетней жизнью точно не пара оборотню с тритысячилетней. Для него она, словно, бабочка однодневка. Зачем же губить? — Да… тяжело нашим женщинам у Ваших оборотней, — заметила Тамила. — Ну да. Вот и придумали эти человечки сказки про детей, что бывают от оборотней и длинную жизнь потом. То есть… мы думали, что они придумали, а оказывается — это правда! Подруга королевы госпожа Абели — человечка, но она родила сразу двоих волчат, и Вы вот тоже… не оборотень. И про молодость правду, получается, говорят. По Вам, госпожа, скажу. Вы красавица, и больше двадцати человеческих лет вам не дашь! Только подкормить надо немного, — тут же испортила она похвалу. — Только мы двое родили детей? — заинтересованно спросила Тамила, пропуская мимо ушей последние слова. — Точно не известно. Сейчас в столице все обсуждают, что после проверки всех наложниц из последней дани, которых раздали отличившимся воинам и лордам, выяснилось, что ни одна из них не забеременела. Кроме того, по приказу короля, все оборотни, которые имеют у себя человеческих рабынь, и балуются с ними, прислали во дворец отчёты: беременных среди них нет и не было. Говорят, сейчас ещё собирается длительная экспедиция в страну людей из тех оборотней, которым там случалось брать в постель женщин во время поездок или визитов. Они хотят проверить, нет ли у них там детей, как у Беты. Случай нашего господина потряс многих из них. Пытаются сейчас вспомнить каждую случайную женщину, а некоторые просто обследовать всех, подходящих по возрасту детишек, в округе, где человечку оприходовал. Хорошо, что таких двуликих очень мало, и, кстати, половина из них члены королевского совета, которые бывали в людском государстве с визитами вместе с прежним Альфой, — за разговором Санни закончила наряжать госпожу и повела её к Шурхэну. В храме Богини было малолюдно. На свадебный обряд Беты были приглашены только самые близкие. Что особенно поразило Тамилу, так это то, что по проходу за женихом и невестой в большущей корзине, украшенной живыми цветами, король нёс Поли. Дочь обернулась волчицей, и лежала, свернувшись клубком и прикрыв хвостом красивую мордочку. Всю свадьбу Тамила была бледна и испугана. Шурхэн тоже не выглядел счастливым, но был удивительно спокоен, даже равнодушен. Единственное, за что он был благодарен, стоящей рядом невесте, точнее, теперь уже, жене — это рождение драгоценной дочери, но её последующее отношение к ней напрочь отбило у мужчины желание нежничать с такой матерью. Женитьба и статус первой жены Беты — это дань традиции и закон, но это всё, что она от него получит, думал, искоса наблюдая за своей истиной парой, Шурхэн. Новоиспеченный муж ночью не пришёл к молодой жене, чего она ждала с некоторым ужасом. Шурхэн даже не догадывался с каким облегчением Тамила уснула, едва пришла к выводу, что, отдав дань традициям, оборотень оставил её в покое. «Богиня, прошу, сделай так, чтобы новый муж обо мне насовсем забыл, и я бы жила себе спокойно», — молила она, засыпая. Но просьбу о спокойной жизни Богиня не расслышала… На следующее утро Молли и Агни, две мощные оборотницы, любимые личные служанки рыжей наложницы, уже у открытой двери в комнату Тамилы, отняли у Санни поднос с завтраком. Тамила ещё не вставала с постели, но уже проснулась, и хорошо слышала весь разговор прислуги. — Пусть твоя госпожа спускается и ест вместе со всеми женщинами нашего Беты, в столовой. Ишь, привычку завела, в кровати жрать! — возмущалась Молли. — И ты, Санни, не выслуживайся так перед этой человечкой! Хватит с неё и того, что эта бледная поганка Первой женой называется, — уперев руки в бока, крупная Агни грозно наступала на насупленную Санни. — Но она жена и мать. — смело пыталась возразить девушка. — Да какая она жена! Девятнадцать лет назад случайно постель нашему хозяину согрела. А сейчас он к ней даже не приходит! И мать из неё, видать, никакая! Наша королева даже не заговорила с ней ни разу, сама к матери не подошла и твою поганку к себе не призвала! — с жаром высказалась Молли. — Вот, наша дорогая госпожа, Хизери — фаворитка. Она родит для Беты сына и наследника и тоже станет женой и матерью. При этом, госпожа Хизери не задирает нос и ест со всеми другими наложницами, и твоя поганка пусть поднимает свой тощий зад и топает в столовую, если не хочет греметь костями, когда ходит! — громовым голосом орала Молли. Санни, наконец, удалось втиснуться в комнату и захлопнуть дверь перед носом скандалисток. Она виновато посмотрела на сидящую в постели Тамилу. — Они такие здоровые… — девушка всхлипнула. — Ну, что ты! Только не плач! Помоги мне привести себя в порядок, и я пойду в столовую, — спокойно произнесла Тамила, думая о том, что первое утро новой супружеской жизни оказалось не самым приятным. В столовой, во главе стола сидела Хизери. Тамила, на правах жены, не стала оспаривать её место. Ей хотелось просто стать незаметной и жить спокойно, попытаться увидеться с Энни. Она гадала, может ли спокойно выходить из дому или это запрещено? Поэтому Первая жена Беты просто присела за общий стол с самого краю и начала есть, таким поведением невольно признавая главенство Хизери в гареме. Откуда Тамиле было знать о вечной женской борьбе и интригах в таком месте? Она двадцать два года прожила в браке с единственным мужчиной, который бешено ревновал её, а ей самой это чувство было абсолютно незнакомо. Хизери не понимала человечку, поэтому довольно полагала, что одержала над ней победу. Она с остервенением боролась за своё положение в гареме и, хитростью присвоенное, звание фаворитки Беты. Было время, Шурхэн досадовал на короля, когда тот спихнул ему свою бывшую наложницу, Хизери, Тогда место в постели Рэстана навсегда заняла его единственная и драгоценная Поли, и рыжая красавица стала не нужна. Когда Бета увозил её из королевского дворца, бывшая королевская фаворитка рыдала без остановки. Во дворце Шурхэна Хизери неласково встретили остальные наложницы Беты. Все самки гарема отчаянно пытались привлечь его внимание. Они нешуточно сражались между собой за каждую ночь с мужчиной, иногда доходя до членовредительства. Хорошо хоть, регенерация оборотней позволяла избегать серьёзных последствий этой борьбы без правил. Стремление наложниц обратить на себя внимание господина неудивительно. У Шурхэна всё ещё не было сына, поэтому место жены и матери возможного наследника Беты было свободно. Правда, чтобы его занять, нужно, для начала, попытаться запрыгнуть в постель к волку, чтобы иметь хотя бы небольшую возможность забеременеть. С учётом того, что Шурхэн целыми днями и ночами пропадал на королевской службе, цель становилась и вовсе труднодостижимой. Когда три месяца назад Хизери только появилась в гареме, новая красивая наложница вызвала жуткую ревность у соперниц. Тем более, женщины в поместье Беты искренне полагали, что Шурхэн привёз её потому, что рыжая очень понравилась их господину. Бывшая фаворитка короля не спешила разубеждать остальных наложниц и объяснять настоящее положение вещей. Она собаку съела в гаремных интригах, к которым давно привыкла, и сама была в них хороша. Новая метка, которую по дороге из дворца Шурхэн нехотя поставил ей прямо в карете, поверх метки короля, ещё сильно болела. Хизери, отодвинув воротничок платья, просто ненавязчиво продемонстрировала её соперницам, преподнося простое присвоение, как нетерпеливую благосклонность оборотня. За три месяца, прошедших с того дня, Хизери прочно утвердилась в роли фаворитки. Невесть откуда появившаяся человеческая женщина, которая ко всему ещё оказалась матерью ребёнка Беты, на несколько дней сильно пошатнула её положение и душевное равновесие. Но рыжая готова была бороться с этой новой угрозой насмерть. Хизери с тревогой следила за отношением Шурхэна к человечке и, понемногу, успокаивалась. Он не проявлял никакой особой заботы о жене. Все наложницы очень быстро поняли, что их господин не увлечён человеческой женщиной. Он не брал новенькую в свою постель, не дарил подарков, не вёл с ней беседы, не брал на прогулки и много чего ещё не делал. Поэтому с молчаливого попустительства Беты и во главе с торжествующей Хизери, несмотря на её статус Первой жены, оборотницы быстро показали Тамиле, её настоящее место в гареме. Наложницы по поводу и без повода часто рычали в её сторону, пугая большими острыми клыками. По очереди или все вместе, женщины Беты устраивали случайные стычки или ссоры с Первой женой, в которых позволяли себе иногда даже куснуть человечку или сильно оцарапать. С её человеческой регенерацией женщина восстанавливалась долго, хоть и быстрее, чем остальные люди, из-за того, что выносила в своём чреве оборотня. Её муж, Шурхэн, не заступался за жену и не одёргивал наложниц. Тамила оказалась одна против всех, в чужом доме, с чужими людьми, в чужой стране, втянутая в непонятную борьбу за ненужного ей мужчину. Глава 21 Было раннее утро, когда в комнату вошла служанка с полным подносом еды, и тихо позвала: — Госпожа Зарина! Девушка спала чутко, всё также накрывшись с головой, поэтому проснулась мгновенно и осторожно выглянула из своего укрытия, приподняв самый краешек одеяла, и только убедившись, что в спальне, кроме неё самой, находится лишь знакомая ей оборотница-прислужница, быстро села, прикрывая нагое тело по самую шею. — Мне нужна какая-то одежда! — Зарина не смущалась перед этой служанкой, но было неприятно. — Да, конечно! Господин вчера приказал Вас тепло одеть! — закивала головой оборотница и оставив на коленях девушки поднос, убежала. В первые дни пребывание в доме у Барэса, в начале осени, когда Зарина была на привязи в спальне, именно эта служанка чаще других ухаживала за ней. Она, единственная из трёх, нравилась пленнице. Эта молодая оборотница перед ней не кичилась, как две другие прислужницы, молчаливо всячески давая понять, что люди-низшие, правда была немного глуповатой, но, при этом, очень доброй и исполнительной. Зарина невольно вспомнила каким ласковым с ней был тогда Барэс, особенно в постели, несмотря на гневные и обидные слова, которые она ему говорила, в основном из-за дурацкой привязи. Едва служанка убежала, судя по всему, за одеждой, Зарина стала жадно есть. Прислугу на заднем дворе в поместье кормили хорошо, даже лучше, чем девушка могла есть в Человеческом квартале столицы, но мясом и разнообразием, как обитателей Большого дома, не баловали. Насытившись, Зарина отставила подальше от себя поднос с остатками того, что не влезло. Большой кусок варёного мяса и несколько больших красных яблок специально не трогала. Решила взять с собой и отнести Алли с Ярэсом вкусный гостинец. Как там они после вчерашнего, интересно? Пришли в себя? Когда подвигалась, Зарина ощутила боль внизу живота и в некоторых царапинах. Душу девушки ядовитой волной захлестнула обида. Теперь страх не мешал ей. Первая её близость с оборотнем была дикой, страшной и болезненной, но потом… Несмотря на приводящую её в ярость привязь, Зарина каждый день стала ждать его визитов. И с каждый днём хотела прихода Барэса всё больше. Потому, что тогда ей с ним было совсем не больно, а даже наоборот. сладко. Так неимоверно сладко, что она работала в этой дурацкой прачечной и снова ждала его, мечтала о нём, втайне, даже от самой себя! «Дура! Дождалась своего любименького оборотня?», — мысленно издевалась сама над собой девушка. Она снова и снова перебирала в памяти вчерашние события: как волк, такой здоровенный и страшный, накинулся на них на Заднем дворе, как Барэс рвал на ней одежду больно царапая, как издевался над ней в ледяной воде, а потом в постели. Как же ей снова захотелось бежать из этой страшной комнаты и от оборотня немедленно! Отворилась дверь. Наконец, служанка принесла одежду и обувь. Зарина выбралась с постели и быстро привела себя в порядок с её помощью. Уже спустя десять минут, оборотница стояла у двери, не выпуская из рук полупустой поднос и повторяя полушёпотом одно и то же, раздражая своей тупой исполнительностью: — Велено накормить, тепло одеть и отправить к себе. Накормить, тепло одеть, отправить к себе, накормить, одеть, отправить. К себе — это куда? — оборотница жалобно посмотрела на Зарину. Та подошла, забрала с подноса большую тканевую салфетку, завернула в неё отложенное мясо, сунула в карманы короткой шубки яблоки. Потом степенно пошла на выход, придерживая оттопырившиеся карманы, чтобы не вывалились яблоки: — Куда? В прачечную, конечно. Сама дойду. Дорогу знаю. Спасибо. В душе Зарина спешила выйти из этой опостылевшей комнаты. А если бы оборотень был здесь, она бы даже из-под одеяла не вылезла от страха. Она злилась и обижалась на Барэса, но больше всего теперь девушка его боялась. Хорошо, что она выполнила все его распоряжения: она поела, и оделась, и, наконец, вышла из Большого дома, доступно пояснив служанке, что отправить её «к себе», значит, отпустить её в прачечную. Ему не за что на неё сердиться. Но больше всего ей теперь хотелось бежать далеко-далеко… Зарина с мясом под мышкой и полными карманами яблок, медленно брела по площади возле Большого дома, опасаясь растерять добычу. Мимо стал проезжать большой товарный торговый обоз в столицу. Далеко впереди отворились главные ворота, выпуская первую гружённую телегу. Лошади двигались одна за другой без возниц, вожжи были привязаны к задку впереди едущей телеги. Только на первом возу на козлах сидели два оборотня, да за последней колымагой, то бежал, то приостанавливался один парнишка, оглядываясь и нежно прощаясь с какой-то юной оборотницей. Мимо Зарины медленно ехала телега с плотно уложенными и накрытыми кожаным чехлом, большими шкурами. Серая лошадь спокойно шла, низко опустив голову и мерно переставляя копыта, которые, как и копыта других лошадей, звонко цокали по гладким камням двора. Под этот перемежающийся цокот, Зарина, не задумываясь, подпрыгнула и села на шкуры. Одно яблоко таки выпало и покатилось. Девушка с сожалением проводила его взглядом. Высокие бочонки с мёдом, на повозке, которая двигалась следующей, закрывали её от того оборотня, который был сзади и должен был ехать на последней телеге, а те двое двуликих, что сидели на первой повозке, не оборачивались. Нового пассажира в столичном обозе никто даже не заметил. Большой двор этим ранним утром, в отличие от заднего, был ещё совершенно пустынным. С тех пор, как Зарина работала на заднем дворе, это уже был не первый товарный обоз, поэтому девушка знала, что возницы на остальные телеги усядутся в селении, что раскинулось чуть дальше от поместья Восточного лорда, там, где лесной ручей разливался неширокой речушкой. Они сейчас ещё дома, прощаются с близкими перед долгой дорогой. Только выехав за ворота, Зарина испугалась тому, что сделала. Если Барэс заметит и догонит. Она уже знала, как он страшен в гневе. Невольно захотелось спрятаться. Девушка шустро влезла между шкурами и затаилась не дыша. Барэс в это время тщательно втягивал носом запах кожи у своей наложницы. Он разочарованно откинулся на подушки. Зря! Всё зря! Он так мучился всю ночь и зря! Нет беременности! Не наступила! Мужчина резко спихнул наложницу с постели. Женщина, сидя голышом на полу, сонно хлопала глазами, не понимая, что происходит: — Пошла вон! — рявкнул господин так грозно, что перепуганная оборотница стрелой вылетела из спальни прямо нагой. Так она и побежала по коридору, стыдливо, но безуспешно прикрывая телеса ладошками, изгнанная из своей спальни, и, не знающая в какую комнату в гареме ей спрятаться. Наконец, женщина догадалась обернуться волчицей, и дальше потрусила уже спокойнее, прогуливаясь по гарему задрав нос, как удостоенная внимания господина. Барэс ещё несколько минут полежал, окончательно принимая жестокую действительность, потом решительно поднялся и вышел из спальни наложницы. На мгновение в голове лорда мелькнула мысль пойти проведать свою сладкую девочку. «Она уже в своей спальне или ещё в моей?», — подумал он. Когда Барэс отправил её в прачечную, он хотел было там же, в комнате человечки продолжать пытаться сделать наследника с другой наложницей, но передумал. Хоть оборотень заметил что, ощущая её запах, ему легче было настроиться на близость, но подумал, что иначе сладкой девочке неприятно будет сюда возвращаться. Крошка может потом чуять или замечать следы другой женщины и злиться на него. «Глупые женщины бывают так ревнивы!», — снисходительно думал тогда оборотень, который впоследствии от ревности светил голым торсом, и не только, всему заднему двору, выставляя себя на посмешище. Однако, так или иначе, а оборотень оставил спальню Зарины только для неё. Саму такую желанную человечку нужно было некоторое время подержать подальше, чтобы он смог сосредоточиться на других наложницах. «Теперь в этом нет необходимости. Сладкая человеческая наложница будет жить у себя и я буду брать её, когда захочу. Но не сейчас. Если зайду сейчас, не знаю когда от неё оторвусь. Слишком соскучился. А мне нужно заняться делами. Много времени потрачено впустую», — и Барэс решительно направился в сторону кабинета. Зарина в это время с замиранием в сердце прислушивалась к разговору возниц. — Через два дня к вечеру, если Богиня не решит иначе, будем в столице. Там, говорят, открыли новый гостиный двор, который люди строили, — слышался густой бас волка, но не возле телеги со шкурами, а явно впереди. Зарина пальчиком сделала щёлочку со стороны, откуда доносился голос. Ага! На козлах телеги, которая шла впереди, сидели два оборотня и вели спокойную беседу. — Да, я там был в прошлый раз. Красиво, удобно, всё предусмотрено. Торговый дом прямоугольный, несколько десятков лавок. Они разделены на ряды — железный, шёлковый, меховой, житный, калачный, книжный, коробейный, лоскутный, медовый, мучной, мясной, охотный, пряничный, птичий, сапожный, свечной, седельный, серебряный, соляной, суконный, харчевой, шапочный. Это я вроде бы все припомнил. Нам там придётся разделиться. Мне в меховой ряд, а тебе в охотный, — рассказывал бывалый оборотень. — А лавки удобные? Как там эти люди придумали? — заинтересовано выспрашивал новичок. — У каждой лавки имеется два входа — внешний и внутренний. Кроме того, у каждой собственный склад и подвал, — продолжал делиться бывалый. — Какие же эти люди толковые! Надо же! Так мало живут, а успевают такое и придумать, и сделать! — невольно изумился новичок. — Это да… Люди они, конечно, низшие, но попадаются среди них и такие, что жалеешь, что это не оборотень. У нас в рабынях человечка была. Такие пироги пекла! Я больше никогда в жизни таких пирогов не ел. Жаль, что она всего пять десятков лет у нас прожила. Хотя её все очень берегли, особенно отец, — отозвался бывалый. — А у нас… Под мерное покачивание телеги и болтовню возниц, Зарина не заметила, как сладко уснула. Глава 22 Он не выдержал, не смог держаться перед женой с холодным равнодушием. В эту ясную, но холодную осеннюю ночь Шурхэн возвращался из королевского дворца усталый, как собака. Поместье Беты недалеко от резиденции верховного Альфы, но Шурхэн взял карету. Он утомлённо откинулся на мягкую спинку сиденья, прикрыв глаза. И сразу перед его мысленным взором встала жена. Он не часто видел её и почти всегда издалека, но думал о ней каждый день. Все последние дни эта женщина поджидает его у входной двери, спрятавшись за широкой колонной в холле, и утром, когда он уходит к королю или по делам, и вечером, когда Шурхэн возвращается. Тамила стоит тихо, осторожно выглядывает и прячется, но ближе не подходит. Шурхэн учуял её аромат с самого первого дня, но не торопил трусишку. Он решил, что подождёт, пока робкая человеческая женщина решится подойти к нему сама. Ему даже было интересно гадать, чего она хочет, и явно понравилось вдыхать её сладкий запах утром и вечером. Экипаж быстро приближался к поместью Беты. Шурхэн думал о своей жене. Дождётся ли Тамила его сегодня? Может, отправилась спать? Уже за полночь. Или ждёт? Чего же она попросит, если подойдет? Может пожалуется ему на женщин гарема? Что ж, пожалуй, стоит немного приструнить Хизери. Она совсем разошлась. Утром Шурхэн, совершенно случайно, заметил длинную царапину от когтя на руке жены. Человечка — не оборотень, регенерации нет, поэтому он поговорит с наложницами завтра же. А может, жена пожелает побывать в королевском дворце? Должна же она попытаться наладить отношения с их дочерью. Карета остановилась у ворот и