Бумажник офицера широко распахнулся, и в глаза Сергею мелькнула маленькая фотография. Очень странный снимок который юноша успел рассмотреть только мельком.

– Что это? Там, на фотографии?

– Как что? Я, моя жена, и наши восьмеро детей. Эйлинки рожают по четверне сразу, как ты прекрасно знаешь.

– У ваших детей... Ярко розовые волосы!

– Да, тут они пошли в мать. Но глаза не оранжевые, а карие, как у меня, со зрачками, и кожа светлая. Четыре мальчика и четыре девочки. Все превосходно сражаются на мечах и рисуют каллиграфию, а малышка Карен даже пишет стихи о геройской смерти в бою.

– А как же желтая роза?! Знак расставания? Символ разлуки?
– рот Сергея широко распахнулся сам собой.

– А... Было дело. Ну поссорились, с кем не бывает. Каждая пара через такое проходит, - Иван махнул рукой и двинулся на выход.
– Главное что мы уже шестнадцать лет вместе, и очень счастливы.

– Потрясающе! Я так рад за вас, - пролепетал ошеломленный Фельдман.
– Прекрасная история!

– Пошли, дружок, а то шаттл упустим. И рот захлопни, а то муха залетит.

Шаттлы пришвартовались у специального шлюза, так что посетители бара могли не одевать скафандры. Сергей поддерживал перебравшего Ивана под плечо, и заботливо помог тому устроиться на сиденье у окна.

– И все таки, как это чудно, желтая роза как символ разлуки. Все иное, все чуждое, все такое странное, такое дивное, и тут на тебе - желтая роза. А, дружок?
– уже засыпая пробормотал офицер.

– Да, это странно, но и очень красиво. А как зовут малышку с косичками? Которая одна не в тоге, а в темно-зеленом комбинезончике?

– У нее эйлинское имя, Софаарлинда, но я зову ее просто Софи. И кстати так же зовут и ее мать, любовь моей жизни.

– Красивое имя.

Шаттл тронулся, и за окном забрезжило голубоватое сияние марсианского рассвета. Начинался новый сол.