Шурхэн ступил на залитый лунным светом просторный двор. Царица ночи сегодня была большая, круглая, немного красноватая. Листья на деревьях уже почти опали, и её призрачный свет прекрасно освещал ночной сад, неработающий уже фонтан с белой скульптурной группой волчьей семьи и низкие скамейки возле него. На одной из них застыла тонкая фигурка. Шурхэн сразу понял, что это ждёт его она — жена. Нежный, безумно сладкий, влекущий аромат этой женщины сегодня, в полнолуние, как никогда, властно вкручивался в его мозги, порабощая и выметая из них все мысли, кроме одной, «хочу, хочу, хочу её», и гнал горячую кровь с бешенной скоростью, отправляя всю в пах, высоко поднимая мощный мужской орган и давая команду «взять её». Тамила совсем не думала о луне. Шурхэна боялись все. И гарем, и слуги, и работники, и даже нередкие гости, склоняли перед ним головы. Сама Тамила хорошо помнила, как по полу катилась оторванная голова её первого мужа и его откушенную руку с тростью, на залитом кровью ковре. Женщина тоже до смерти боялась мужа, но понимала, что, если хочет добиться своего, она должна набраться смелости и подойти к нему. Она долго собиралась с духом, и именно сегодня, твёрдо решила, наконец, подойти к Бете и озвучить свою просьбу. День за днём до этого она караулила его уход и возвращение, и никак не могла набраться смелости попросить. Но совсем не жаловаться на соперниц она собиралась. Хотя жизнь во дворце оборотня оказалась для Тамилы не меньшим адом, чем ранее супружеская жизнь с человеком, а может и большим. Раньше она, хотя бы, знала откуда ей ждать нападок или неминуемого жестокого наказания, и как можно было попытаться избежать неприятностей или по крайней мере приуменьшить их. Здесь же, в гареме, женщины изощрялись, как могли, с размахом и фантазией, нападали неожиданно и разнообразно. Чего стоит раскалённая железная ручка на входной двери, когда Тамила схватилась за неё и обожгла ладонь! А незаметно политые водой ступени в саду, когда наступили заморозки, на удалённой дорожке, по которой она каждое утро прогуливалась? Тогда Тамила так упала, поскользнувшись, что хромала два дня, а на бедре до сих пор не сошёл синяк. Шурхэна долго не было и, устав стоять за колонной, Тамила решила подождать мужа на улице. К моменту, когда он появился возле неё, женщина уже мелко дрожала от холода, но, настроенная решительно, всё не возвращалась в тёплый дом. Бета подошёл, молча подхватил её на руки и понёс в дом. Тамила настолько испугалась, что онемела. Сидела на руках тихо, обхватив Шурхэна за шею. Всю дорогу до его спальни она смотрела на мужчину округлившимися от страха, как у совёнка, чёрными блестящими глазами и молчала. Эта, вторая её ночь с Шурхэном, Тамиле ничем примечательным не запомнилась. Будто, не её тело было в его постели, а чьё-то чужое. Она почти ничего не чувствовала, кроме панического страха вначале, и болезненной усталости позже, и всё подспудно ждала от оборотня чего-то жестокого или зверского. Но муж-оборотень просто брал её, бесхитростно и примитивно, но бесконечно долго. Пока не спряталась луна, и не забрезжило серым маревом новое утро, женщине не было покоя, а оборотень не прекращал двигаться в ней, лишь замирал ненадолго при очередной разрядке и наваливался на неё тяжёлой тушей, отдыхая, а потом брал её снова, и снова. Утром оба уснули усталые, но перед тем как это произошло, Тамила успела тоненько пискнуть мужу свою робкую выстраданную просьбу: — Можно мне покататься по столице, посмотреть город, господин? — Можно… Хр-р-р — ответил, не задумываясь Шурхэн и уснул мгновенно, полностью удовлетворённый. А Тамила, получив, наконец, надежду, что сможет, катаясь по городу, навестить свою старшую дочь Энни в Человеческом квартале, уснула с улыбкой. Утром она поднялась первой. Оборотень во сне слишком навалился, подминая под себя хрупкую женскую фигурку и Тамила проснулась от того, что было слишком жарко и стало трудно дышать. Женщина извивалась в постели ужом, выбираясь из-под крупного тела мужа. Подхватив с полу то из своей одежды, что осталось более или менее целым, и было мимоходом брошено Шурхэном вчера ночью рядом с кроватью, Тамила, как была, нагой и босой, неслышно выскользнула в коридор. В этот ранний рассветный час возле спальни хозяина и на всём господском этаже ещё не бегали слуги, не шествовали наложницы, не мелькали посыльные. Так, к своему счастью, никого и не встретив, Тамила со всех ног благополучно пробежала в свою комнату, прижимая к груди многострадальные тряпки, которые ещё вчера были её одеждой. В коридоре ей, голой, было очень страшно, но оказаться рядом с проснувшимся мужем или быть настигнутой им, женщине казалось не в пример страшнее. Но опасалась Тамила напрасно. Шурхэн проснулся только час спустя. Он довольно потянулся и осторожно пошарил рукой по постели рядом с собой. Он улыбался. Давно Бета не чувствовал себя так хорошо! Жены, как он быстро понял, рядом не было. Сохранившийся нежный аромат говорил Шурхэну, что она ушла недавно, скорее всего рано утром. Первой мыслью мужчины было послать кого-нибудь за ней, и вернуть беглянку к себе в постель. Но оборотень вовремя вспомнил каким ненасытным был всю эту ночь, и какая его человечка худенькая и хрупкая. «Ладно… Пусть девочка отдохнёт до вечера», — нехотя решил Шурхэн. Уходя, Бета дал распоряжение главному смотрителю поместья обеспечить в этот день выполнение всех пожеланий его Первой жены, поскольку остался весьма доволен проведенной с ней ночью. Жаль Тамила не знала об этом приказе, а то бы воспользовалась новыми возможностями со всем старанием. А так, она, проследив, с помощью Санни, что муж ушёл на службу, перебежками, чтобы не попасть на глаза Хизери и её подружкам, направилась к конюшне. Тело женщины болело, особенно внизу живота, но она привычно собрала волю в кулак, мысленно отодвигая неприятные ощущения в сторону. Ей не в новинку улыбаться, когда больно! Возле конюшни она робко попросила первого попавшегося работника дать ей какую-нибудь лошадку или повозку, чтобы покататься по городу. — Прошу Вас! Мне муж, господин Шурхэн, разрешил! Правда, — закончила она свое длинное жалобное обращение. Работник покосился на женщину, кивнул и куда-то ушёл. Тамила восприняла этот короткий кивок, как согласие на её просьбу, и стала ждать. Ждала она довольно долго и уже хотела идти искать, чтобы просить кого-то ещё, когда к её огромному удивлению, из конюшни выехала великолепная белая с золотом карета, с тем самым работником на козлах. Впрочем, он тут же с них встал, и его место занял кучер в красивом, белым с золотом, форменном наряде. Работник уже открыл дверцу в салон и неоднозначно смотрел на Тамилу, как бы спрашивая: «Ну Вы, девушка, скоро уже садиться будете, или мне вечно тут стоять?». Тамила торопливо подошла, но на последних шагах замедлилась, с трудом веря, что эта королевская роскошь для неё. — Я… мне… это моя… для меня? — от удивления у женщины с трудом складывался толковый вопрос. Работник однако не удостоил её каким-либо ответом. Молча помог сесть в мягкий салон, укрыл колени белым пушистым мехом и исчез, тихо прикрыв дверцу. Тамила сначала почувствовала, а потом и увидела в окно, что карета вместе с ней плавно направилась к воротам. Она высунула голову наружу, чтобы проверить, не обманывают ли её глаза? Нет. Она уже выезжала на улицу, а по бокам и чуть сзади экипажа бежали два огромных оборотня в волчьей ипостаси. Охрана? Для неё? Глава 23 «Как хорошо, что я прихватила гостинцы для Алли и Ярэса» — думала Зарина, доедая мясо. Телега всё ещё тихонько тряслась по мощёной лесной дороге. Девушке давно хотелось в туалет так, что неосознанно она начала придерживать между ног рукой, чтобы не уписаться. В лесу было сумеречно, целый день моросил мелкий затяжной дождь. В шкурах беглянке было тепло и уютно. Ближе к вечеру дождь припустил сильнее, громко забарабанил крупными каплями по кожаному покрывалу над Зариной, по поверхности деревянных бочек на задней телеге. Между большими пушистыми шкурами Зарине было удобно и сухо лежать. Если бы не хотелось так сильно в кустики по естественной надобности, снова уснула бы. А так, молилась Богине, чтобы поскорее прибыли туда, где она сможет, наконец, облегчиться. Когда, слава Богине, добрались до таверны, Зарина уже испытывала настоящую боль и едва терпела, её морозило, бросало в пот и скручивало от боли в животе, а, ко всему и голова заодно разболелась. Возницы споро лошадей распрягли и оставили у кормушки с овсом. Гружённые повозки на ночь поставили на открытом воздухе, но под навесом, к счастью, без охраны, что несказанно удивило Зарину — люди бы обязательно стерегли своё добро. Зарина со стоном выбралась из шкур и устроилась со своими делами прямо между соседними телегами, уже не в состоянии отойти подальше. Знатная кучка получилась, большая! Оборотень, который в неё утром угодил, ругался так, что в таверне стёкла дрожали, а Зарина, лежа в шкурах, закрывала рот обеими ладонями, чтобы не расхохотаться, и не быть обнаруженной. Девушка, отлично выспавшись днём, всю ночь слонялась по постоялому двору. Она осторожно пробралась в курятник и выпила несколько яиц, ещё несколько прихватила с собой. Потом, нашла во дворе, на штакетинах низкого заборчика, за которым, судя по всему начинался небольшой огородик, чистую крынку и чей-то кожаный бурдюк. Подумав, поискала хлев и надоила себе парного молока у ошалевшей от неожиданной ночной дойки коровы. Добытые куриные яйца сложила в крынку. На рассвете успела привести себя в порядок и устроиться в своих шкурах до появления на дворе первых работников. Барэс целый день убил на оценку своего положения, ресурсов, выявление сторонников, определение сильных и слабых сторон братца и, когда понял, что ему жизненно необходим отдых и разрядка, отпустил своих помощников и уверенно направился к человечке. Он уже предвкушал наслаждение, которым закончится для него этот трудный день. Однако в спальне Зарины оказалось тихо и пусто. Нежный аромат новой наложницы был едва уловим, и лорд сразу понял, что вкусной девочки сегодня здесь не было. «Неужели решила остаться в моей спальне? Что ж, это, конечно, похвально! Но, пожалуй, сделаю ей выговор. Такие действия желательны только с моего разрешения. Но журить её буду не сегодня! Сейчас хочу её!» — расслабленно рассуждал оборотень, направляясь теперь к своей спальне. Зарины и там не было. Дикий рёв, которым лорд звал служанку заставил проснуться и прижать уши половину обитателей Большого дома. Прибежавшая оборотница, заикаясь и путаясь, сообщила, что госпожа Зарина отправилась к себе, в прачечную. Почему-то Барэс сразу подумал о Ярэсе и невольно частично обернулся с грозным рычанием, чем окончательно напугал несчастную служанку до полусмерти и она свалилась в обморок. Лорд немедленно помчался на Задний двор. Частично трансформировавшаяся ручища пробила громадными когтями обитую войлоком деревянную дверь в помещение, где спали девушки — прачки. Оборотень уже чуял, что Зарины здесь нет, но прошедший днём ливень мешал определить её передвижения. Орущие и прячущиеся под кровать, человечки ничего не могли сказать о соседке по комнате, только визжали, когда Барэс вытаскивал их, в его полуруках-полулапах от ужаса, как ненормальные. Злой оборотень отшвырнул бесполезных человеческих кукол в угол, развернулся и направился искать старшую прачку. До этого лорд никогда не бывал в прачечной. Он поразился тяжёлому запаху грязного белья, духоте, сырости в рабочем помещении. «И моя маленькая сладкая кроха была здесь целый месяц? Ещё и работала?», — невольно ужаснулся оборотень. — Где Зарина? — рыкнул он, найдя, наконец, старшую прачку. Оборотница низко пригнув голову, отчиталась, что девочка не возвращалась из Большого дома со вчерашнего дня. — Где этот мальчишка, с которым она была вчера? — Барэс всё больше приходил в неистовство, решив, что Зарина побежала прямо к этому человеческому недоноску. — После вчерашнего случая его отправили на пасеку, укутывать ульи на зиму. Парня нет в поместье. — старшая прачка отвечала смиренно, всё так же не поднимая глаз. Зарины здесь нет. Где же она? Странное чувство вдруг появилось в груди у Барэса. Тянущее, пронзительное… Словно образовался водоворот и втянул в себя всё, что было важно и имело смысл ещё даже минуту назад: клан, земли, наследник, война, планы. В душе разливалась сосущая пустота… Когда вдруг понимаешь, что нужна только она… А без неё ничего не нужно. совсем. Всё теряет смысл. Барэс даже головой посильнее встряхнул, отгоняя это нелепое наваждение. Спокойно. Он сейчас найдёт девочку. Громкий призывный вой Альфы разнёсся по всему поместью и за его пределами, достиг даже селения у реки. — Всем искать! — клочки простыни, на которой Зарина и Барэс провели последнюю ночь, были разодраны на куски. Волки знакомились с запахом девушки и разбегались во все стороны. В ночь, когда человечка шарила в чужом курятнике на постоялом дворе в поместье лорда Восточного клана не спала ни одна живая душа. Её искали волки и люди, взрослые и дети. Полуобернувшийся альфа восточных был страшен в ярости и отчаянии, все обитатели поместья не на шутку боялись за свою жизнь. Те, кто мог, старались тихо отправить из Большого дома близких спрятаться и переждать нежданную бурю в селении. Наконец, был проверен каждый уголок. — Её нет в поместье Альфа, — наконец, решился подступиться к Барэсу его Бета. — Она утопилась? — хрипло спросил Барэс. На него жалко было смотреть. Волк снова стоял в душной прачечной. — Конечно она утопилась! Разве можно здесь выжить? Моя нежная, моя сладкая, моя хрупкая. Я не знал, что здесь так ужасно! Думал просто, куда-то подальше от себя отправить, но, чтобы она в поместье осталась. Я во всём виноват. Малышка решила, что я её снова в этот ад отправляю и покончила с собой! — завыл оборотень. — Нет! — тоненоко воскликнула Алли. Барэс с жалкой надеждой посмотрел на неё. — Зарина не такая! Она бы никогда не убила бы себя! Она не слабая! Может сбежала просто? Она говорила, что не будет ваши грязные подштанники стирать, — сказала Алли и сама испугалась. — А ведь точно! Сегодня утром торговый обоз в столицу отправился! — Бета посмотрел на Барэса, а тот уже оборачивался. — Постой! Ты больше суток не спал! Отдохни сначала! — напрасно кричал Бета вслед удаляющемуся оборотню. «Мясо, конечно, лучше, но яйца тоже ничего», — думала Зарина, когда, проспав половину дня, принялась за свой нехитрый краденный обед. Дорога тянулась бесконечно. Снова возникла проблема с такими необходимыми кустиками. Тем более, лес сильно поредел и девушка, прислушавшись к разговору возниц, поняла, что вскоре он вообще закончится и будет видна столица. Где и когда она там облегчится? На изгибе дороги девушка решилась и выскочила из своего тёплого укрытия, через два шага затаившись в густых высоких зарослях. Усталые сонные лошади со скучающими возницами протопали мимо и, вскоре, девушка осталась одна в лесу. Ещё немного переждав, Зарина сделала свои неотложные дела и неторопливо зашагала вслед за обозом. Ей всё равно тоже нужно в столицу. Беглянка решила вернуться в Человеческий квартал. Тем более, как она знала, он находился на самой окраине города, совсем недалеко от леса. В конце концов, у неё там муж есть! Глава 24 Барэс преодолел немалое расстояние до большого постоялого двора, на котором ночевал товарный обоз восточного клана по пути в столицу, всего за пол дня. Хотя, под конец этого пути он уже едва передвигал мощные лапы от усталости. Голова волка была низко опущена, когда он подходил к воротам, скорее обозначавшим для путников вход, чем реально служившим ограждением. В какой-то момент своего безумного пробега на пределе возможностей Барэсу вдруг показалась бессмысленной эта гонка, и глупой сама идея возможного побега человечки. Разве могла эта маленькая глупая девочка сбежать? Может ему следовало хорошо искать в лесу и у ручья? Вдруг он теряет драгоценное время!? Сомнения нещадно грызли душу, но Барэс подавлял их и бежал, бежал, бежал. За воротами, у низкого заборчика, едва уловимый нежный неповторимый аромат внезапно ударил в чуткий волчий нос. В зверя словно вдохнули жизнь. Ошалелые оборотни следили, как, только что едва волочивший конечности, чуть ли не умирающий от усталости, огромный матёрый волк мечется с бешенной скоростью по огромному двору постоялого двора, огибая работников и постояльцев, телеги и повозки, лошадей и кареты. Он кидался от курятника к коровнику, потом к забору и под навес. Зарина была здесь совсем недавно! Живая! Его девочка живая! На смену ослепительной радости вскоре пришёл не менее ослепительный гнев. Барэс здраво рассудил, что, если нагонит девчонку в таком состоянии, может ей что-нибудь повредить ненароком. Оборотень снял комнату в таверне, решив, что пары часов сна будет достаточно, чтобы отдохнуть, выспаться и немного успокоиться. Он справедливо понимал, что с его меткой, в торговом обозе Зарине ничего не грозит. А после того, как он нагонит, и как следует проучит беглянку, чтобы больше не смела даже думать бегать от него, они с ней немного погуляют в столице, в качестве компенсации за этот месяц в прачечной. С такими мыслями обессиленный Барэс провалился в крепкий сон на мягкой постели, в небольшой снятой комнате на втором этаже таверны. А через три часа, уже отдохнувший и подкрепившийся, волк со всех ног мчался в столицу. Так получилось, что, когда Зарина уверенно входила в железные ворота Человеческого квартала, Барэс как раз прибежал в гостиный двор и стал разыскивать лавки, по которым разделился его обоз. В Человеческом квартале женщины хлопотали, готовясь встречать мужчин с работы. Поздней осенью темнело стремительно и рабочие дни на стройке были короче. Энни удивлённо рассматривала нагло, даже без стука, вошедшую в её дом, богато одетую молодую женщину. «Наверное, заказчица», — подумала она, разглядывая немного смятую, но красивую и добротную одежду незваной гостьи. — «Странно, оборотницы только днём приходят, да и все дела с ними мы обычно в бараке ведём.» — Присаживайтесь, пожалуйста, госпожа. Может, настою травяного? У меня отличный сбор! Я сейчас, — хозяйка дома немного нервничала под пристальным взглядом вошедшей. Немного освоившись в квартале и подружившись с несколькими местными женщинами, Энни заметила, какая скудная и убогая у них ткань для одежды, но, при этом, например, серые передники двух её новых подруг отличались красивой, замысловатой вышивкой, а у некоторых женщин платья были украшены великолепной аппликацией. Новая жена Михэса также приметила, как много свободного времени у женщин квартала, запертых за высокой оградой, без возможности выходить, кроме как в храм Богини по выходным. Большую часть своего дня женщины просто бездельничали, собираясь в бараке у ворот и от души сплетничая. Некоторые хозяюшки шили или вышивали, тут же, в бараке, за разговором и песнями. Подметив нескольких хороших мастериц, Энни осторожно предложила им общее дело: — Девочки, мы можем заработать деньги и купить себе и ткани получше, и какие-нибудь украшения и, вообще, всякое разное. Хотите? Давайте, попробуем! — Как? Как это? — посыпались заинтересованные вопросы. — Я добуду всё, что вам нужно для работы и заказы. А с вас, красавицы, ваше мастерство: шитьё, вышивание, и, само собой, выдумка. Ну как? Так образовался сначала небольшой кружок мастериц. Грэйс, жена главного архитектора и старшая среди женской общины, горячо одобрила идею Энни. Она очень помогла швеям с цветными нитками, яркими лоскутами и прочим. Первой заказчицей у человеческих мастериц стала Абели, человечка и жена оборотня, а второй — сама королева. Это для женщин тоже Грэйс устроила. А дальше дело само пошло, как по маслу. Очень скоро в швейном кружке, в том или ином качестве, оказалось больше половины женщин квартала. В бараке Энни с помощницами устроила комнату для приёма заказчиц. Оборотни у ворот пропускали туда модниц в течение дня. Энни принимала оборотниц, оговаривала с ними пожелания, сроки выполнения заказа и, самое главное, цену. Потом она вызывала подходящую к каждому конкретному заказу мастерицу и уже все вместе женщины уточняли все мелкие детали. На самые первые заработанные деньги женщины, с помощью своих мужей, приобрели новые нитки, ткани и швейные инструменты. Дело быстро приобретало размах. Появилась даже очередь из желающих. Мастерицы получили свои собственные доходы и стали сильно выделяться среди остальных женщин квартала своими нарядами и украшениями. В швейный кружок захотели все, даже те, кто сперва насмехался над желанием некоторых поработать. Однако Энни стала переборчивой, кроме того, именно она распределяла заказы и доходы. Постепенно вес Энни в маленьком человеческом сообществе сильно увеличился. Даже мужчины склоняли перед ней голову в приветствии при встрече. Но никогда ещё заказчицы не приходили так поздно вечером, да ещё прямо в дом. Энни рассматривала молодую женщину и гадала, как лучше начать разговор. Но гостья начала его сама, задав неожиданный вопрос: — Кто ты? И что ты делаешь в моём доме? Энни ошарашено воззрилась на ненормальную. — В вашем доме?! — Да! В моём доме! — уверенно подтвердила та. Энни покосилась на окно. Совсем темно. Поздний вечер. К счастью, вот-вот должен прийти Михэс. Женщине стало страшно наедине с непонятно откуда взявшейся сумасшедшей. Энни осторожно поставила перед Зариной чашку с травяным отваром и присела с другой стороны стола на самый краешек стула, готовая бежать при первой же угрозе. Громко стукнула входная дверь, заставив обеих женщин одновременно вздрогнуть. — Я дома! Голодный, как волк! — раздался весёлый бодрый голос вернувшегося с работы мужа, и через секунду отворилась дверь на кухню. Радостная улыбка медленно сползла с лица Михэса, едва он увидел Энни и Зарину, сидящих по разные стороны стола, с напряжением уставившихся на него. Барэс в это время, перешерстив и перенюхав все повозки и лавки на гостином дворе, мимоходом слегка подравшись с парочкой-другой недовольных оборотней других кланов, наконец, обнаружил шкуры, в которых Зарина добиралась до столицы. Запах девчонки был сильным, но её самой нигде не было. Вскоре оборотню стало абсолютно ясно, что Зарина таки сбежала, и сейчас она бродит одна где-то в огромной столице. Барэсу приходила в голову тысяча и одна мысль, что с ней могло случиться, и не в состоянии сдерживать себя, он отчаянно завыл на уже появившуюся в небе луну. Михэсу же, тоже захотелось завыть, но от того, что Зарина нашлась. От одного её вида у мужчины противно заныли и подобрались, пострадавшие когда-то, яйца. Прошла всего неделя, как он перестал привязывать свою милую Энни в постели, а просто крепко держал хрупкие запястья над её головкой. Ему безумно нравилась новая жена, пусть и не такая ловкая в домашних делах, как Зарина, зато такая нежная и милая, да, и не вцепится когтями куда не надо. Кроме того, Михэс страшно гордился швейным делом Энни. Его славная девочка всего за пару месяцев среди женщин стала второй по положению, после Грэйс, в Человеческом квартале. Михэс вдруг с пронзительной ясностью понял, что не хочет терять свою Энни. «Может, просто стукнуть со всей силы Зарину кулаком по голове и закопать в лесу?» — мелькнула дикая мысль и он сам ей ужаснулся. — Михэс, ты что, нашёл себе новую жену? — удивилась Зарина, с непонятным интересом разглядывая молодую женщину напротив. — Она твоя жена? — глаза Энни наполнились слезами, губы задрожали. Рушилась вся её новая жизнь, которую она так старательно выстраивала и, главное, которая в самом деле начинала ей нравиться. — У меня с этой дикой кошкой никогда и ничего не было. Мы просто некоторое время жили в одном доме. Энни, я тебя люблю! — воскликнул Михэс и рявкнул уже, глядя в глаза Зарине. — Убирайся отсюда туда, откуда пришла! — Я туда не могу… — растерянно ответила Зарина. — Куда же мне теперь? Глава 25 Всю свою первую прогулку по улицам столицы двуликих в белоснежной, украшенной золотыми завитушками, огромной карете Тамила смирно просидела на мягком кожаном сиденье, не смея даже пикнуть. Через большие окна на боковых дверцах, с полностью раздвинутыми шторками, женщина хорошо рассмотрела сначала высокий крепкий забор столичного поместья Беты. Сколько дней она бродила с той стороны, безуспешно разыскивая способ его преодолеть! Вдоль него тянулась ухоженная боковая дорожка, обсаженная диковинными невысокими вечнозелёными деревьями со стороны проезжей части. В окно с другой стороны, виднелись каменные заборы, за которыми прятались шикарные дома столичной знати двуликих. Со своего места Тамила видела только вторые этажи и разноцветные крыши. Чуть ли не через пять минут, экипаж выехал на просторную круглую площадь возле нового храма, в котором Тамила выходила замуж. Карета дважды неторопливо объехала вокруг этого величественного здания во славу Богини. Потом возница направил лошадей по самой широкой улице, уходящей от Храма. На одной её стороне начиналась высокая ограда королевской резиденции, а по другую сторону расположились дома самых богатых и именитых двуликих. Прокатившись до главных ворот в обиталище верховного Альфы, где, возле охранников, толпилась небольшая очередь оборотней и повозок, желающих попасть на дворцовую территорию, возница развернулся и поехал обратно. Тамила дёрнулась было попросить его проехать в Человеческий квартал, даже чуть приоткрыла дверцу, но бегущий с этого боку кареты, волк — охранник так страшно рыкнул на неё, что женщина в страхе быстро захлопнула дверку и больше не смела к ней притрагиваться до самого возвращения в поместье Беты. «Ничего, это не неудача, просто первая попытка выбраться наружу, и она, в целом, удалась. Завтра попробую снова», — успокаивала себя Тамила, расстроенная, что так и не смогла увидеться с дочерью. Приближалось время обеда и женщина, с помощью доброй Санни, приведя себя в порядок и переодевшись, направилась в столовую. Как ни странно, но в этот раз за столом женщины Беты сидели и ели в полной тишине. Тамила, привычно пристроившись с самого краю, быстро поглощала суп с мясом. Хизери мрачно поглядывала вокруг и наложницы невольно наклоняли головы ниже к тарелкам, стараясь не встречаться с ней взглядом. Рыжая была не в настроении. Утром горничные через её верных служанок донесли, что в комнате Беты всё провоняло человечкой. Она недоумевала: столько прекрасных оборотниц, включая её саму, ждут капельки драгоценного внимания Шурхэна, а он берёт в постель эту бледную тощую клячу. «Чиркнуть разок коготком по её тонкому горлышку, и нет проблемы», — думала Хизери, пристально разглядывая Тамилу. У неё даже непроизвольно коготь появился и вытянулся, царапая столешницу. В этот момент к Тамиле подошёл главный смотритель поместья и поинтересовался пожеланиями Первой жены относительно ужина и её дальнейшего времяпровождения. — С каких это пор человечка решает, что нам готовить к ужину?! — тут же вызверилась на смотрителя Хизери. — Приказ Беты, — ушатом холодной воды вылились на фальшивую фаворитку слова главного. Услужливый оборотень продолжал смотреть на Тамилу, ожидая ответа. — Я не знаю. Решайте, пожалуйста, сами. Но я бы хотела поужинать в своей комнате, если можно, и сейчас пойду к себе, спать, — скороговоркой проговорила удивлённая Тамила. Она с острым сожалением посмотрела на ещё нетронутое мясо в горшочках, но дольше оставаться в столовой было страшно. В воздухе прямо клубилась и разрасталась опасность, а чувство самосохранения у женщины было очень хорошо развито. Всё же она решилась ухватить с собой горшочек с мясом, убегая из столовой. Ненавидящие взгляды соперниц жгли спину. «Да нужен мне ваш Бета, как собаке пятая нога. Забирайте!» — мысленно разговаривала с наложницами Тамила. Она сидела на полу в своей спальне, устроившись на большой мягкой шкуре, поближе к камину, и с жадностью ела мясо из горшочка. Приборы женщина впопыхах не прихватила, поэтому ела, вытаскивая мясо из горшочка прямо руками, с жадным удовольствием облизывая пальцы. Так её и застал Бета: с наслаждением облизывающей свой средний палец. Некоторое время он задумчиво смотрел на жену, из-за которой сегодня внезапно сорвался со службы под надуманным предлогом, так невыносимо сильно захотелось её увидеть. Мужчина смотрел на неё, заметившую его и замершую с высунутым языком уже на указательном пальчике. Потом вдруг оборотень рыкнул, стремительно приблизился к женщине, опрокинул грудью на пол, подтягивая к себе бёдра и разрывая ткань на попе. Самое смешное, что в этот, такой волнующий и безумно трепетный, для Беты, момент, Тамила, ловко удерживая горшочек, быстро-быстро засовывала в рот последние кусочки мяса, торопясь кое-как прожевать или глотая непрожёванными. Женщина едва справилась, к моменту, когда на её поясницу легла тяжёлая лапа, прогибая, и в тело вонзился мужской орган. «Водички бы, запить. А то последний кусочек, кажется в желудок не провалился, застрял где-то по дороге», — думала Тамила, прижавшись щекой к пушистой шкуре на полу, пока Шурхэн активно пыхтел и толкался у её оттопыренной задницы. — «Надеюсь, в том кувшине, что на тумбе у кровати ещё есть вода. Как бы мне туда перебраться? Сейчас он закончит и можно будет попытаться рвануть в сторону постели». Манёвр Тамилы удался. Оборотень не мешал женщине пить воду и она, едва заметила это, стала пить не торопясь, цедя по глоточку, оттягивая момент, когда снова придется выполнять супружеский долг. — Хизери сердится, что вы, господин, уделяете мне много внимания. Может Вы её навестите? — с надеждой спросила Тамила и мысленно добавила «немедленно, прямо сейчас». Шурхэн смотрел на застывшую у постели женщину, и с изумлением понимал, что она его совсем не хочет. Это было настолько дико и непривычно. Да все самки… любая… только пальцем помани и текут. Это оказалось так обидно и досадно, что именно она. и не хочет! Мужчина ничего не сказал, резко развернулся и ушёл. — И чего его приносило? Только поесть нормально не дал, — с облегчением пробурчала Тамила и, наконец, поставила кувшин с остатками воды на тумбу. Шурхэн стремительно шёл по коридору, мимо спален наложниц, и прекрасно осознавал, что его терпеливо и с надеждой ждут за каждой этой дверью. «Какая-то человечка! Что она о себе возомнила! Подумаешь, пара!» — и тут же, противореча сам себе, Шурхэн рванул за ручку дверь в комнату Хизери. Раз Тамила отправляла его к ней, может просто ревнует? Будет лучше убрать эту наложницу из дому, чтобы не раздражать пару. Рыжая болтала с подругой из дворца. Завидев Бету, она немедленно подхватилась и кинулась к мужчине. — Гарли уже уходит, господин! — Хизери бросила на подругу умоляюще-гневный взгляд и кивнула головой в сторону выхода, будто девушка была виновата в том, что так не вовремя явилась с дружеским визитом. Шурхэн впервые вошёл в её спальню и наложница боялась испортить момент и упустить свой шанс. Гостья фыркнула, коротко попрощалась и вышла. Хизери, призывно виляя бёдрами, направилась к мужчине. — Гарли говорила, что королева в первый день зимы захотела устроить традиционный бал. Если господин возьмёт туда с собой меня, нужно заранее позаботиться о наряде. В Человеческом квартале мастерицы расшивают платья нитками или драгоценными камнями, — Хизери говорила, а сама, почти вплотную приблизившись, бережно и осторожно раздевала мужчину, нежно и как бы случайно касаясь плеч, рук, живота и ниже. Шурхэн стоял не шевелясь, лишь пристально рассматривал женщину, о чём-то сосредоточенно думая. Заметив, что господин не проявляет особого мужского интереса, Хизери опустилась на колени и стала старательно работать в паху Шурхэна языком и губами. Через какое-то время умелые ласки опытной женщины помогли оборотню получить разрядку. Рыжая ещё стояла, облизываясь, на коленях, когда мужчина неожиданно произнёс: — Я пойду на Зимний бал с женой. Скажи ей, чтобы заказала себе платье у этих мастериц, с квартала. А ты, девочка, можешь решить куда хочешь отправиться: к новому господину или к родителям. Мне кажется, ты не нравишься Тами, — с этими словами Шурхэн спокойно поправил штаны и ушёл. Хизери, не поднимаясь с колен, замерла на несколько минут, потом завалилась на спину и начала остервенело кататься по полу, рыча проклятия и вцепившись сама себе в волосы. Потом резко вскочила и направилась в комнату человечки: всколоченная, полуобратившаяся, с огромными вытянутыми когтями и бешенным взглядом. Глава 26 Тамила не захотела оставаться в своей комнате после стремительного ухода Беты. Мало ли, вдруг этот ненормальный волк вернётся, а женщине хотелось отдохнуть: сначала ночь с неутомимым оборотнем, потом первая поездка по городу, и снова озабоченный Шурхэн в её комнате — это уже было для неё слишком. Нет уж! Лучше скорее сбежать и спрятаться где-нибудь, чтобы хоть поспать спокойно, а ещё очень хочется нормально поесть. Выглянув из комнаты, Тамила заметила, что Бета завернул в покои Хизери. «Надо же, какой послушный», — мелькнула язвительная мысль в голове женщины. Она выскользнула в коридор и поспешила на кухню. Помещение с огромными горячими плитами было пустынно, у поваров и их помощников был небольшой перерыв перед началом приготовления блюд к ужину. В соседней, посудомоечной, позвякивала посуда, слышался плеск воды и спокойные женские голоса. Там работа кипела во всю. На широком разделочном столе лежали горкой тушки кур со свёрнутыми шеями. На плите закипала горячая вода. Наверное, скоро поварята появятся, чтобы ощипывать птицу. Тамила медленно пошла по помещению, пытаясь определиться, чем бы ей хотелось подкрепиться. Когда проходила мимо птицы, её словно повело. Вскоре, женщина осознала себя жадно рвущей зубами сырое мясо, а по кухне летают перья, те, которые оказываются слишком близко к поверхности плиты, вспыхивают на мгновенье и осыпаются пеплом. Испуганно отшвырнув от себя остатки тушки, Тамила несколько секунд смотрела на эти вспышки, а потом заметила своё искажённое отражение на зеркальной поверхности кастрюли, в которой уже закипала вода. О, Богиня! Всё лицо в разводах птичьей крови. Фу-у-у. Женщина кинулась в свою комнату. «Мне нужно срочно в купальню! С этими оборотнями я схожу с ума!» — думала она, когда бежала по коридорам дворца, молясь Богине, чтобы её никто не заметил. Оказавшись в своей комнате, Тамила резко остановилась, забыв об испачканном кровью личике. Она с изумлением осматривала помещение, которое оставила всего несколько минут назад. Всё, что могло быть разломано, было разломано. Всё, что могло быть разорвано, было разорвано. Большое тройное зеркало было разбито. Его разнокалиберные осколки, отсвечивая лучи заходящего солнца, пронизывали снизу рассеивающим светом, медленно плавающий в воздухе мелкий пух из основательно разодранной перины. У окна шевельнулся неподвижный силуэт, и в центр комнаты выступила зловещая, тяжело дышащая всей грудью, Хизери. За спиной Тамилы, в оставшемся открытым проёме двери, послышался тихий вскрик. Она чуть обернулась, и слабый звук во мгновение ока превратился в дикие вопли служанки Санни, созвучно с топотом ног, удаляющиеся по коридору: — А-а-а-а! Фаворитка Хизери напала на жену Беты и укусила её! Госпожа Тамила вся в крови! А-а-а-а! Захлопали двери, послышался шум, мужские и женские голоса. Тамила растеряно посмотрела на Хизери и не нашла ничего лучше, чем спросить: — А что ты тут делаешь? — Пришла передать распоряжение Беты, чтобы ты заказала себе платье у мастериц с Человеческого квартала к Зимнему балу в королевском дворце. Он возьмёт тебя с собой, — не думая, отстранённо говорила Хизери, а сама осторожно подкрадывалась ближе к Тамиле, примериваясь, как одним махом перекусить тонкое ненавистное горло человечки. Шурхэн услышал вопли Санни, уже будучи на улице. Он обернулся волком прямо в повороте обратно, в тот же миг, и помчался с невероятной скоростью в комнату жены. Тамила услышала слова Хизери и поняла, что её отправляют в Человеческий квартал за каким-то платьем, где она сможет, наконец, поговорить со старшей дочерью. Волна счастья от этой невероятной новости нахлынула на женщину с такой силой, что одновременно с рывком Хизери в её сторону, она кинулась к оборотнице, чтобы обнять её в порыве сердечной благодарности за такое хорошее известие. Женщины столкнулись на пол пути друг к другу с удвоенной силой, но поскольку Тамила была меньше и легче, она при столкновении завалилась на спину, а Хизери, с раскрытой для смертельного укуса пастью, упала на неё сверху. Именно в это мгновение, влетевший в комнату Тамилы волк, увидел окровавленное лицо пары, лежащей на полу, и наложницу сверху с обнажёнными клыками, и… через несколько секунд… Хизери не стало. Волк остервенело зубами и когтями рвал уже безжизненное тело оборотницы на куски, рыча и мотая головой из стороны в сторону. Перепуганная до смерти, Тамила, тоненько поскуливая от ужаса, попыталась заползти под остатки перевёрнутой и поломанной кровати. Когда ей это почти удалось, оборотень ухватил её за щиколотку и рывком выволок обратно. Тамила дико завизжала и забилась в его огромных лапах, сражаясь за свою бедную жизнь, хлопая ладошками по зубастой морде изо-всех своих сил. Вдруг, ледяная вода попала в рот и заставила её замолчать и замереть в замешательстве. Оказывается, оборотень внёс её в купальню, где всегда в наличии были вёдра с холодной водой. Полуобернувшийся, вздрагивающий Шурхэн стоял с парой в центре купальни, крепко прижимая к себе женщину одной лапой, а второй отбросил подальше опустевшее ведро. Появился главный смотритель и попытался что-то спросить, но был остановлен таким грозным рыком, что отбежал на несколько метров не только он, а и исчезли с зоны видимости все любопытные, столпившееся к тому времени в коридоре. Мокрая Тамила дрожала не только от страха, но и от холода, когда оборотень, всё так же прижимая её к себе одной рукой, нёс жену по опустевшему коридору в свою комнату, и через неё сразу в свою купальню. Поставил женщину прямо в чан. По дороге Шурхэн таки успел рявкнуть смотрителю про горячую воду, и к тому времени, как муж полностью раздел и ощупал, не смеющую возражать, Тамилу, в купальне стояло уже несколько, доставленных слугами, вёдер с горячей водой. Мыл оборотень свою пару тоже сам. Долго и тщательно намыливая хрупкое тело и бережно смывая пену. Когда Шурхэн мыл ей голову, Тамила зажмурилась и долго не открывала глаза, прислушиваясь к новым ощущениям. Это было приятно. Движения оборотня были осторожными и нежными. Вода тёплой. Страх медленно, но верно отступал. Тамила постепенно перестала дрожать. Шурхэн бережно достал женщину из чана и стал тщательно вытирать. Наклонившись к маленьким ножкам, он невольно почти уткнулся носом в плоский живот. Вдохнул… раз… другой… Замер, заметно задрожав. Метнулся в спальню, сразу вернувшись с большим одеялом. Вскоре Тамила неудобно и прочно завёрнутая в него, сидела на коленях Шурхэна, пока оборотень долго расчёсывал ей волосы, умудрившись ни разу не дёрнуть. — Я. Мне Хизери сказала, что я могу заказать платье к балу, в Человеческом квартале. — осторожно начала разговор Тамила. За время купания и расчёсывания она что только не передумала. И о том, что все оборотни ненормальные, и о том, что её муж вспыльчивое животное, способное разорвать любого по малейшему поводу, и о том, что ей надо вести себя с ним поосторожнее. Но, главное, надо всё же разобраться, может ли она завтра поехать к дочери. — Нет. На бал ты не пойдёшь, — в голосе Шурхэна была нежность, несмотря на неприятные слова. Впрочем, Тамиле и не нужен был этот бал оборотней. Хотя, она успела помечтать, что можно было бы увидеться с Поли и попытаться ей всё объяснить. Сейчас женщина больше всего на свете хотела встретиться с Энни. — А платье? Можно платье? В квартале? Пожалуйста…, - просила, а сама подумала, что глупо покупать ей платье, если она не допущена к балу. Но Шурхэн её удивил. — Платье можно. Платьев можно сколько захочешь. — Тогда завтра я поеду в квартал? Я бы так хотела прямо сейчас поехать. — с затаённой тоской добавила она последнюю фразу. — Хочешь сейчас, поедем сейчас, — вдруг ласково сказал оборотень. — Но уже поздний вечер. Разве так можно? — растерялась Тамила. — Тами, маленькая моя, тебе всё можно, — прошептал ей в ухо Шурхэн. Ещё через пол часа Тамила, одетая по-зимнему, да ещё и закутанная в мех, терпеливо сидела в карете на руках у оборотня. Экипаж медленно двинулся к Человеческому кварталу. У мужчины, который крепко обнимал жену, по-прежнему чуть подрагивали руки. А Тамила терялась в догадках, с чего эта сверх забота и неожиданная доброта свирепого оборотня. Ей было жарко, но едва женщина пыталась выпутать из тёплого меха хотя бы руку, оборотень мягко, но настойчиво прятал её обратно и крепче обнимал Тамилу, чтобы она не разворачивалась. Она боялась спорить, вдруг этот ненормальный прикажет повернуть обратно, но начинала понемногу злиться. Когда карета подъехала к большим железным воротам, оборотень выбрался из салона первым и снова взял Тамилу на руки. — Можно, я сама пойду? — не выдержала она. — Ты что! Темно уже. Ты же можешь споткнуться и упасть! — И как я только до сорока лет на этом свете без твоей заботы дожила? — прошипела Тамила, но оборотень продолжал нести жену на руках, не обращая внимания на это замечание. Глава 27 В ушах Энни стояли последние слова мужа: «У меня с этой дикой кошкой никогда и ничего не было. Мы просто некоторое время жили в одном доме. Энни, я тебя люблю!». Она стояла, тесно прижавшись к груди мужчины, и счастливая улыбка сама собой расползалась по её довольному лицу. После того, как Энни росла любимой доченькой богатых и именитых родителей, попасть в рабство к оборотням в качестве временной постельной игрушки, было для девушки страшным потрясением. Каменщик Михэс, которого молодая женщина вначале дико боялась, совершенно неожиданно, стал для неё не только надёжным островком душевного спокойствия, но и, источником обычной человеческой любви, которую человечка уже потеряла надежду встретить в этом жестоком мире двуликих. Зарина совершенно растерянная, но без какой-либо женской ревности, смотрела на новую хозяйку её, как она теперь понимала, уже бывшего дома. Вся суть побега была в том, чтобы Зарине вернуться в Человеческий квартал и жить по-прежнему. — Мне правда некуда идти, — жалобно произнесла она. — Самое страшное, если Михэс откажется от меня, то другой свободный мужчина может захотеть взять меня женой в свой дом. Я смотрю добавилось два новых дома. Это для оставшихся двоих свободных мужчин? — Да. Они уже не живут в бараке. Ждут своих суженных дома. Нам места под швейные мастерские понадобились, — ответила Энни. Зарина тяжело вздохнула, хитровато прищурилась, и тихо продолжила, покосившись на насупившегося мужчину: — Михэс меня не трогал. Наверное, потому, что я ему совсем не понравилась. А вот другой мужчина может и захотеть… — Ну вот, пусть и попробует попытать с тобой счастья другой какой мужчина. Прямо сейчас и отправляйся к любому из них на пробы, — нотка мечтательного злорадства проскользнула в голосе хозяина дома. — Нет! Не хочу! В конце концов, если станут во всём разбираться, то это я — твоя первая жена, а не Энни. Другому мужчине вся община и главный архитектор могут решить отдать её, а не меня. Ты не подумал об этом? — возмутилась Зарина. Энни обеспокоенно посмотрела на Михэса. Всем троим возникшая ситуация на какой-то миг показалась безвыходной. Но тут нараспашку открылась дверь, и в дом каменщика вошёл Бета страны двуликих с огромным меховым кулем в руках, из которого в следующую минуту высунулось красное вспотевшее личико Тамилы. — Мама? — прошептала Энни. — Опусти уже меня на пол, чудовище! В доме же тепло! Я сейчас живьём испекусь! — Тамила была на пределе. Шурхэн послушно поставил жену на пол. — Подожди меня на улице, пожалуйста! — несмотря на вежливое обращение, прозвучало это не как просьба, а как приказ. Тамила старательно выпутавшись из мехового кокона, сняла и нервно бросила на пол длинную шубу и зимнюю шапку. Вскоре она расстёгивала высокий ворот плотного шерстяного платья. Бедная женщина чувствовала, что взмокла настолько сильно, что её простая нижняя рубашка была насквозь мокрой от пота. Да и волосы, освобождённые от зимней шапки, тоже стали влажными, выбившиеся прямые пряди прилипли ко лбу и шее. Шурхэн забеспокоился: — Тебя может продуть. Здесь сквозняк от окна. Тамила резко повернулась к оборотню, но заметив упрямую жесткую складку у его рта, сдёрнула с вешалки у стены большую плетённую шаль Энни и накинула её себе на голову и плечи. — Так хорошо? — прошипела короткий вопрос. Шурхэн с сомнением кивнул и с надеждой покосился на мех на полу. — Ни. За. Что! Подожди меня на улице! — в немного повышенном требовательном голосе Тамилы послышались беспомощные слёзы. — Ладно, хорошо, выхожу, — тут же ласково согласился оборотень, и продолжил совсем другим, строгим приказным, тоном в сторону притихшего Михэса. — Ты, человек, тоже со мной выходи. Снаружи подождёшь, пока моя жена будет платья заказывать. Едва за мужчинами закрылась дверь, Тамила одним движением плеч сбросила шаль и кинулась к Энни. — Доченька моя, золотая! Солнышко моё! Как ты? Ты здорова? Как ты живёшь? Этот мужчина тебе кто, муж или хозяин? Эта женщина тогда кто, твоя гостья или хозяйка? — Тамила обнимала дочь, потом отодвигала от себя, пристально разглядывала и снова обнимала. Женщина тревожно поглядывала на тихо стоящую в сторонке Зарину, на которой была явно очень дорогая одежда: как бы эта состоятельная незнакомка не помешала ей с дочерью поговорить. Энни же пыталась, и сама отвечать, и получить у матери хоть какие-то ответы на свои вопросы. — Мама, мамочка, всё хорошо со мной! Он мой муж, зовут его Михэс. Он человек, каменщик. Это наш с ним дом, — торопилась успокоить мать Энни. — А это его бывшая жена. Тамила с удивлением вгляделась в Зарину. — Мама, а ты здесь откуда? И почему сам господин Шурхэн носит тебя на руках? А папа где? Как там Грэмми? — сыпала Энни, в свою очередь, волнующими её вопросами. — Наш Грэмми в порядке, подрос. Он сейчас остался под присмотром дяди, — начала Тамила с самого лёгкого. — А папа погиб. Его больше нет. Прости, доченька, что принесла тебе такую печальную весть. Энни горько расплакалась, закрыв лицо ладонями. Тамила обняла её вздрагивающие плечи, ласково поглаживая по спине. — Как же так вышло, мама? Папочка же ещё был такой молодой! Что же такое случилось? — рыдала Энни. Она всегда знала, чувствовала сердцем, что отец любил её больше всех на свете, даже больше своего единственного наследника, не говоря уже о среднем ребёнке, Поли. Старшая дочь отвечала ему тем же. Она, со всей детской искренностью, боготворила мужчину, никогда не стеснялась проявлять свою любовь к родителю. Энни всегда кидалась отцу навстречу, обнимая за шею, когда он возвращался домой или навещал её в пансионе. Девочка любила поухаживать за отцом за общим столом, часто сопровождала его в поездках верхом по поместью, с удовольствием и восторгом обсуждала мелкие деловые вопросы, иногда даже предлагая свои решения. Для мужчины же, Энни была ребёнком, родившимся в любви и, ещё ничем не омрачённом, семейном счастье, как светлое напоминание о времени, когда были только он и Тамила, когда не существовало мрачной тени третьего лишнего, из-за которой его супружеское счастье с Тамилой постепенно разрушилось, сгнило. После гибели мужа Тамилы, их старшая дочь Энни была единственным человеком, который глубоко горевал о потере. Время шло, а Тамила никак не могла успокоить плачущую дочь и, ко всему, та потребовала объяснить причины такой ранней смерти родителя. — Энни, он… погиб в схватке с оборотнем. — С оборотнем? С каким именно? Почему на моего папу напал оборотень? — Энни, господин Шурхэн вошёл к нам в дом. От неожиданности твой отец замахнулся на него тростью, и был сразу убит на месте за попытку нападения на двуликого. — Папу убил королевский Бета? — Да- — Но зачем? Что ему нужно было у нас дома? — Энни… Он отец Поли. И теперь мой муж. — Что?! Ты вышла замуж за убийцу моего отца? И Поли родила от него? Поэтому мой папа всегда был таким несчастным с тобой? — Энни уже кричала на мать сквозь рыдания, отскочив от неё подальше. — Дочка. — Тамила кинулась за ней. — Ничего не хочу слышать! Уходи! Убирайся вон из моего дома! — Энни изо всех сил оттолкнула от себя мать. Тамила покачнулась и упала, не устояв на ногах. В тот же миг в дом ворвался Шурхэн. Его руки уже превратились в когтистые лапищи, клыки опасно обнажились и стали гораздо длиннее, на щеках проступила шерсть. Зарина забилась в угол и пыталась сообразить стоит ли ей попытаться сбежать или уже поздно. Тамила мгновенно поняла, что её дочь находится в смертельной опасности. Женщина, не теряя времени, чтобы подняться с пола, рванулась к мужу и успела схватить разъярённого оборотня за ногу. Уцепившись в неподвижную конечность мужчины как клещ, стала быстро подниматься вверх, ловко перебирая руками по штанине. — Она толкнула тебя, поэтому умрёт, — прорычал Шурхэн, просверливая горящим взглядом перепуганную насмерть Энни. — Нет! — Тамила уже обвила оборотня руками за пояс, ещё стоя на коленях. — Не трогайте её, господин, прошу, умоляю! Глава 28 В салоне кареты было тихо. Экипаж размеренным ходом неторопливо направлялся к поместью Беты. Уже стояла глубокая ночь, и проезжая дорога была пуста. Цокот лошадиных копыт по мощенному покрытию гулким эхом отдавался от каменных стен высоких заборов. Через боковые окошки на дверцах кареты было видно небо, густо усеянное звёздами. Полная луна неверным призрачным светом щедро заливала город. По пешеходным дорожкам изредка неслышно чёрной тенью пробегали огромные волки. Тамила покорно пыхтела в меховом коконе на руках у Шурхэна, а Зарина тихонько сидела в самом уголке салона, пытаясь казаться как можно меньше и незаметнее. Девушка невольно задумалась о том, что её непутёвая жизнь снова сделала очередной крутой поворот. Зарина с опаской поглядывала на оборотня. Она находилась под глубоким впечатлением от всех последних событий в Человеческом квартале. Перед глазами девушки до сих пор стояла картина, на которой маленькая отчаянная женщина взобралась по чудовищному монстру, как по кряжистому дереву, и повисла на нём спереди, бесстрашно обхватив мохнатую шею и обвив ногами мужские бёдра. Зарина покосилась на сильные мужские руки, которые обнимали и удерживали закутанную женщину, и вспомнила, как этот монстр, тянул кривые мохнатые лапы, с выпущенными кривыми когтями к новой жене Михэса. Как громко тогда Энни завизжала от ужаса! Зарина и сама бы заорала, только дыхание от страха перехватило. В дом в тот же миг вбежал перепуганный Михэс. Недолго думая, мужчина закрыл собой Энни, подставляя оборотню свою спину. Зарину этот поступок Михэса потряс до глубины души. Был момент, который ей не хотелось бы потом помнить. Тогда в её голове промелькнула нехорошая мысль: «сейчас оборотень раздерёт эту девку и моё место освободится». Однако, после поступка бывшего мужа, который защищал свою Энни, рискуя жизнью, девушке стало стыдно за то, о чём она подумала. «У Михэса в самом деле к ней любовь, а я всего лишь тёпленькое место для спокойной жизни себе подыскиваю. Надо идти искать пристанище где-то в другом месте. Влюблённым нельзя мешать. Если мы все выживем, конечно», — тут же решила Зарина. — Нет… нет… нет… не надо… — тем временем, лихорадочно шептала Тамила, чувствуя, что оборотень не отталкивает её, и смелея. Она отпустила его мощную шею и схватилась за лицо или морду, там, где обнажились клыки, закрывая их ладонями. При этом, не в силах удерживаться только ногами, женщина стала падать, отклоняясь назад, и лапы с когтями тут же превратились в руки и надёжно поддержали её за спину. Клыки под ладонями тоже уменьшились и спрятались. Лицо оборотня стало человеческим, но невероятно недовольным. — Тами! Что ты творишь! Человечка, посмевшая толкнуть жену Беты, умрёт! — Я сама! Сама упала! Не наказывайте, господин, невинную девочку! Внезапно Зарина подала голос. Она потом, и сама не поняла, как осмелилась. — Госпожа сама. сама оступилась и упала. Я видела. Вы, господин, простите, но ошибаетесь, если думаете, что руки Энни толкали госпожу, когда Вы вошли. Она протянула руки, чтобы удержать её, только не успела. Шурхэн недоверчиво посмотрел на спину мужчины, прочерченную тремя кровавыми полосами от его когтей, виднеющимися сквозь распоротую одежду, потом на перепуганную девушку, выглядывающую из-за его плеча, покосился на Зарину и, наконец, остановил взгляд на Тамиле. — Ну, допустим, я поверил. Только тебе нужно теперь быть очень послушной, Тами, чтобы моя доверчивость не исчезла. Одевайся. Мы немедленно отправляемся домой. И завяжи потуже тесёмки на шапке. На улице холодно. Ты не должна простудиться. Зарина вспомнила как лихорадочно быстро одевалась Тамила, стараясь поскорее увести оборотня из дома Энни. Её руки дрожали и Зарина стала помогать ей. — Госпожа, заберите меня с собой. Здесь я немного мешаю Энни, — прошептала она тихонько. Шурхэн, заворачивая жену в меховую полость и поднимая на руки, только молча кивнул на робкую просьбу Тамилы о новой личной служанке. И вот Зарина направляется в дом Беты. Едва все нежданные гости ушли, Энни суетливо занялась раненым мужем. Она заботливо помогла ему раздеться и трепетно осмотрела три глубокие кровавые полосы на лопатках. — Я сейчас, милый, посиди так совсем немного! — женщина, сломя голову, сбегала к бараку, в лазарет, за лечебной мазью, благо, что, из-за частых травм на стройках, она всегда имелась в готовом виде. Аккуратно и нежно касаясь, Энни обработала раны мужа, а затем, вдруг, наклонилась и часто-часто несколько раз легонько исцеловала спину возле царапин, которые оставил оборотень, и тихо прошептала «спасибо». Михэс молчал, потерявшись от волнения. Энни тоже засмущалась и стала быстро накрывать на стол. Тишина в доме была полна любви и признательности, когда, подперев кулачком щёку, Энни с задумчивой улыбкой смотрела, как ест её мужчина. Она перебирала в уме события сегодняшнего дня и думала: «Как я могла его бояться? Если бы не Михэс, эти жуткие царапины были бы на моей груди». Энни невольно запахнула сильнее шаль, закрываясь. Эта шаль была на её маме сегодня. Мысли Энни перескочили на Тамилу. «И мама… Повисла на оборотне, чуть ли не прямо в пасть ему руки свои положила. И бывшую жену эту, Зарину, забрала с собой, стоило той шепнуть, что она мне мешает. Я слышала. Мамочка, моя! Да и по доброй ли воле она с этим двуликим монстром? И Поли мама могла после изнасилования родить. Мне ли не знать, что этот Шурхэн, да и другие двуликие, делают, что хотят, людей не спрашивая. Мамочка моя, родная, прости! Я, глупая, как про смерть отца услышала, совсем голову потеряла. Таких глупостей тебе наговорила! Обидела», — каялась Энни мысленно. Жаль, Тамила об этих думах старшей дочери не знала. Она радовалась уже тому, что увела оборотня подальше от Энни, и решила больше не рисковать со свиданиями с дочерью. «Главное девочка моя уже не одна, с мужем. Мужчина ей попался явно любящий и смелый. И как хорошо, что человек, а не оборотень», — думала Тамила по пути в поместье Беты. Барэс долго носился по столице пытаясь уловить аромат своей человечки. «Найду, надеру задницу так, что на всю жизнь запомнит», — ярился оборотень, но одновременно и безумно тревожился о юной неопытной девушке. Наконец, ему повезло. У ворот квартала оборотень напал на след: его девочка сегодня точно была у этих ворот. Что ж, караулить здесь ему не внове. На ночь огромные железные ворота закрыты и королевская охрана не спит. Что ж… Он вернётся сюда утром. Ночью девчонка отсюда никуда не денется. И Барэс вернулся в гостиный двор. Однако, там лорда Восточного клана ожидали неприятные известия: еле живой от бешенной гонки посланник сообщал, что брат с поддерживающими его воинами, воспользовавшись отсутствием хозяина, занял поместье и сзывает совет клана. Он не хочет законного, в таких случаях, поединка между волками, претендующими на место Альфы клана, прикрываясь наследником. Воины из охраны, не ожидавшие нападения, вероломно перебиты. За подмогой в селение и в другие поместья клана послать не успели. Еле смогли обеспечить тайную возможность отправить гонца в столицу. Барэс оказался перед необходимостью выбора: власть лорда клана или вкусная человечка Зарина? «Да куда она денется из этой огромной загородки для людей! Вернусь за ней сразу после того, как разберусь с братом», — принял решение Восточный лорд и немедленно отбыл из столицы в свои земли. Глава 29 Барэс понимал, что брат не сам решился на захват власти в клане. «Он явно имеет поддержку в совете» — рассуждал он, направляясь в поместье своего верного друга и соратника. — «Последний шанс избежать междоусобицы — это по-тихому разобраться с его сторонниками ещё до совета. Если он утратит поддержку большинства, то вынужден будет пойти на поединок, который раз и навсегда снимет вопрос смертью одного из нас.» К моменту, как между стволами деревьев показались ворота поместья друга, у лорда уже был готов план действий. После того, как они вернулись из человеческого квартала, Зарина провела ночь в комнате для служанок, куда её проводил, широко зевая, главный смотритель. Утром девушка проснулась от того, что вокруг её кровати собрались любопытные оборотницы, и далеко не тихо переговаривались между собой. — Хорошенькая. — Молоденькая. — Мелкая. — Наверное, её бывший хозяин женился, раз такую куколку в служанки в другой дом вытурил. Зарина открыла глаза. — Что девочка? Была наложницей, а стала служанкой? Тебя куда к нам взяли? — К Тамиле. — О, это, значит вместе будем работать. Я — Санни. А тебя как зовут? — заулыбалась одна из оборотниц. — Зарина. — Поднимайся, Зарина. У нас с тобой сегодня море работы. Вчера одна наложница такого в комнате госпожи натворила! Теперь нам надо убрать мусор и её ошмётки. Так-то тело рыжей, ну, что по комнате собрали, вчера родителям её отправили. А остальную уборку нам на сегодня оставили, — говорила Санни, сосредоточенно копаясь в своём сундучке. Зарина пыталась спросонья сообразить, о чём говорит девушка. А та протянула ей простую тёмно-серую юбку и просторную рубаху. — На, вот. Одевай пока для работы мои вещи. Твою прежнюю красивую одежду наложницы пока спрячь. Пригодится, когда в город гулять пойдём, — Санни добродушно улыбалась Зарине. Одежда Санни оказалась Зарине велика. Оборотни всё же были крупнее людей. Плечи на рубахе свисали где-то на уровне локтей, а пояс юбки Зарина подняла над грудью, чтобы та не волочилась по полу. — Зато не жмёт, — благодарно улыбнулась Санни девушка и повязала поверх наряда фартук. — Спасибо. После нехитрого быстрого завтрака девушки отправились в комнату Тамилы. Зарина в ужасе смотрела на залитый кровью пол. — Что это? — Господин вчера тут свою фаворитку разорвал, — почти равнодушно ответила Санни. — Стерва она была. Мне не жалко. Молли и Агни, две такие мощные служанки, это были её любимые личные помощницы. Они всю свою работу на других перекладывали, а сами бегали всё вынюхивали и госпоже своей докладывали. Чуть что не по ним, лапы свои распускали. И не пожалуешься никому — хозяйка фаворитка. Все наши девочки из-за них хоть раз, а плакали. Хоть бы их теперь из поместья куда-нибудь отправили. Зарина невольно вспомнила, как вчера Шурхэн тянулся жуткими лапами к бедняжке Энни. Да уж, Тамила сильно рисковала. А от этого жуткого господина ей нужно держаться подальше, пока жить хочется. Санни уже мела крылом какой-то большой птицы пол, собирая мусор в мешок. Зарина шустро присоединилась к ней. Чего-чего, а работы девушка никогда не боялась. Пришлось позвать мужчин, чтобы они вынесли поломанную мебель. Один из работников, совсем молодой оборотень, всячески заигрывал с Зариной. — Хочешь, я перекрою твою старую метку? — жарко шепнул он на ушко, замершей от неожиданности, Зарине и тут же получил мокрой тряпкой от Санни. — Она служанка госпожи! Госпожа её специально вчера к себе привезла. Хочешь отправиться в мешке к родителям? — прошипела обороотница. — Не хочу я метки! — в свою очередь, хмуро ответила Зарина. Когда мужчины закончили работу и девушки остались одни, она поблагодарила Санни за помощь. — А ты молодец! Хоть и маленькая человечка, а сильная, — похвалила новую служанку оборотница. За дальнейшей работой девушки разговорились и легко подружились. Санни выслушала печальную историю новенькой: как злой и наглый оборотень сначала насиловал её новую подругу, потом, когда надоела, отправил тяжело работать в прачечную. — Он меня украл, понимаешь? Прямо из Человеческого квартала вынес. Жестоко поиграл и выбросил. Поэтому я оттуда сбежала, и вернулась назад. А госпожа Тамила, не знаю, почему, вчера захотела забрать меня к себе в служанки, — поведала свою короткую историю Зарина, не слишком искажая правду. — Наверное, потому, что она тоже человечка. Хочется ей, бедняжке, кого-то своего… — сочувственно предположила Санни. — Наверное, — не стала спорить Зарина. Тамила пришла, когда комната была уже чистой, но совсем пустой. — Госпожа! Как же так? Вы уже встали? А кто вас одел и причесал? — всплеснула руками Санни. — Хозяин твой. Кто же ещё? Не разрешил за тобой послать. Сам умывал, сам одевал, сам причёсывал, сам кормил. Слава Богине, его на службу вызвали. Не знаю, сколько я так ещё выдержу, — вздохнула Тамила. — Шесть месяцев — это самое меньшее, — ответила Санни. — Да? Это что, у него болезнь какая-то, заботливая, и через шесть месяцев всё пройдёт? — удивилась Тамила. — Нет. Это у Вас, госпожа, через шесть месяцев беременность закончится. — Что?! — Какая такая беременность? — растерянно спросила Тамила. — Господин мог разодрать оборотницу, да ещё и фаворитку, только из — за беременной самки, это любому понятно, — равнодушно отозвалась Санни. Она ещё раз внимательно оглядела пустую комнату и решила, что пора обратиться к главному смотрителю за распоряжениями. Санни повернулась к Зарине, показывая знаком, что сейчас вернётся, а её оставляет при госпоже. Та согласно кивнула. — Мне, наверное, надо на свежий воздух. Что-то голова кружится, — Тамила облокотилась на подоконник, низко наклонив голову. Новость ошарашила её. Конечно, теперь ей стала понятна эта ненормальная забота двуликого и странная тяга к сырому мясу. Нужно было немного прийти в себя, осознать, понять и, если нужно, принять. В гардеробной Шурхэна Тамила нашла ту красивую шубу, которую одевала вчера для поездки в квартал и мужскую длинную тёплую куртку на меху, которую протянула Зарине. — Выделенная мне одежда вся вчера была разодрана, а где взять новую я пока не знаю, а спрашивать сейчас не хочется. Пошли в парк, прогуляемся, — Тамила, нервно похихикивая, смотрела как Зарина пытается хоть немного высунуть наружу ладошки из огромной куртки Шурхэна, а потом, не справившись с задачей, так и идёт по коридору, размахивая слишком длинными рукавами, висящими ниже колен. Через несколько минут они вдвоём уже прогуливались по любимым дальним дорожкам Тамилы в самой глубине парка. Две обычные человечки среди жестоких оборотней, женщины изначально были очень расположены друг к другу, а, поговорив немного, почувствовали настоящее духовное родство. Обе охотно, хоть и коротко, поделились друг с другом своей историей попадания в страну двуликих. Тамила поведала, что Шурхэн забрал её из дома, убив мужа, пожаловалась, как оборотницы гарема Беты издевались над ней. Про детей женщина совсем коротко обмолвилась: две дочери живут здесь, в стране двуликих, а сынок — дома. А Зарина охотно рассказала, что оборотни её похитили прямо возле родного поселения, и принесли в Человеский квартал, где она стала, как бы, женой для мужчины, который сейчас муж Энни. Девушка объяснила, что Михэс не успел стать её мужем по-настоящему из-за небольшой травмы. Девушка красочно описала, как оборотень её дважды похищал. Девушка вскользь поделилась с новой подругой, что похититель долго насиловал её, а потом отправил работать в прачечной. Под конец, Зарина не удержалась и похвасталась, как ловко сбежала в столицу в поисках лучшей жизни. Становилось всё прохладнее. Небо затягивало тёмными тяжёлыми тучами. Но женщинам совсем не хотелось возвращаться во дворец. Гуляя, Зарина, раскрыв рот, осматривала величественное здание и красивый, даже в преддверии зимы, огромный парк в поместье Беты. — Ну ничего себе, ты устроилась, Тамила! Это место даже шикарнее того, где меня держал мой блохастый похититель. Или мне нужно звать тебя «госпожа»? — девушка спохватилась, что они не успели, как следует, договориться об этом и, в ожидании ответа, покосилась на спутницу. Тамила не ответила. В этот момент она подумала о новой беременности. Пока гуляли с Зариной, за разговорами, казалось, выбросила эти глупые мысли, как невозможный бред. А сейчас, после прогулки, отчаянно захотелось сырого мяса, как когда-то… тогда, когда носила Поли. Значит, и правда, беременна… Женщина, вдруг, резко остановилась и заплакала. Зарина растерялась, а Тамила рядом с ней плакала всё громче и громче. Девушка сразу крепко обняла новую подругу и непонимающе оглядывалась вокруг, пытаясь понять причину или найти виноватого в этой истерике. — Не хочу… не хочу… не хочу… — повторяла Тамила. Зарина наклонялась к плачущей женщине, пытаясь заглянуть ей в глаза, отводя растопыренные ладони от некрасиво искривленного в рыдании лица. — Эй! Чего не хочешь? — ласково спросила она. — Ни-и-че-е-го-о-о… — уже выла Тамила. — А я кушать хочу. — неожиданно печально вздохнула Зарина, вспоминая скудный утренний завтрак для слуг. — И я-а-а-а. — рыдала несчастная. — Так пошли, еды добудем. Знаешь, куда идти? — ласково уговаривала девушка. — Знаю, — всхлипнула, затихая Тамила. Некоторое время женщины шли молча к чёрному входу для слуг. — Прости за эту истерику, Зари. Сорвалась. Тут, среди оборотней, и одной-то тяжело выживать, а с ребёнком. Тем более, непонятно каким он родится. — Я, когда в квартале жила, там человечку одну, Абели, видела. Она с оборотнем живёт и детей ему родила, оборотней. Многие наши женщины ей завидуют, так хорошо эта Абби выглядит, и улыбается она легко и счастливо, — начала рассказывать Зарина. — Я однажды сама видела, как эта Абели, когда от ворот шла, увидела нашу Грэйс и побежала навстречу, нечаянно споткнулась и полетела на землю. Я думала, что она нос себе расквасит, но её оборотень стрелой метнулся и, не успевая подхватить, шмякнулся своим телом под неё, на землю, со всего маха. Сам оборотень на спину упал, а падающую женушку себе на живот принял, чтобы ей, значит, мягко было. — Да, может, ты и права. Оборотни тоже разные. Один человечке себя вместо соломки подстилает, а другой на моих глазах уже двоих на части разорвал, а вчера к доченьке моей лапищи свои протягивал, — горько подвела итог Тамила. За разговором женщины добрались до кухни, но войти внутрь не решились. В жарком помещении кипела работа. Сновали повара, поварята, подсобные работники. Мелькали ножи, ковши, корзины, сковороды, кастрюли. На кухне все резали, варили, шкварили, жарили, мешали и переставляли. Женщины нерешительно стояли под дверью и робко, но жадно выглядывали, что готовят. — Ты же здесь хозяйка, госпожа! — бурчала Зарина. — Зайди и попроси поесть. — С чего ты взяла? От того, что меня этот оборотень в гарем свой определил, я здесь госпожой, а тем более, хозяйкой не стала. Вон вчера одну такую хозяйку по кусочкам к родителям отправили. А со мной и так заморачиваться не станут. Я могу и на жаркое пойти, — прошептала Тамила, вытягивая шею и заглядывая в большую корзину, не до конца прикрытую плетённой крышкой. — Какое там жаркое! Ты самое большее — набор костей для супа, — фыркнула Зарина. Мимо шёл работник и нёс плетёный короб с ободранными тушками кроликов. Четыре тонкие нежные ручки мелькнули в воздухе и на кухню направилось на две тушки меньше, а воровки кинулись бежать обратно в парк. Там, на прикрытой низкими ветвями ивы скамье они молча, вдвоём, долго и с необыкновенным наслаждением съели добычу и долго-долго обгладывали каждую косточку. При этом Зарина начала осознавать, что она только что съела и смотрела на каждую косточку с немым удивлением. — Вот не знала, что сырые кролики такие вкусные. Мы их всегда жарили или тушили. Последние дни осени были совсем холодные. Зарядил противный дождь со снегом и разогнал такие мирные посиделки. — Наедине зови меня Тамилой, и без всяких там «госпожа», а для остальных лучше, если будешь притворяться моей служанкой, как Санни. И это… Зарина, ты тоже беременна от оборотня. Глава 30 — Нет! Нет! Нет! — в панике повторяла Зарина, носясь по новой гостиной Тамилы с такой бешенной скоростью, будто у неё горит подол. Пока молодая беременная жена Беты в сопровождении второй личной служанки прогуливалась в парке, главный смотритель поместья, следуя утреннему распоряжению Шурхэна, занялся обустройством для неё покоев бывшей рыжей фаворитки: гостиной, спальни, купальни и небольшого кабинета. Довольная Санни, как личная служанка беременной самки господина, в одночасье получила право распоряжаться любой прислугой поместья в интересах своей госпожи. Она мстительно заставила ненавистных Молли и Агни, бывших злобных шавок Хизери, трижды вымыть в новых покоях Тамилы пол. После того, как притихшие, после смерти хозяйки, волчицы выполнили задание в первый раз, Санни, как бы нечаянно, просыпала из большого железного совка на свежевымытый пол золу из камина, задумчиво пройдясь с ним по всем комнатам, оставляя за собой грязную дорожку каминной пыли. А во второй — просыпала в спальне на пол и на свою одежду тальк для лица, специально широко взмахнув рукою, а потом отряхнула одежду в гостиной. На кабинет талька не хватило, поэтому Санни просто приказала вымыть его в третий раз. Потом оборотницам пришлось дважды переставить все сундуки с новыми вещами Тамилы и, под конец, где-то с полчаса, несчастные понемногу передвигали туда-сюда тяжёлую тумбу с тройным зеркалом сверху. Санни, якобы, не могла определиться, как свет из окна будет лучше падать на её госпожу, когда та будет смотреться в зеркало. На это бесплатное представление собралась поглазеть добрая половина прислуги. Все, кого Молли и Агни успели обидеть за последние месяцы, получили истинное удовольствие от наблюдения за уборкой покоев госпожи. Распахнутые двери были полны, то и дело, меняющихся зрителей. Злющие, но не смеющие противоречить Санни, волчицы работали под непрекращающиеся шуточки и подначивания смеющейся толпы. При этом, взбешённые волчицы не смели даже оскалить зубы, потому, что понимали: одна единственная жалоба Санни может вызвать недовольство Тамилы. А это чревато… Высказанное господину, оно может грозить им любыми, даже очень страшными неприятностями. Что её новые покои — это бывшые комнаты Хизери, Тамила узнала намного позже. По возвращении с прогулки она особо об этом не задумывалась: сказал главный смотритель, что теперь эти комнаты её — она и вошла послушно, а, скорее, равнодушно. Женщина была слишком занята тем, что пыталась угомонить взбудораженную Зарину. Главный смотритель с тревогой посматривал на испачканные кровью лица и руки женщин. Они дрались? С кем? Между собой? Вот какие возбуждённые вернулись! Он же не знал, что это следы украденных кроликов. Поэтому смотритель решал: стоит ли послать за господином во дворец, чтобы сообщить, что госпожа ранена или нет? Его останавливало то, что в крови были обе женщины и то, что он не мог понять чья это кровь. Всё же решил не рисковать своей драгоценной шкурой и послал к Шурхэну гонца с сообщением: «госпожа вернулась с прогулки в крови», справедливо решив, что пусть Бета сам разбирается, а он просто доложил ситуацию. — Тами! Этот ненормальный оборотень со мной наследника две недели делал: днём и ночью! И ничего не вышло! Потом я целый месяц в прачечной жила, и этого волчару блохастого даже и не видела. Он в это время с гаремом своим развлекался. Только перед самым моим побегом его снова на мне переклинило, но один разок всего у нас было! Тами! Это точно? За что!? — ломала руки Зарина. Санни никак не могла понять в чём дело. Они в покоях, ко времени этого разговора, бегали втроём. Первой неслась, не видя перед собой предметов и мебели, Зарина. Следом, пытаясь её остановить и не допустить нечаянного падения или ушибов беременной человеческой подруги, лавировала Тамила. И последней, с мокрым полотенцем, пытаясь вытереть с лица и рук госпожи кровь, и найти раны, бежала запыхавшаяся Санни. Беременные женщины наткнулись на тройное зеркало и вместе увидели свои испачканные лица. Санни со своим полотенцем была рядом. И вот, обе человечки трут перед зеркалом мордашки, не прекращая живое обсуждение проблемы. — Тебе надо найти этого оборотня, от которого ты беременна, — советует Тамила, а Санни сзади охает от изумления. — Ни за что! Он только и знает, что насилует меня или заставляет тяжело работать. Он меня со свету сживёт! — ужасается Зарина. — Беременную тебя он будет беречь, заботиться, следить, чтобы с тобой ничего не случилось, — вставляет своё слово опомнившаяся Санни. — Что? Чтобы ничего не случилось? Он меня, чтобы не создавала проблем, к кровати на две недели привязывал. А беременную, чтобы ничего не случилось, на полгода привяжет!? Девочки, милые спасите-помогите! — запричитала Зарина. Внезапно в гостиную серым смерчем ворвался Шурхэн. Санни и Зарина оказались сидящими на полу, а Тамила пискнуть не успела, как взлетела вверх, на руки, и, вместо человеческого лица, её быстро обнюхивала страшная волчья морда. Испугавшись, Тамила завизжала и вцепилась в неё ногтями, одновременно отпихивая от себя. Но морда высунула большой шершавый язык лопатой и мазнула сразу по всему лицу женщины. — Фу! Фу! — безуспешно выворачивалась Тамила из рук оборотня. А Шурхэн уже через мгновение полностью вернулся к человеческому облику. — Где кровь? Не слышу! — Вытерла. — Где рана? Не вижу! — Нету. — У кого есть? — покосился на притихших девушек на полу. — У кролика, наверное… У тушек бывают раны? Особенно, если их съели? Чувствовалось, что Бета слишком взволнован и медленно соображает. — Так. Быстро рассказывай по порядку! — Что рассказывать? — Всё! — рявкнул так, что Тамила испуганно сжалась. Оборотень рвано вздохнул, сел в широкое мягкое кресло с витыми узорными подлокотниками и осторожно притянул, чуть сопротивляющуюся, Тамилу к себе на колени. Усадив, нежно обхватил за талию и произнёс, заглядывая в настороженные тёмно-карие, почти чёрные, глаза своей самочки: — Получил записку, что ты в крови, и прибежал. Никогда я ещё так быстро не мчался. Никогда не был в таком диком ужасе, что не успею тебя защитить. Прости, моя девочка, если напугал. Давай разберёмся по порядку. Так откуда была кровь? — Мы…, то есть, я, украли пару кроликов с кухни и прямо в парке, на лавочке, съели сырыми. Испачкались при этом, немного. — Ты моя хорошая! Кушать захотела. А почему украла? Здесь всё твоё. Бери, что захочешь и где захочешь. А, если нет того, что желаешь, скажи мне. Я тебе обязательно принесу. Договорились? — Договорились. — Погоди. А почему вы кроликов вдвоём ели? С кем? — Со служанкой. Она рядом сидела. — А. рядом. Ладно. Пойдём, маленькая, тебе в кроватку пора. Личико слишком усталое. Я тебя сейчас сам раздену, выкупаю и уложу. — А ужин? — Ужин тебе в постель принесу. Чего хочешь? — Мяса. А можно мне лучше Санни с Зариной помогут переодеться и… — Нельзя, — резко перебил оборотень и сразу продолжил гораздо мягче. — Я сейчас должен постоянно видеть, что с тобой всё в порядке. Хочу всю тебя осмотреть и убедиться в этом своими глазами. Никак не могу успокоиться. И, вообще, ближайшие полгода Рэстану, наверное, придётся без меня обходиться. Я не хочу, не могу, больше переживать такого ужаса, как тогда, когда получил записку смотрителя и спешил со всех лап домой. Тамила в панике представила, как Шурхэн не отходит от неё днём и ночью ближайшие полгода и её затошнило. Надо было спасаться, пока не поздно. — Шурхэн! Вы…Вы же королевский Бета! У короля тоже маленький ребёнок, наш внук, но он же не бросает все дела. Так нельзя. Сегодняшняя тревога было ложной. Да куда я денусь? Тут толпы слуг и помощников. Не беспокойтесь обо мне. Я никуда не буду выходить из покоев, разве только потихоньку прогуляться в парке. А Вы спокойно работайте! — горячо проговорила Тамила. Шурхэн с сомнением посмотрел на неё, но ничего не ответил. Отпустив взмахом руки служанок, оборотень стал нежно раздевать жену. Глава 31 Барэс с верным другом Мирэмом, в сопровождении небольшого отряда, по очереди навестили всех членов совета, которые, по ранее собранным данным, не участвовали в заговоре против него. Таких было абсолютное большинство, однако, лорд понимал, что на совете они могли повести себя по-разному. Барэс собрался подготовить почву, чтобы все они действовали так, как было нужно ему, или просто были на его стороне. В каждом доме члена совета оборотень говорил взрослым членам семьи приблизительно одно и то же: что ему всего семьсот лет, ещё достаточно времени, чтобы успеть завести наследника, а если нет, то он объявит таковым своего племянника. Он убедительно, с цифрами и фактами, объяснял, как много потеряет клан от междоусобной войны. Г оворил, как стая ослабеет от неё и может оказаться уязвимой, да ещё и с более слабым вожаком, для всех своих соседей. Это сейчас граничные кланы благодушны и мирно настроены, но, едва почувствуют возможность захватить новые территории для своих семей, они её не упустят. Барэс терпеливо объяснял, что, в первую очередь, не власть свою он пытается сохранить, а восточный клан и его богатства: уберечь каждого из членов стаи и принадлежащие клану обширные территории. — Сейчас я согласен на честный поединок с братом за место альфы клана. Если он сильнее меня, то станет лордом восточных оборотней. Если нет — есть время. Нужно спокойно ждать появления моего наследника, при этом, обучая как будущего альфу и моего племянника. Прежде всего, на случай, если так и не дождёмся. Барэс обводил жестким взглядом собравшихся и продолжал: — Но! В любом случае, после моей смерти должен состояться поединок, если появятся другие желающие стать альфой нашего клана. И мой сын тоже должен будет сражаться с племянником, когда придёт время, в любом случае. Потому, что во главе нашего клана всегда должен стоять сильнейший! Это не только дань традиции, но и необходимость, чтобы сохранить нашу стаю и защитить её территорию! — в конце этой продуманной речи, обычно, шло конкретное, интересное или чем-то выгодное, именно для этого члена совета клана или для его семьи, сообщение или предложение, — Кроме того, я… Эти подходы и предложения к каждому, кто имел вес в клане, Барэс продумывал давно, ещё когда ему впервые донесли о поползновениях братца. Времени для встречи со всеми нужными оборотнями у него было мало. Барэс спешил, почти не спал. Отряд двуликих передвигался между поселениями в волчьей ипостаси, стремительными чёрными тенями мелькая между деревьев. И всё же… невольно чуткий нос искал знакомый запах в каждом следующем доме. И вот, наступил решающий день Большого Совета клана. День, когда решится: быть или не быть братоубийственной войне между своими. Как вытянулась наглая морда брата, когда большинство Совета высказалось за поединок! Барэс сполна насладился моментом. Поединок за власть и место альфы восточного клана был назначен через шесть недель. Обычно, он заканчивался гибелью одного из претендентов, поэтому традиции давали им время привести в порядок дела и попрощаться, на всякий случай. И главное, стае действительно нужен сильный вожак и результат поединка не должен быть случайным. Претендентам давалась возможность отдохнуть, потренироваться и подготовиться: укрепить тело и продумать стратегию боя. В это время любое противостояние между ними и их сторонниками запрещено и жестоко карается всей стаей. Так как, из-за шестинедельного периода перед поединком, Барэс не мог вернуться в своё поместье и отбить его, он терпеливо вернулся в дом друга и занялся подготовкой к нему. Зарина прекрасно устроилась в доме королевского Беты. Бежали дни. Постепенно, обитатели поместья Шурхэна, один за другим, пронюхали, что человечка беременна, при чём, от оборотня, и невероятно жалели её. Самка без мужа в такой период вызывала у этого народа странное и непривычное для людей отношение. О ней теперь заботился каждый! Даже немногочисленные подростки! И женщины, и мужчины! Зарина неожиданно оказалась в коконе трогательной и абсолютной заботы, да не одного самца и его семьи, а всех нескольких десятков двуликих, проживающих в поместье. Когда Тамила в разговоре пыталась пожаловаться ей на удушающую заботу Шурхэна, Зарина только печально смотрела на неё и рассказывала, к примеру, как во время завтрака она отворачивалась, не в состоянии больше есть курицу, а ей с другой стороны впихнули в рот кролика! Или говорила о том, что теперь, когда она ложится спать, на ней оказывается не меньше пяти одеял и обязательно сидит дежурный у постели. Конечно! Ведь ночью самочке может захотеться воды или в туалет. Дежурный отвечает, чтобы она, потная и разомлевшая, не встала босыми ножками на пол и не простудилась, бедняжка. Человечку напоят и отнесут на горшок на руках. Оборотницы очень сильные и им это не трудно. Даже сейчас, когда беременные человеческие самочки неторопливо прогуливались в парке, двое двуликих мужчин в волчьей ипостаси прятались за заснеженными кустами. И следили они, отряженные для этого всем поместьем, не за Тамилой, а за «ничейной» беременной самочкой. Зарина и Тамила, уже столкнувшиеся с презрением и жестоким отношением к людям, не уставали удивляться тому насколько всё изменилось, едва женщины стали носить детей от оборотня. Только что были ничтожными человечками, даже рабынями, и вмиг стали королевами. Несмотря на усиленное питание, девушки оставались худыми, необычная беременность тянула силы. По утрам обеих мучила тошнота. Но если вокруг Тамилы вертелся один Шурхэн, не подпуская никого, то вокруг Зарины роль будущего отца пыталась примерить вся мужская половина волчьего племени в поместье. О! Сначала девушка смущалась и удивлялась проявлениям заботы. Тем более, не знала, как ей прожить и куда деваться, одной, с ребёнком, в чужой стране. Но, по мере того, как о её положении узнавали, опека окружающих становилась повальной и всеохватывающей. Зарина стала пытаться избегать её. Потом она силилась отбиваться. Пыхтела и злилась, даже толкалась и пробовала драться. Однажды, привратник у ворот не пропустил её, когда она решила пойти вместе с Санни и другими девушками в храм. Как же в тот день, с утра, Тамила ей завидовала, наблюдая за сборами! Она сама не смела высунуть нос из поместья, опасаясь, что Шурхэн перестанет ходить на королевскую службу. Зарина изо всех сил стукнула вредного оборотня, перекрывшего своим телом проход через калитку, кулаком по твердокаменной груди, а тот лишь заботливо поинтересовался не ушибла ли она ручку. — Пропусти, пожалуйста! Я хочу пойти с девочками! Они там за мной присмотрят, — уговаривала Зарина. — Нет, малышка! Тебя там могут толкнуть или напугать нечаянно. Вот родишь, потом будешь ходить, куда захочешь. Хочешь, я принесу тебе карамели с гостиного ряда и красные бусы, как только освобожусь после дежурства? Это, кстати, было второе чудо, которое Зарина с Тамилой не могли понять. Нашлось много мужчин двуликих, особенно постарше, которые предложили Зарине замужество после рождения ребёнка и признание малыша своим. Теперь несколько желающих особо остро соперничали между собой за её внимание. Зарина испугалась, что привратник присоединится к ним и отрицательно покачала головой. После этого случая девушка смирилась. Сидела с ехидненько улыбающейся Тамилой в её комнате или гуляла только по дворцу или в парке. Так пролетело два месяца. Однажды, Зарина с Тамилой задрали рубашки перед зеркалом и мерялись, у кого больше появившийся небольшой, но уже заметный, животик, когда неожиданно вернулся Шурхэн. Это впервые, за всё время пребывания в поместье, после того дня, как они с Тамилой ели сырых кроликов в парке, Зарина попалась Шурхэну на глаза. И спалилась. Втянув носом воздух, Бета спросил: — Кто отец? Глава 32 — Тамила, милая, девочка должна мне признаться, от кого она беременна! — Шурхэн продолжал ласково уговаривать ощетинившуюся жену. — Ты пойми, хорошая моя, если она, человечка, понесла от оборотня, это значит, что Зарина — его истинная пара. Отец малыша её никогда не обидит, всю жизнь будет беречь и заботиться и о ней, и о ребёнке. — Да ну? Как ты обо мне заботился? — Тамила горько улыбнулась. — Ты взял меня насильно. Да, потом от твоих ласк я потеряла голову, но сначала в постель ты затащил меня без моего согласия. Может, помнишь? Я тебе сопротивлялась изо всех своих сил! А муж всю нашу жизнь считал меня виноватой в измене. Он несколько раз пытался убить нашу дочь! Он наказывал малышку за каждый мой ласковый взгляд в её сторону, считая, что это взгляд на тебя, на любовника. Он воевал с беззащитной крошкой вместо тебя, такого сильного. Я, мать, вынуждена была отвернуться от родной дочери, чтобы хоть как-то защитить её. Так ты о нас заботился? Шурхэн молчал, а Тамила тихо продолжила: — Он бил нашу Поли, и только когда мне удалось устроить так, что дочка на несколько лет уехала в пансион, я смогла, наконец, вздохнуть спокойно. Он и меня бил, сильно бил… много лет… Где же была твоя защита? И это именно ты обрёк меня, а потом и мою дочь, на боль и страдания! Сколько раз я проклинала тот день, когда попалась тебе на пути! Шурхэн не мог больше слушать. Он обнял Тамилу, осторожно прижимая лицом к своей груди, заглушая звуки, которые причиняли ему настоящую боль. Только сейчас он увидел всё произошедшее её глазами. Вдруг вспомнил первые дни Тамилы после того, как он принёс её в своё поместье, и то, что позволял вытворять с ней наложницам. — Прости меня. — надрывно прошептал. Руки мужчины перебирали волосы, губы собирали редкие слезинки со щёк. — Прости-и-и. — простонал и взял на руки. Зарина в ужасе металась в их с Санни комнате. — Она же не скажет? Не скажет? Оборотница благоразумно молчала. — Санни! — Ну. Он королевский Бета. — Санни! — Зато госпожа беременна. Под приоткрытой дверью комнаты, обеспокоенные тем, что Бета узнал про «ничейную» беременную самку, собралось пятеро самых горячих поклонников Зарины. Они время от времени, по очереди, просовывали голову в щель и успокаивали «свою» расстроенную девочку, как могли. В остальное время, ревнивые женихи изо всех сил старались не перегрызть друг другу глотки. Впрочем, беспокоились не только они. Всё поместье Беты гудело как потревоженный пчелиный улей. Зарина стала их общей самкой, забота о бедной девочке объединила всех в одну большую семью и отдавать её никто не хотел. Отправили Санни в разведку. Вскоре она вернулась. — Ну что? — Господин носит госпожу на руках и что-то шепчет ей, — доложила запыхавшаяся Санни. — Уговаривает рассказать! И точно уговорит! Неужели меня выгонят отсюда? — Зарина схватилась за голову, вцепившись себе в волосы над ушами, и, как маятник, заходила по комнате. Устала. Села на кровать. Молодая женщина представила, что её возвращают восточному лорду, потом, вдруг, стала раскачиваться из стороны в сторону и, наконец, жалобно заплакала. Сквозь тихие рыдания начала жаловаться с подвыванием в конце каждого высказывания, и оборотни под дверью прекрасно слышали каждое её слово: — Он держал меня на привязи-и-и! Он заставлял меня работать прачко-о-ой! Вода в ручье была ледяная-а-а-а! Он царапал меня до крови-и-и-и! Он меня насилова-а-ал! Я его бою-у-усь! В комнату начали просачиваться женихи. Вскоре, всхлипывающая беременная жадно обгладывала румяную тушку индейки, запивая свежеприготовленным овощным соком. Один из оборотней держал наготове большое овальное блюдо с жаренными фазанами, а на подходе Зарину ещё ожидали мелко нарезанные фрукты, политые взбитыми сливками. Объевшись до отвала, разомлевшая человечка, развалившись на сильных руках бывших служанок Хизери, была заботливо отнесена в купальню, где ей бережно умыли личико и оставили сидеть на горшке. Проснувшись следующим утром и, уже по привычке, раздражённо скинув с себя ворох одеял, Зарина бодро вскочила с постели. Тут же, завизжав, она завалилась обратно, потому что неожиданно наступила на волка. Ошалело оглядев спальню, молодая женщина обнаружила пять развалившихся на полу оборотней в волчьей ипостаси. — Ничего себе половичок постелили! Это что у нас такое? — спросила она хихикающую Санни, которая, кстати, уже оделась и собиралась убегать по делам. — Это, Зари, твои будущие мужья. — Все пятеро? — Нет, по одному. То есть, я имела в виду, каждый из них хочет, чтобы ты выбрала его одного. Эти волки, все, будут за тобой ухаживать. Ты присмотришься, и сможешь выбрать одного из них себе в мужья, хотя бы, после рождения крохи. — То есть, возле меня теперь всё время будет вертеться пятеро оборотней? — Зари, они вчера передрались до полусмерти. Не смотри, что сейчас эти волки целые. Это у них регенерация сработала. Так вот, они перегрызлись, но не смогли выяснить, кому оставаться с тобой, ну и, заодно со мной, в спальне, поэтому втиснулись все пятеро. Как видишь, улеглись на полу так, что даже ногой некуда ступить, на хвост или на лапу наступишь. А поскольку ты вчера была расстроена и еле-еле уснула, я не стала выгонять твоих ухажёров, чтобы не разбудить тебя. Так мы все и спали в одной спальне целой толпой, а я, между прочим, приличная оборотница! Ладно, разбирайся с женихами сама, мне давно к госпоже надо, — и Санни сбежала. Зарина осторожно махнула несколько раз ладошкой от себя, приговаривая: — Кыш! Кыш! Брысь! Уходите! Но оборотни только скалились, как показалось Зарине, то ли умильно, то ли насмешливо. — Ладно. Мне надо в купальню, умыться и всё такое, — человечка решительно встала и тут же мягко подбитая сзади, оказалась сидящей на мягкой тёплой спине волка и медленно поехала на горшок верхом. В поместье начались перемены. Одна за другой его покидали наложницы Беты. В основном, женщины отправлялись к своим родителям. Там, в родных поселениях, они будут свободно жить с разными мужчинами в надежде забеременеть, чтобы, если повезёт, выйти замуж и создать семью. Зарина от новых подруг — оборотниц, из прислуги, слышала много душещипательных историй про то, как бывало женщина по уши влюблялась в мужчину, с которым жила, но была безжалостно брошена и изгнана ради той, которая понесла щенка. Сейчас на глазах у Зарины эти истории нашли своё живое подтверждение. Некоторые наложницы, видимо, искренне любили Шурхэна. Зарина видела, как одна из девушек горько рыдала, умоляя мужчину оставить её рядом, хотя бы как прислугу. — Прошу, Шурхэн! Я люблю тебя! Я никогда не была среди тех, кто обижал твою жену. Прошу, позволь мне остаться в поместье, чтобы хотя бы иногда видеть тебя! Шурхэн! — прекрасная оборотница плакала, обнимая Бету, а когда он оторвал от себя её цепкие руки, не в силах устоять, опустилась на пол, плача у его колен. Зарина, наблюдая за этим душераздирающим прощанием, растроганно захлюпала носом, и была тотчас подхвачена на руки одним из поклонников и отнесена в противоположную часть дворца, подальше от печальной картины. — Пусти! Поставь! Я хочу досмотреть! Я должна потом Тамиле рассказать. У-у-у-у, дурак хвостатый! — Зарина выгибалась и дрыгала ногами безуспешно пытаясь слезть с мощных ручищ, но непросто, оказалось, вырваться из лап одного из заботливых женихов. Тамила ничего не говорила Шурхэну. Отправить наложниц по домам — это было только его решение. — Я не знаю, зачем он это делает, — задумчиво говорила Тамила подружке. — Думает, что я ревную? Хочет мне что-то доказать? — Да… Непонятно, что у оборотней в голове. Мне моя пятёрка двуликих совсем жизни не даёт. Только у тебя и могу от них спрятаться. Сидят сейчас, небось, под дверью, потому что твой муж поубивает их, если в эти покои войдут без его разрешения. А ты не хочешь муженька своего прямо спросить? Мол, «дорогуша, а почему ты красоток своих блохастых разбазариваешь?» — хихикнула Зарина и получила от подружки подушкой. — Ах, ты так? — девушка схватила вторую подушку и замахнулась на Тамилу. — Это ещё что такое?! — услышала она грозный рык Беты, который опять так не вовремя вошёл в комнату. За его спиной тут же послышалось предупреждающее рычание пяти волков. — Да не трону я вашу беременную самку. Но чтобы я её здесь больше не видел! — он кивком головы, приказал Зарине топать на выход. — Шурхэн, я первая начала! Это же, просто игра! — попробовала заступиться за подругу Тамила. — Тебе можно, а ей, даже в игре, нельзя. Я больше никогда и никому не позволю тебя ударить, даже в шутку. Не волнуйся, успокойся, малышка, давай я тебя лучше покормлю. Я сегодня задрал молодого оленя. Тебе уже несут свежее мясо. — Я тоже хочу оленя! — донеслось до Тамилы из коридора восклицание, уносимой от греха подальше, подруги. Вечером у Зарины было два оленя. Глава 33 Зима была снежная. Местом поединка за место альфы клана выбрали поляну у ручья, рядом с поместьем восточного лорда. Снег пушистым белым покрывалом накрыл и землю, и деревья, и замёрзшую кромку льда по берегам ручья. Сам ручей неистово бился в оковах мороза, не позволяя себя заледенить, чем пользовались прачки. Барэс заметил, как, обмотанная крест-накрест тёплой шалью, юная девушка полощет бельё, и на какую-то сумасшедшую минуту ему показалось, что это Зарина. Мелькнула знакомая нотка аромата. Оборотень не спеша подошёл. Он узнал её. Та самая девушка, что стояла на заднем дворе рядом с мерзким парнем и его драгоценной человечкой в тот день, когда он впервые в жизни приревновал. Девушка испуганно сжалась и поклонилась: — Здравствуйте, господин! Он понял, что едва слышный аромат Зарины идёт от шали. Видимо его девочка носила её, когда работала в прачечной. Он инстинктивно потянулся, чтобы коснуться носом так волшебно пахнущей вещицы, а испуганная девушка подняла руки в защитном жесте, не понимая, что оборотень собирается сделать. И Барэс увидел её руки, красные, скрюченные от холода пальцы. Оборотень медленно, чтобы не напугать прачку ещё больше, взял их в свои ладони, согревая и осторожно поглаживая, очень ласковым голосом спросил: — У Зарины тоже были такие руки? Алли немного осмелела от такого нежного обращения. Заговорила охотно и немного смущённо: — Да-а… Ну, а какие? Когда стираем, щёлок разъедает, а когда полощем суставы от холода сводит. У всех прачек руки одинаковые. Только Зарина недолго стирала, наверное, следов не останется, — девушка замерла ненадолго, подумала и решилась спросить. — А где она? Говорят, Вы её разорвали и съели, но я не верю. Вы же её тогда искали. Думаю, она всё же сбежала, да? — Сбежала… Я найду её. На поляне начали появляться члены совета. По правилам на таком поединке, где шёл бой за место лорда клана, кроме них, обязательно должен присутствовать Альфа-король или его Бета. Все знали, что у короля сыну и года ещё нет, а в этот период времени оборотня от семьи может оторвать только война, при чём не всякая, а лишь угрожающая его самке и детёнышу. Значит, все были уверены, что прибудет Шурхэн, королевский Бета. Барэс хорошо знал этого мальчишку. Точнее, уже взрослого мужа, но по сравнению с ним, семисотлетним, Шурхэн, которому ещё не было и сотни, казался Барэсу юным. Оборотни совета, находясь в волчьей ипостаси, образовали ровный круг и терпеливо ждали. В центре поляны лежал нетронутый белый снег, который вскоре окрасится чьей-то кровью. Барэс, отпустив прачку, сбросил одежду и обернулся. Спокойно направился в середину обозначенного круга, оставляя на снегу одинокую цепочку своего следа. Последние четыре дня превратились для Шурхэна в ад. Он проклинал восточный клан, всех его членов вместе и каждого по отдельности, особенно Барэса и его братца, которые так не вовремя решили меряться силами. Король Рэстан даже не думал ехать на поединок. Он не отходил от Поли и ребёнка дольше, чем на пару часов, и то неохотно. Брать в дальнюю дорогу драгоценного крошечного наследника и пару было просто невозможно, поэтому ехать к восточным пришлось Шурхэну. Оставить свою беременную Тамилу, да ещё и после того, как настолько сильно провинился перед ней, что казалось и жизни не хватит, чтобы загладить вину, оборотень даже помыслить не мог. Тамила поехала с ним. В отличие от обезумевшего от беспокойства Беты, его беременная жена наслаждалась путешествием. Они двигались невероятно медленно и плавно. Если бы не необходимость держать, завёрнутую в меховой кокон беременную самочку, Шурхэн бежал бы впереди экипажа, проверяя наличие кочек на дороге и любых неровностей, и лично направлял бы лошадей. А так, он только орал, как ненормальный, что откусит вознице голову, или грозно рычал, едва карету чуть встряхивало. Иногда, в пути их обгоняли другие повозки. Удивлённые, мягко говоря, неспешным движением кареты, оборотни спрашивали, что случилось, и не нужна ли помощь, но, когда узнавали от возницы, что в салоне беременная самочка, понимающе кивали и ехали дальше. Постоялый двор очень заинтересовал Тамилу. Ей даже удалось, выбраться из меховой полости и немного побродить по нему, пока Шурхэн договаривался о комнатах и обеде для них. Она как раз гладила кошку, устроившуюся на дровяном штабеле, когда была подхвачена на руки. — Даже на минуту тебя оставить нельзя, — пробурчал муж. — Я хочу немного пройтись сама. Пусти! Поставь! — возмутилась женщина. Тут же оказалась на ногах, но рука оборотня осталась на талии. — Хорошо. Давай прогуляемся, — покладисто согласился он. Второй рукой он удерживал руку Тамилы под локоть. Вот так, словно они стали в пару, собираясь танцевать, Шурхэн с женой бродили по постоялому двору, пока женщина не нагулялась и не осмотрела всё, что захотела. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Сильно устала? — обеспокоенно спрашивал Шурхэн, когда они уже лежали в мягкой постели, после плотного обеда. — Всё хорошо. Мне очень нравится это путешествие, — отозвалась довольная Тамила, зевая, — Давай спать. В доме восточного лорда Бету и его жену, как самых дорогих гостей, устроили в хозяйских покоях. Тамила с огромным любопытством рассматривала дом, о котором ей столько рассказывала Зарина. На Барэса ей тоже хотелось посмотреть, но Шурхэн даже слушать не хотел, чтобы взять её с собой на поединок. — Это зрелище не для беременной самки. И, вообще, милая, мы в чужом доме. Поэтому, мне будет спокойнее, если ты посидишь в этой комнате, пока я буду занят делами клана. Потом мы с тобой вместе погуляем, Тами, где захочешь и сколько захочешь, договорились? — Хорошо, потом погуляем вместе, — обманчиво согласилась Тамила. У неё было поручение от Зарины. Но выполнить его нужно было тайком от мужа. Шурхэн нехотя оставил жену и отправился к месту поединка. Барэс и его брат уже стояли друг напротив друга. Они демонстрировали свою силу и боевой настрой, рыча и скаля зубы. Едва появился Бета, начался бой. Снег взвивался и оседал кровавой пылью вокруг яростно рычащего клубка мощных волчьих тел. Огромные лапы наносили беспощадные удары, а крепкие челюсти клацали, оставляя кровавые рваные раны на шкуре противника. Наконец, Барэс прижал брата к земле, зажав зубами открытое горло. Тамила выскользнула из комнаты с большой холщовой сумкой в руках и отправилась по заранее намеченному маршруту. — Та-а-ак… Спуститься на первый этаж… Выйти через маленькие двойные боковые двери за лестницей. Пройти сквозь высокую серую калитку на задний двор. Мимо конюшни справа. — Тамила тщательно вспоминала дорогу, как ей подробно и несколько раз объяснила Зарина. — Здравствуйте! Это прачечная? Мне нужна Алли, — вежливо спросила Тамила, открывая тяжёлую дверь крайней постройки на заднем дворе. Изумлённые женщины рассматривали дивную шикарную гостью, в длинной белой шубе, со свисающими из-под круглой меховой шапочки, сверкающими на солнце бриллиантовыми серьгами. Через узкое плечико, выделяясь на белом меху была перекинута чёрная коса, по всей длине перевитая нитью с мелкими бриллиантами. — Алли — это я, — нерешительно выступила вперёд одна из прачек. Тамила улыбнулась ей и протянула объёмную холщовую сумку: — Тебе Зарина подарки передала. Глава 34 После окончания поединка и официального признания альфы восточного клана, Шурхэн торопливо вернулся в комнату, где оставлял жену, и сразу понял, что его непослушная непоседа куда-то ушла. — И ведь даже не накажешь её как следует, беременную! Отыщу и больше ни на шаг не отойду, пусть хоть все лорды, вместе взятые, между собой передерутся, — досадливо буркнул Бета и повёл носом определяя направление поиска. Тамила в это время сидела в рабочей столовой на заднем дворе, в окружении, таких родных и понятных ей, людей. Ей, на единственный стул с высокой спинкой во главе стола, заботливо подложили, наполненную крупой подушку, уважительно предложили нехитрое угощение, от которого, правда, гостья вежливо, но твёрдо, отказалась. Женщина охотно рассказывала людям последние новости человеческого государства, ведь она прибыла оттуда позже всех присутствующих. При этом, у Тамилы было странное ощущение, что она, рассказывая, словно гостит дома. Сказала она несколько слов и о Зарине. Не вдаваясь в подробности, сообщила, что девушка сейчас проживает в хорошем месте, благополучно устроена, беременна и скоро выйдет замуж за оборотня. Женщины сидели на лавках вдоль длинного стола, поближе к Тамиле. Они с любопытством и лёгкой завистью рассматривали разложенные на столе подарки для Алли: вышитая рубашка, красивые гребешки, разноцветная фигурная карамель, красивые бусы из полудрагоценных камней и большой глиняный горшок. Увидев горшок Тамила быстро пояснила: — Это мазь, лечебная, для рук. Зарина сказала, это — подарок для всех прачек. Она только десять дней годная. Руки нужно мазать на ночь и обматывать чистыми тряпицами. Лекарство снимет боли в суставах и кожу подлечит. Конечно, надолго этого лечения вам не хватит, но хоть немного поможет и точно облегчит жизнь на несколько месяцев. Мужчины держались подальше от Тамилы, стояли ближе к стенам и двери, но тоже не сводили глаз с гостьи, с интересом слушая новости с родных краёв. Вдруг, входная дверь в столовую распахнулась, едва не слетев с петель, и внутрь ворвался взбешённый Шурхэн. Тамила испуганно сжалась. Оборотень был страшен: полуобратившийся, шерсть дыбом, взгляд убийственный, клыки обнажены, когти выпущены. Люди заорали, в ужасе полезли под стол, за угловую печь, забились во все возможные щели, в страхе закрываясь руками, если больше нечем было. Бета сразу понял — его женщина вне опасности. Шерсть сразу прилегла, потом вовсе исчезла. Когти медленно втянулись, лапы превратились в руки. Строгий взгляд мужчины упирался в жену. Тамила, порядком испугавшаяся в первый момент, едва поняла, что муж успокаивается, немедленно обнаглела. Да уж, к хорошему быстро привыкают. — Ты зачем мне людей распугал? Что? Мне уже и поговорить со своими спокойно нельзя? За дверью меня подожди! На это Шурхэн только молча подошёл, сердито взял её на руки и понёс обратно, в дом лорда, в выделенные им покои. Тамила попробовала возмутиться: — Я ещё здесь не закончила! Подожди, пожалуйста! Дай ещё с людьми поговорить! — Р-р-р-р, — так утробно грозно прорычал Шурхэн, не замедляя шаг, что Тамила враз притихла, внезапно сообразив, что муж страшно сердит. Его ручищи так сильно прижимали к себе женское тело, что Тамила стала опасаться, что скоро размажется по оборотню как масло, её наглость развеялась, как дым. — Шурхэн… — робко прошептала. — Р-р-р-р, — прозвучало, как окрик «что?». — Ты очень сильно сжимаешь. Мне немного больно, — тихо произнесла Тамила, и легонько погладила мощный затылок, на котором лежала её ладонь. Шурхэн немного ослабил хватку. — Я сказал сидеть в комнате. Почему вышла? — наконец, достаточно успокоился оборотень, чтобы спросить. — Скучно стало, — соврала Тамила, не желая рассказывать про Зарину и её поручения. — Вот, будешь теперь сутки сидеть взаперти, до самого отъезда домой, вместо того, чтобы гулять со мной по поместью и присутствовать на празднике в честь альфы, — сердито произнёс Шурхэн. Барэс устало возвращался к себе. Поединок позади, все дела переделаны, его сопровождение устроено на новых местах. Большинство его отряда останется жить в поместье, вместо погибших при вероломной попытке братца захватить власть. После поединка, самое тяжёлое для Барэса было не столько принять смерть родного брата от его клыков, сколько сообщить о гибели отца и мужа его семье. Они были от разных матерей, родились с разницей в несколько сот лет, не росли и не жили вместе. Настоящей братской близости между ними не было совсем. Но волчонка, племянника, Барэсу было жаль… и самку брата тоже. Она выла сейчас на поляне над остывающим телом. Тамила слышала этот тоскливый волчий вой. Она, наказанная мужем за самовольную вылазку без присмотра, сидела совсем одна в выделенной для них с Шурхэном комнате, запертая мужем на ключ. Невесёлая узница, скучая, медленно подошла к окну. Сложив ладони на ещё небольшом животике, устало упёрлась лбом в холодное стекло, разрисованное морозными узорами. Хорошо слышный ей протяжный громкий звук вскоре перешёл в тонкий жалобный скулёж. На душе молодой женщины скребли кошки. Оказывается, Тамила успела привыкнуть к теплу и заботе, которые уже два месяца в избытке получала от мужа изо дня в день. Его неожиданная строгость, стала для неё сокрушительно неприятной и неожиданной, словно ведро холодной воды на голову. Было досадно. Тамила так надеялась посмотреть на оборотня, о котором ей столько рассказывала Зарина, во время торжества в честь альфы восточного клана. Счастливое настроение, которое не покидало с начала нежданного путешествия, бесследно исчезло. Тоскливый волчий вой не добавлял радости. Наоборот, он пробирал тоской и печалью до самых печёнок, и беременная женщина невольно начала вспоминать всё самое плохое в своей жизни. Вдруг, её будущее тоже стало казаться мрачным и безрадостным, как этот вой. По щекам одна за другой покатились слёзы. И вот уже, вся такая несчастная, Тамила рыдает в голос. Шурхэн, верный своему решению, запер Тамилу и уселся прямо на пол, подперев спиною дверной косяк. Она не знала, что муж сидит за дверью. Нет, он больше не отойдёт от своей женщины, не станет подвергать свою девочку опасности в чужом поместье, не будет занят делами, когда единственное место, где он действительно сейчас нужен — рядом со своей беременной женщиной. Не каждому оборотню даже раз в жизни выпадает счастье позаботиться несколько месяцев о самочке, которая носит ребёнка, а для всех иных важных дел есть тысячелетия бесконечно долгой жизни. Ему было неприятно наказывать её, но проучить негодницу нужно. «Пусть немного побудет одна, хорошо подумает над своим поведением», — рассуждал Шурхэн, сидя под дверью. Потом, через часок, он войдёт и позволит ей попросить прощения, а после, так и быть, простит и разрешит пойти на праздник. Мимо, по коридору, туда-сюда сновали деловые слуги, выполняя поручения гостей, подготавливая вечернее торжество. Далёкий вой вдовы рвал душу. Вдруг, Шурхэн услышал странные звуки. Через несколько мгновений он понял, что это за дверью рыдает его жена. В тот же миг оборотень взметнулся на ноги, повернул ключ и ворвался в комнату, обмирая от ужаса и перебирая тысячи предположений о том, что могло случиться. Заорал: — Что?! Испуганная громким ударом о стену резко распахнувшейся двери, Тамила, стремительно отвернувшись от окна, подняла зарёванное лицо, сразу прекратив плакать, не понимая откуда ей ждать неведомую опасность, так взбудоражившую мужа. Крикнула: — Где!? Шурхэн быстро несколько раз провёл руками по телу, проверяя на наличие повреждений или жара, из-за которых могла рыдать Тамила. Она упала? Ударилась? Заболела? Простудилась? Рыкнул нетерпеливо: — Как!? Тамила отпихивала от себя быстро шарящие по ней лапищи мужа, не понимая, чего это он её щупает, как ненормальный. Возмутилась, что оборотень вертит её во все стороны: — Зачем!? После такой содержательной беседы оба ненадолго замолчали, внимательно вглядываясь друг в друга. Шурхэн собрался первым. — Ты плакала. На вопрос было мало похоже, но Тамила осторожно кивнула. — Да. Шурхэн бережно взял её лицо в ладони. Какая она жалкая! Глазки мокрые, носик красненький и шмыгает, пухлые губки подрагивают. — Почему, маленькая? И вот, что ему на это ответить? Сам же запер… — Грустно было. Ты ругал… Одна в чужом доме… Вой за окном… Тоска… — Прости… Прости меня, девочка моя, хорошая моя! Я был не прав. Только не плачь больше. Хочешь кушать? Тамила покачала головой. — А чего хочешь? — Шурхэн уже ласково обнимал жену и нежно прижимал к груди, поглаживая по спине. — Погулять хочу, — нерешительно ответила и совсем тихо шепнула, — и на праздник пойти тоже хочу. — Одевайся, — вздохнул Шурхэн, поняв, что не задалось наказание, сорвался. — И штаны тёплые не забудь пододеть. Глава 35 Это был первый праздничный приём в стране двуликих, на котором собиралась присутствовать Тамила. Шурхэн, в душе недовольный тем, что пошёл на поводу у жены и слишком размяк от её слёз, пытаясь сохранить остатки строгости, грозно предупредил, что как только начнутся танцы, он уведёт её в покои. Тем более, оборотню не хотелось, чтобы его беременная самочка прыгала и кружилась среди толпы. А так, и, хоть какую-никакую, строгость проявит и жену из опасного, в её положении, места уведёт. Тами с мужем не спорила, мудро решив, что там видно будет. Она старательно наряжалась и прихорашивалась с помощью горничной, любезно предоставленной в распоряжение жены королевского Беты смотрителем поместья лорда. Сколько ни пыталась Тамила выпроводить из покоев Шурхэна, пока она собирается, но всё, чего добилась — муж развернул широкое мягкое кресло высокой спинкой к зеркалу и устроился в нём. — Я не смотрю, Тами. Наряжайся, — Шурхэн прикрыл глаза и, вскоре, даже задремал под тихое довольное воркование женщин у зеркала. Тамила, румяная с мороза и чрезвычайно довольная дневной прогулкой, между делом с удовольствием расспрашивала оборотницу о жизни в поместье и потихоньку выпытывая побольше о лорде Барэсе и событиях в клане в последние два месяца. Они с Зариной, проводя много времени вдвоём, много говорили обо всём, и Тамиле интересно было побольше узнать про мужчину, который сделал подруге ребёнка. Женщина подозревала, что по возвращении её ждёт настоящий допрос обо всём. Общество оборотней поначалу показалось Тамиле скучным и высокомерным. Столы ломились от всевозможных угощений, особенно мясных блюд, но проводить весь вечер за поглощением пищи было невероятно скучно. Женщин, среди присутствующих на празднике, было много, но ни одна из них не была так красиво одета, как Тамила. Платье для неё Зарина месяц вышивала золотыми и серебряными нитями, вплетая в узор крошечные бриллианты, чуть ли не спала с ним. Знала бы она, что впервые Тамила оденет его в доме Барэса! — Пусть эти оборотницы знают наших! Ты у меня будешь самая красивая Тами! — приговаривала Зарина, вышивая. Тамила чувствовала на себе завистливые и восхищённые взгляды местных красоток. И дело не только в платье. Она — жена королевского Беты, да ещё и беременна вторым ребёнком. Им было чему завидовать. Даже мужчины поглядывали на человеческую женщину с восхищением. Шурхэн даже немного напрягся, но тут Тамила вовремя удачно шепнула ему: — Я же тебя не подвела? Достаточно хороша для должности твоей жены? После её вопроса мужчине почти захотелось поблагодарить всех, кто любовался его женой, за то, что своими взглядами подарили малышке уверенность в себе и такую удовлетворённую улыбку. Ну… по крайней мере, оборотень, хотя бы, перестал предупреждающе скалить клыки в их сторону. В углу бального зала стоял клавесин. Осмелевшая Тамила подошла к инструменту и робко заиграла нежную любовную песню. Чуткие оборотни притихли, прислушиваясь. А едва женщина, почувствовав одобрение, запела, гости праздника сразу прекратили разговоры и развернулись к ней. Шурхэн заслушался, с восхищением открывая свою пару с совершенно новой стороны. — А что я вообще о ней знаю? — прошептал он себе под нос, загораясь неистовым желанием узнать как можно больше. Альфа восточного клана вошёл незамеченным. Всё внимание его гостей было приковано к поющей человеческой женщине, подыгрывающей себе на клавесине. Он тоже с удовольствием прислушался к весьма и весьма приятному голосу и вдруг, ноги сами понесли его к певунье. Манящий аромат, так похожий на запах его человечки, витал вокруг этой незнакомой женщины. Барэс, не совсем соображая, как зачарованный, шёл, улавливая носом притягивающие нотки волнующего запаха. Лорда заметили, со всех сторон раздались громкие приветственные возгласы. Восточная стая чествовала своего альфу. Но Барэс словно не слышал. Он уже подошёл и обнимал растерявшуюся Тамилу, по-хозяйски высоко приподняв её со стула у клавесина. Лорд зарывался носом в затейливую вышивку на груди, где приятный аромат слышался наиболее сильно. — Чья бы ты не была, девочка, я забираю тебя в свой гарем! Ты невероятно пахнешь, милая! — проурчал Барэс, в возникшей в бальном зале абсолютной тишине. Все гости ясно слышали каждое его слово. От такой наглости Шурхэн на несколько секунд будто окаменел. Потом взревел так, что задрожали стекла и мгновенно обратился, так, что клочки ткани его парадного костюма разлетелись по залу. Гости расступились так быстро, словно вода схлынула, прижались к стенам, но не расходились, снедаемые любопытством. Барэс тоже обернулся на рёв, перед этим бережно поставив Тамилу на ноги. Завидев оборотня в волчьей ипостаси и боевой стойке, зарычал в ответ, сбрасывая одежду и превращаясь. Но женщина уже знала особенности оборотней и сообразила, что Барэс Зарину на её платье унюхал. Она быстро подбежала и встала между волками. Недовольное грозное рычание раздалось и спереди, и сзади Тамилы. Все двуликие, затаившиеся в зале, казалось, даже не дышали. Они опасались попасть под горячую руку, но не уходили, так как умирали от любопытства. Члены совета клана полуобернулись и чуть приблизились, готовясь вмешаться в грядущую схватку, чтобы не допустить гибели и своего лорда, и королевского Беты. И то, и другое, могло привести к уничтожению всего клана. Маленькая человеческая женщина стояла между двух огромных рыкающих хищников с оскаленными клыками и горящими дикой яростью глазами. — Шурхэн, — дрожащим голосом позвала, и, наполненная тихим ужасом и отчего-то понимая, что должна пояснить, быстро затараторила. — Это из-за платья, наверное. Мне его Заринка целый месяц шила-вышивала. Вот её запах и въелся. Она, подружка моя, от него беременная, от этого твоего лорда восточного, Барэса. — Зарина? Моя девочка живёт в твоём доме, Бета? — за спиной Тамилы вдруг раздался уже вполне человеческий голос. Она, обернувшись, увидела совершенно обнажённого мужчину и быстро отвернулась, чтобы тут же уткнуться носом в голую грудь своего мужа, также вернувшего себе человеческий облик и абсолютно раздетого. Впрочем, мужчин нагота не смущала. Шурхэн настолько крепко прижал к себе жену, что она даже шелохнуться не могла. Одна его рука собственнически обнимала Тамилу за талию, а вторая обхватила пятернёй за голову и буквально впечатала её в тело. У Тамилы еле получалось дышать, не то, чтобы говорить. Но она чувствовала, что сейчас лучше стоять тихо и не пищать. — Так это ты, тот самый мучитель, который молоденькую человечку держал на привязи, заставлял тяжело работать прачкой, нежными человеческими ручками в ледяной воде возиться, царапал крошку до крови и насиловал? Тот, которого она так отчаянно боится, что сбежала даже беременная? — спрашивал Бета насмешливо и едко. В Шурхэне сейчас говорила ревность. Он никогда серьёзно не относился к обвинениям Зарины в сторону отца её будущего ребёнка. Работала прачкой? Так все рабыни работают, и прачками, в том числе. Насиловал? Так все оборотни человечек… Царапал? А как не оцарапаешь, когда от сильного удовольствия когти сами, бесконтрольно вытягиваются? Его Тами тоже иногда с царапинами ходит, даже сейчас. Терпел эту юную вертихвостку в доме только потакая капризам беременной жены. И, кстати, сам бы эту егозу привязывал. Все проделки жены — её вина. Даже в сегодняшнем непослушании, когда Тами к прачкам сбежала, эта негодница виновата. А как она сейчас пятью его воинами вертит? Как псы служебные у неё под ногами. Он бы ей. Если бы ему удалось раньше узнать, от кого беременна эта беспокойная самка, он давно бы вернул её в восточный клан. Тогда и поединка сегодняшнего не было бы. Но сейчас Шурхэн дико злился на Барэса за его выходку с Тамилой. — Да. Это всё я, — голос Барэса стал хриплым. — Не понял. Там… мне показалось… что-то про беременность. — Не показалось. Человеческая самка твоя в положении. В мой дворец, прислугой для жены, Зарина попала из Человеческого квартала. Видимо, девчонка вернулась туда, после того, как от тебя сбежала. Я бы вернул её отцу будущего ребёнка, но кто он, Зарина мне не признавалась, — ответил, упрекая взглядом жену в сокрытии такой информации, Шурхэн. Он понемногу успокаивался, его объятия стали свободнее, и Тамила тут же воспользовалась этим, чтобы немного повернуть голову и вставить пару слов. — У неё сейчас целых пять женихов. Каждый согласен взять её в жёны и растить малыша, как своего. Все настолько прекрасные и достойные мужчины, что моя бедная Зариночка никак не может выбрать, а, может, уже и выбрала, пока мы путешествуем, — чрезвычайно довольная тем, что вместо подруги как следует ответила этому монстру, Тамила довольно улыбнулась. Пусть теперь локти кусает! — Видимо, придется продолжать праздник без лорда, — задумчиво протянул Шурхэн. — Впрочем, милая, тебе пора отдыхать. Твой первый выход в свет меня очень впечатлил, поистине незабываемо. Не заботясь о том, что вышагивает в толпе разряженных гостей совершенно голым, Шурхэн подхватил жену на руки и направился в отведенные для них покои. А Барэс уже несся по лесу. Глава 36 Во второй раз, меньше, чем за три месяца Барэс стремглав летел в столицу. Это он-то всегда считал себя выдержанным и спокойным? С появлением в его жизни Зарины вся выдержка и хвалённое спокойствие разбились, словно хрустальный кубок, брошенный оземь — вдребезги! За все его семьсот лет такого накала ощущений с ним, уважаемым лордом Восточного клана, не было! Да уж, чего говорить, он не оставался перед стаей и всем советом без штанов уже лет пятьсот. Бета… Ему простительно, не перешагнувший и сотый свой юбилей, он ещё мальчишка перед ним, Барэсом, хоть очень силён, конечно. Восточный лорд раньше никогда не терял контроль над своими эмоциями и чувствами, в любой ситуации, всегда учитывал последствия. «Богиня! С того дня, как мой нос повернулся в сторону этой несносной человечки Зарины, я сам себя не узнаю. Я никогда и никого так не хотел! Жаль, не сразу понял, насколько мне нужна эта, именно эта, самка. Р-р-р-р… Не знаю, что сделаю с этой нахалкой и как накажу её за побег» — думал Барэс, широкими неслышными прыжками преодолевая милю за милей. Ночной лес стоял в снегу. По бокам укатанной лесной дороги лежал нетронутый белый ковёр. Тишина и безмолвие. Только бледная луна, придавая окружающему голубоватое сияние, сопровождала оборотня в пути. «Она же беременна! Неужели правда? Не поверю, пока сам не унюхаю», — Барэс боялся впускать в своё сердце такую долгожданную радость, опасаясь горького разочарования. — «Если это правда, то всё случилось в нашу последнюю ночь. Как я мог не проверить её живот, уходя! Просто уже не верил… Да ещё ревновал и злился за то, что палкой на меня замахивалась». - метались в голове беспокойные мысли и волк ускорял бег. Он, не задерживаясь, миновал постоялый двор на середине пути до столицы, ещё до рассвета. Даже на миг не возникло мысли остановиться и передохнуть. Если бы он не поспал немного перед праздником после поединка и решения самых насущных вопросов, из-за чего и опоздал вечером к гостям, он мог бы и не выдержать такого темпа. Загнал бы себя, как лошадь. «Всю душу мне перевернула, заноза человеческая! После её побега не хотел ни одной самки! А она, единственная, которая так желанна и нужна, сейчас в чужом доме с какими — то пятью. Та-а-ак, спокойно, спокойно, нужно держать себя в руках. Возможно, эта маленькая ветреная поганка действительно носит моего волчонка… Нет! Ну, Богиня, почему она убежала? Я же отправил к Зарине служанку, и та позаботилась о ней: накормила, одела! Что не так? Невозможно понять этих человечек!» Ревность при мысли о других мужчинах скручивала Барэса так, что он сбивался с бега. Ближе к обеду он, совершенно обессиленный упал у ворот поместья Беты, не в состоянии даже двинуть лапой, и отключился. Очнулся восточный лорд на ворохе сена в конюшне, куда его затащили сердобольные охранник и конюх. Волк встряхнулся, прогнулся вытягивая лапы. Оглядел место, где оказался. Понял, что угодил в конюшню и. замер, услышав снаружи переливы звонкого женского смеха и знакомый голосок. Зарина! В душе Барэса поднялась сокрушительная волна счастья, которая перекрыла на миг дыхание волка. Однако, были, в доносящихся с улицы звуках, какие-то тревожащие его нотки. Барэс с оглядкой подкрался к воротам конюшни и осторожно осмотрел окрестности. В парке поместья, по узким заснеженным дорожкам, со звонким смехом его человечка Зарина каталась на маленьких детских саночках, которые тащил оборотень в волчьей ипостаси, споро бегущий впереди и держащий в зубах длинную верёвку от санок. Ещё двое волков носились по бокам, оберегая девчонку от падения. У Барэса так челюсть отвисла, что на снег даже упала капля слюны. — Что болезный, очнулся? — подошёл к ошалевшему лорду конюх. — Пойдём, тебя у нас на кухне накормят, а потом расскажешь, что с тобой приключилось. Санки с Зариной, тем временем, подвезли к ступеням. Навстречу разрумянившейся, смеющейся девчонке, из открывшейся двери парадного входа, выбежал ещё один крепкий молодой мужчина. — Я ещё хочу! — капризно накопылила нижнюю губку девушка. — Лапушка, тебе пора покушать и поспать после обеда. А завтра мы ещё тебя покатаем, — уговаривал Зарину мужчина, уверенно вытягивая её из санок. Оборотни в волчьих обличьях мягко подпихивали упрямицу заснеженными мордами под зад. Когда за всей этой компанией захлопнулись двери парадного входа, Барэс пришёл в себя и нерешительно пошёл вслед за конюхом к чёрному входу, на кухню. Оборотню хотелось, прежде всего, кинуться к девушке, поднять юбки и уткнуться носом ей в живот, чтобы проверить рассказ о беременности. Но, судя по тому, что он увидел, приблизиться к Зарине будет совсем непросто. Четверо двуликих, которых он увидел рядом с ней, были Барэсу немного знакомы. Эти оборотни, что так заботились о его женщине, были из отборной королевской охраны. Видимо, перешли к Бете после службы у его отца, бывшего короля двуликих. Где-то ещё неизвестный пятый бродит… Лорд с некоторым удивлением понял, что нахрапом в этот раз не пройдёт. Пока Барэс шёл вслед за конюхом на кухню, он набросал по-быстрому в уме основной план действий на ближайшее будущее. Для начала, решил попытаться ненадолго обосноваться в поместье Беты. Тот со своей Тамилой только через неделю домой приползёт и, возможно, сможет помочь. Потом, нужно изучить обстановку и найти способ подобраться к Зарине. И, наконец, исхитриться и обязательно забрать эту несносную девчонку домой. А потом он сам её покатает на саночках! Уж так покатает… Барэс взял штаны и рубаху со специальной полки для оборотней после оборота. Такие этажерки с одеждой были на входе почти во всех помещениях двуликих, и конюшня не была исключением, с той разницей, что в конюшне лежало старьё, а в господском доме — отличные, часто совсем новые вещи. Измученное состояние после бешенной гонки и старая поношенная одежда создали у конюха и главного смотрителя поместья ошибочное впечатление о пришлом оборотне. Они не узнали в Барэсе лорда и сильного альфу. — Я должен поговорить с королевским Бетой. Вы позволите мне подождать его в вашем поместье? — спросил Барэс главного смотрителя во время сытного обеда, которым его угостили на кухне. — У нас сейчас не хватает подсобных рабочих: колоть дрова, чистить камины, носить тяжести. Раньше всю чёрную работу выполняли человеческие рабы. Сейчас наш господин отправил их всех в загородное поместье, подальше с глаз госпожи, а то, не приведи Богиня, расстроится наша хозяйка. Только одна человеческая служанка и осталась, Заринушка. Вот сейчас за десертом для неё придут, — смотритель отвлёкся от потрясённого Барэса на проверку готовности любимого десерта для человеческой служанки. Оборотень продолжал, незаметно для себя, пережёвывать пищу, внимательно наблюдая за происходящим. Тем временем, смотритель лично вручил поднос с лакомством, подоспевшей на кухню, Санни. — А что сама прибежала, а не один из женихов? — спросил у неё смотритель. — Они дерутся, кому за десертом идти, чтобы потом Зари кормить им с рук. Я им всё удовольствие сейчас испорчу. Замучили нашу девочку своей заботой и постоянными драками между собой, — фыркнула Санни и убежала. — Если согласны, могу оставить вас в поместье чернорабочим, а то оборотней на эту работу ещё не всех набрали, — повернулся смотритель к Барэсу и, заметив его изумлённую физиономию, пояснил — Удивляетесь, что за человеческой служанкой ухаживаем? Так, наша маленькая Зари беременна, от оборотня. Сильный малыш, вчера впервые пошевелился, а уже всех пятерых женихов к полу пригибает, когда Заринка злится. — А его отец что же? — хрипло спросил Барэс. — Так изверг он! Лапушку нашу на привязи держал! Царапал когтями своими человечку слабенькую, без регенерации! Работой тяжёлой и опасной девочку загружал! А сам, гадёныш, всё с гаремом сутками забавлялся. Еле ноги унесла от этого мучителя наша малышка. Да с таким отцом, она бы этого малыша потеряла! Ну ничего, мы её в обиду никому не дадим. Пока она беременная, всем поместьем присматриваем. А родит — замуж выйдет, за кого сама захочет. За ней тут многие вздыхают. Хороша девочка! Затейница! Только пятёрка королевских охранников всем воздыхателям шкуры уже подпортила. И между собой они дерутся, всё разобраться не могут. Ничего, Заринка наша пока забавляется. Ну пусть дитя тешится… Лишь бы не грустила, да того тирана, который её совсем не ценил, не вспоминала, — смотритель вздохнул, махнул рукой, и дальше перевёл разговор на новые обязанности Барэса. Глава 37 На следующий день, после отбытия восточного лорда в столицу за своей беременной самкой, начался снежный буран. Конец зимы в этих краях всегда был суров: морозы, метели, стужённые ветра, лишь изредка солнце пробивается сквозь белую снежную дымку, чтобы ненадолго пригреть голые озябшие ветви деревьев в спящем лесу. Шурхэн решительно не пожелал тащить жену в обратную дорогу по такой непогоде. — Малыш, мы подождём пару недель, пока метели и холода не сменятся первыми оттепелями. Поживём у лорда пару недель. Подождём, пока солнце будет подольше стоять над горизонтом. Оно в конце зимы хоть и совсем слабенькое, но появятся тальники в лесу, снег затвердеет и покроется обледенелой корочкой. К тому времени дорогу снова укатают и колея станет приглаженной. Я смогу тебя спокойно везти домой, не опасаясь надолго застрять в лесу с каретой. Кстати, к тому времени на вербе должны начать пробиваться мягкие пушистые почки. Я веточек наломаю, тебе понравится, моя сладенькая, — рассказывал Шурхэн Тамиле свои планы. Но Тами в этот миг слушала, как впервые внутри шевелится её ребёнок. — Шурхэн! Наш малыш двигается! Дай руку! Они были в большой гостиной, где находились ещё несколько гостей, не успевших уехать до начала сильной непогоды. Все оборотни уважительно замерли, наблюдая за Бетой, который с непередаваемым выражением лица, прижал большую ручищу к аккуратному животику своей жены. То тут, то там, слышались тихие разговоры: — Эта женщина носит для него уже второго ребёнка. — Бета отец нашей королевы, которая в очень юном возрасте уже родила королю сына. — Наш лорд тоже за человечкой побежал. — Мы, наверное, где-то ошибаемся в отношении к людям. — Может, если внимательно искать пару не только среди оборотниц, но и среди людей… Это были первые ростки иного отношения оборотней к людям. Барес застрял в поместье Беты. Уже третью неделю он колол дрова, разносил их по комнатам, складывая в железные корзины у каминов. Носил воду на кухню, раз за разом доставая её ведром из неглубокого колодца. Сколько раз, накручивая ворот с длинной цепью, на конце которой висело полное ведро, Барэс проклинал тот день, когда утром побежал к наложнице, не проверив живот Зарины. Одна ошибка! А стоила нескольких загубленных жизней, когда брат и его люди захватили его поместье и убили охранников. Не говоря уже о последующем поединке, на котором он сам убил брата. Иногда оборотень слышал смех Зарины, порой, между делами, ему удавалось увидеть её на прогулке. Но самочка всегда была в окружении свиты из бывших отборных королевских охранников, которые в отсутствие Беты, не отходя, вертелись возле его девочки. Конечно, Барэс мог с ними, даже с пятью, разобраться, но он опасался взрывной реакции всех остальных оборотней поместья, явно настроенных против него. Он понимал что, в случае, если он устроит во дворце побоище, возможен совершенно ненужный ему конфликт с Бетой. И даже не это останавливало его больше всего. Он не знал, как ему подступиться к Зарине, чтобы не испортить всё окончательно. Однажды, спустя две с лишком недели мало приятного пребывания в роли чернорабочего, Барэс разкладывал дрова возле небольших угловых печей для обогрева и у огромного камина в малом бальном зале дворца. Он уже собирался уходить, когда услышал вдалеке, произнесённое густым басом одного из охранников: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! Корыто, корыто, мои глаза открыты! Кто не спрятался, я не виноват!». Дверь в малую бальную отворилась и влетела довольная Заринка. Она быстро прошмыгнула мимо Барэса и спряталась за огромной тяжёлой шторой. «Она заставила мужчин играть с ней в прятки. Совсем ещё ребёнок моя игривая самочка», — подумал Барэс и вдруг, неожиданно для себя, бегом последовал за ней. Зарина сначала ничего не поняла. Думала, что её просто быстро нашли. Она с улыбкой подняла глаза и закричала бы от ужаса, но Барэс быстро зажал ей ладонью рот. — Ш-ш-ш… Тихо маленькая. Не обижу. Не поцарапаю и больше никогда не привяжу, — быстро прошептал оборотень первое, что пришло в голову. Заговаривая девчонке зубы, Барэс второй рукой ловко задирал Зарине платье. И вот, его нос уже вжимается в живот, вдыхая невероятный аромат своего ребёнка. — Мо-о-о-ой… — блаженно шепчет Барэс, ощущая мощную связь с малышом на ментальном уровне, и легонько получает прямо в нос крошечной ножкой. — Дерётся! Барэс тихо хохочет от счастья и бесчисленное количество раз целует небольшой ещё живот, не забывая плотно зажимать рот, напрасно дёргающейся Зарине, и крепко придерживая её второй рукой. Наконец ей удалось прошипеть прямо в прижимающиеся к её лицу пальцы: — Отпусти! Я сейчас своих женихов позову и от тебя одни клочки останутся! Барэс поднялся от живота и, прижав к себе Зарину, начал быстро отрывисто шептать прямо на розовое ушко, по-прежнему закрывая ей рот ладонью. — Был не прав. Наделал много ошибок. В нашу последнюю ночь был непростительно груб, потому что бешено приревновал тебя к этому слизняку, который облизывал твои пальцы. Я, правда, не знал, что прачкой так тяжело работать, иначе, ни за что не отправил бы тебя туда. Давай вернёмся домой, хорошая моя, и ты сможешь меня наказать за все мои провинности! А мне ничего теперь не надо, только позволь целовать тебя и ласкать, а ещё заботиться о тебе всю жизнь, маленькая моя, сладкая моя! Я так тебя искал! Когда узнал, где ты, бежал без остановки до самой столицы. Уже больше двух недель тут дрова колю и воду ношу, как последний человеческий раб, чтобы только найти возможность с тобой спокойно поговорить, не испугать тебя больше. Зарина, которая напряжённо вырывалась почти всю пламенную речь Барэса, на последних словах замерла и удивлённо воззрилась на восточного лорда. Он, почувствовав перемену, отпустил, наконец, руку, зажимающую девушке рот. — Ты мне понравилась сразу, едва унюхал. А совсем пропал тогда, когда, ещё в таверне, коромыслом огрела. И потом, с каждым днём с ума сходил из-за тебя всё больше. Хорошая моя, я — оборотень, альфа клана. Не знаю, не совсем понимаю, где что-то сделал не так, но ты мне объяснишь. И всё будет по-твоему, особенно сейчас, когда ты носишь ребёнка, только давай вернёмся домой, а? Я без тебя никак не могу! — Ты в самом деле две недели работаешь здесь чернорабочим из-за меня? — Зарина выделила для себя главное. — Да. Но, если ты хочешь, я могу подраться с этими твоими женихами. Сразу со всеми пятью! Хочешь?? — Ой, мне этих драк каждый день и без тебя хватает! — фыркнула Зарина. — Нашёл! Эй! А ты что здесь делаешь? — один из королевских охранников распахнул штору, за которой стояли Зарина с Барэсом. — Уговариваю Зари уехать со мной, — спокойно ответил Барэс. — Что? С чернорабочим? Солнышко, у меня огромный дом, в котором ты будешь хозяюшкой. Ты даже не смотри на него! — ласково произнёс охранник и тут же гаркнул в сторону Барэса, — Пшёл отсюда! Барэс, с явным, долгожданным удовольствием, сбросил одежду, обернулся, обнажил клыки и кинулся на, также уже обернувшегося и готового к бою, охранника. Как давно ему хотелось этой драки! Всё закончилась бы очень быстро, но тут подтянулись остальные женихи, а следом и зрители появились. Огромные волки рычали так громко и грозно, что слышно было во всём дворце. Барэс вертелся, как смерч, раскидывая противников, но бывшая королевская охрана была не так проста. Их ошибка была в том, что они недооценили чернорабочего и получили ранения, которые их ослабили, до того, как поняли, что перед ними сильный противник. Бой затянулся. Зарина, привычно, а потому равнодушно, поглядывала на яростную драку одного Барэса против пятерых и раздумывала над словами лорда. Она вспоминала их отношения и всё, что между ними было: двойное похищение, его неистовую страсть к ней. Несмотря на обидную привязь, тогда, в его поместье, он доводил её до состояния блаженства раз за разом, день за днём. И теперь она сильно скучала по всему этому, по его рукам и бесконечным бесстыжим ласкам. Неужели этот двуликий ей всё же нравился? Может, это то, что он проводил время с наложницами выводило её из себя? Может, в этом настоящий корень её злости и обиды на него? Она что, ревновала его? Как понять, чего ей на всю жизнь хочется? И что лучше для ребёнка? Конечно, родной отец! Эх! Если бы Тамила была здесь! Хоть бы посоветовалась. Эти все женихи милые, конечно, но уже надоели немного. И замуж за этих чужих оборотней совсем не хочется. Барэс пугающий и сильный, но почему-то такой родной. Что-то внутри тянется к нему… Зарина вздохнула. Когда последний из охранников, поверженный, завалился набок, и потрёпанный усталый Барэс медленно подполз к её ногам, Зарина, сама пугаясь своего решения, внезапно прошептала: — Ладно. Поехали домой. Эпилог В королевском дворце небывалое событие! В этом году, на балу в честь первого дня зимы, среди приглашённых самого сильного Альфы страны двуликих, в качестве гостей присутствуют люди! Король и королева, Рэстан и Поли, не сидели на возвышении, где стояли два позолоченных тронных кресла, а ходили между пышно разодетыми женщинами и мужчинами, стараясь уделить равное время и внимание едва ли не каждому из приглашённых. Нежные звуки музыки переплетались с ровным гомоном беседующих, флиртующих, спорящих, решающих деловые вопросы и отпускающих шуточки, многочисленных гостей ежегодного праздника. Подруга королевы, человечка Абели, упрямо тянула своего мужа Торэса, оборотня, поближе к небольшому кругу гостей в самом углу огромного помещения. Там, подальше от ярко освещённого центра бального зала, стараясь казаться незаметными, скрываясь за белой круглой колонной, жались поближе друг к другу Грэйс со своим мужем, главным архитектором Аресом и сестра королевы Энни с мужем Михэсом. Бледный, как полотно, каменщик, муж Энни, оробевший в присутствии такого количества знатных и страшных двуликих, с усилием, будто он его душит, оттягивал от шеи, красиво повязанный женою шейный платок. Скромный строитель стоял у самой стены, усиленно пытаясь слиться с ней, а если вынуждали обстоятельства, двигался словно со скрипом, медленно и рывками, как старая не смазанная телега. Лицо бедняги напоминало плохо раскрашенную маску из белой глины, на которой умелый художник нарисовал перепуганные глаза и подобострастную улыбку. Этот бал явно стал настоящим непосильным испытанием для бедняги. Главный архитектор, муж Грэйс, наоборот, постоянно двигался, суетился, нервно дёргался во все стороны. Он постоянно настороженно оглядывался вокруг, стараясь определить, откуда ему ожидать неведомую опасность. А вот человеческие женщины: Энни, Грэйс, Абели, Тамила, Зарина и юная девушка Хани чувствовали себя, как рыбы в воде. Тамила и Зарина важно ступали, между прогуливающимися гостями, под руку с мужьями Королевским Бетой Шурхэном и лордом восточного клана оборотней Барэсом. Обе чувствовали свою власть над обожествляющими их мужчинами, которые после рождения у них сыновей, очень сильных наследников, явно альф, всё ещё не могли прийти в себя от счастья. Любые пожелания своих драгоценных женушек Шурхэн и Барэс не просто выполняли, но и старались предугадать. Человечка Абели, в настоящее время, единственная среди людей и оборотней, родившая двойню волчат, понемногу переходила среди оборотней к статусу святой. И это ещё они не узнали, что с прошлой ночи Абби снова стала беременной. Это потрясённый Торэс, её муж, унюхал только утром, в день бала. Как он умолял свою девочку остаться дома и не рисковать! Но Абби слишком долго готовилась к балу, чтобы позволить однодневной беременности испортить ей всё удовольствие. Теперь бедный оборотень, был вынужден оберегать самку в толпе. От беспокойства Торэс уже находился на грани безумия и норовил подхватить жену на руки при каждом её движении. К несчастью для него, с недавних пор среди оборотниц разнеслось поверье, что та, кому Абби искренне улыбнётся, тоже забеременеет. Абели начала нервничать. Ей, бедняге, на балу уже было не до улыбок: женщине мало было сверх меры услужливого Торэса, так ещё и волчицы: то водички предложат, то стул, чтобы присесть, то просто норовят милый подарочек в руки сунуть. Сами оборотницы, при этом, в глаза просительно заглядывают, улыбку ждут. Грэйс, как подруга королевы и почти святой Абби, так же пользовалась неприкосновенностью и некоторым уважением. К женщине подлизывались на всякий случай, желая через неё оказаться поближе к её знатным подругам. Ну, или, наименьшее, старались не задеть ненароком, чтобы не вызвать недовольство Поли и Абели. Довольная Энни чувствовала себя уверенно потому, что имела вес не только как сестра самой королевы и дочь королевского Беты. Добрая половина присутствующих оборотниц заказывала через неё пошив одежды в Человеческом квартале, и очередь на заказы образовалась нешуточная. Оборотницы, в отличие от человеческих женщин, не имели тяги к тонкому швейному искусству. Изделия женщин Человеческого квартала пользовались в столице и за её пределами огромным спросом. Была на балу ещё одна человечка — пятнадцатилетняя дочь одной из женщин человеческого квартала, Хани, которая ребёнком прибыла в страну двуликих с матерью, вместе с данью, после последней войны с людьми. Хани неожиданно оказалась истинной парой одного из членов королевского совета. Оборотень унюхал её ещё летом, когда привёз свою наложницу заказывать платье. Оборотень едва не забрал босоногую разбойницу, выловив её из играющей толпы детей. Но мать девочки вовремя кинулась к Грэйс, у которой как раз гостила Абби. Абби и Торэс помешали знатному оборотню немедленно забрать девочку от матери. Член совета попробовал надавить на главного архитектора, а женщины обратились за поддержкой к Поли. Закончилось тем, что малышка, оставаясь жить с матерью и отчимом в квартале, раз в неделю гуляет по столице с женихом, которому её отдадут в наложницы только после восемнадцати. Поскольку на днях Хани исполнилось пятнадцать лет, Поли пригласила девочку на бал. Счастливый жених вьётся вокруг юной невесты, но взрослый мужчина малышке не интересен, она постоянно убегает от него и прячется среди гостей. Вслед этой парочке раздавались завистливые шепотки: — Несчастный… — Солидный мужчина. — Раздал весь гарем… — Уже приготовил свой дворец к прибытию истинной пары! — Он бегает за этой соплюшкой, как послушная преданная собачонка, и время от времени спускает пар на жестокой охоте в диких лесах. Тамила и её дочь, Поли, наконец, поговорили. Между ними не осталось недопонимания. Только детство Поли осталось далеко позади, время ушло, была безнадёжно упущена возможность почувствовать особую родственную близость, как бывает только у матери с дочерью. Им обеим было безумно жаль, но повлиять на свои чувства невозможно. Впрочем, это не помешало им строить уважительные тёплые отношения. — Мы собираемся проведать Грэмми весной, едва сойдёт снег, — делилась Тамила с Поли планами. — Хочу и Энни с Михэсом с нами взять. — А самый младший брат как же? Дома оставите или с собой возьмёте? — спросила Поли. — Собираемся вам на пару-тройку недель подкинуть. Присмотришь? — Ма-а-ам… Опять? Мне всю жизнь за младшими братьями присматривать? И в соседней стране не скрыться? Даже в королевах? — шутливо возмутилась Поли. — Ну, вообще-то, можно попросить Заринку присмотреть… — Думаю, ей тоже захочется проведать родителей. И Грэйси с Аресом будут не против. И я хочу братика увидеть. Лучше подкинуть всех наших малышей Абби. Ей ещё долго никуда нельзя будет. Вот пусть и присматривает, а мы помощниками обеспечим. Но папаши даже слышать не захотели о том, чтобы с детьми расставаться. Поэтому в конце весны в сторону человеческой страны отправился целый обоз. В этот раз не военный, а оборотни и люди с женами и детьми с подарками ехали проведать своих родственников. Конец