Шрифт:
– А как же, ваша светлость, заставлю. Бедняжке сейчас только и нужно, что отъедаться.
– В этом вам нет равных, – заметил герцог. – Я помню, как вы баловали меня разными лакомствами, когда я был еще мальчишкой.
Идя по коридору, герцог вспоминал, как в детстве миссис Сазерленд кормила его сладостями, позволяя даже таскать их в постель, а всякий раз, когда он приходил к ней в комнату, у экономки бывал наготове лакомый кусочек. Матушка сердилась и говорила, что мальчик растолстеет от такой обильной еды, но он так много времени проводил на Свежем воздухе, охотясь и рыбача вместе с отцом и купаясь в море, что не потолстел и на унцию.
Герцог вспомнил Индию. Если он не сражался, уводя свой отряд в горы, то играл в поло, охотился на диких свиней или учил сипаев футболу.
Вернувшись в гостиную, герцог пришел к выводу, что впервые с тех пор, как оставил свой полк, вошел в азарт благодаря Джиованне. Он заинтригован и увлечен, будто получил новое задание в «Большой игре». Каждый нерв его тела был настороже… а близкая опасность только бодрила.
«Кто она? Чего она боится? – задавался вопросами герцог.
Как ни странно, остаток дня прошел гораздо быстрее, чем можно было надеяться. А вечером, тщательно все обдумав, герцог понял, что ему очень мешает неосведомленность, и решил, преодолев все препятствия, уговорить Джиованну довериться ему.
Глава 3
Герцог стоял у окна, размышляя о том, что его добровольное заточение затянулось и с этим пора кончать. Весь предыдущий вечер он провел на крыше замка, где мог дышать свежим воздухом. Оставалось решить, сколько еще продлится» приступ малярии «, то есть когда придется отправляться с визитом вежливости в Далбет-Хаус.
В тот же день, вскоре после завтрака, герцог виделся с Джиованной и отметил, что девушка все хорошеет. Это его очень радовало.
– Когда я смогу встать?
Говорила она уже не тем прерывающимся испуганным полушепотом, что раньше, а из ее огромных глаз наконец исчез страх.
– Вам придется подчиняться миссис Сазерленд и, конечно, Россу, – улыбнувшись, ответил герцог.
– Они меня прямо-таки балуют, – призналась девушка, – и мне это приятно. Но я все равно хочу поскорее встать и посмотреть на ваш замок.
– Вот с этим могут быть трудности.
В ее глазах появилась тревога.
– Кое-кто из ваших людей наверняка… узнает, что я живу у вас.
– Им я могу доверять, – успокаивающе произнес герцог, – а Росс позаботится, чтобы никто из посторонних ничего не узнал.
Плечи девушки вздрогнули под белой шерстяной шалью, в которой Джиованна казалась еще привлекательнее. Девушка выглядела очень трогательно, и герцог вновь напряженно пытался найти для своей подопечной решение проблемы.
– Я собираюсь прочесть письма и просмотреть газеты, – сказал он. – Потом, если позволит миссис Сазерленд, мы могли бы пообедать в моей гостиной.
В глазах Джиованны заплясали очаровательные огоньки.
– О, как прекрасно! – воскликнула она. – Мне ведь уже лучше! Я столько ела, что стала круглая как шар – того и гляди, покачусь!
Герцог рассмеялся.
– До этого вам еще далеко, но вы и впрямь поправились. Но все-таки продолжайте есть побольше до тех пор, пока не станете такой, какой были до нашей встречи.
Лицо Джиованны вновь омрачилось, но, к сожалению, герцог не мог прочесть ее мысли и узнать, что она видит в прошлом.
Он улыбнулся ей и направился в гостиную, где его ожидала груда писем. Герцог сел за стол и стал читать их, однако третье письмо заставило его скорчить довольно неприятную гримасу.
Соседи и подданные герцога писали, что, хотя он и не присутствовал при сборе всей семьи, помолвка с леди Джейн Далбет была оглашена вскоре после его отъезда.
Герцогу казалось невероятным, что вдовствующая графиня, не ожидая официального предложения ее падчерице, все же объявила о состоявшейся помолвке.
– Какая наглость! – возмущался герцог, распечатывая очередное письмо, полное добрых пожеланий и поздравлений. Он чувствовал, что его выставили дураком. Герцог поднялся из-за стола, не прикоснувшись к остальным письмам, и подошел к окну.
Стоял теплый день, и светило солнце. С крыши замка можно было бы разглядеть Северное море, но из окон первого этажа виднелись только вересковые пустоши, окаймлявшие долину, в центре которой серебряной змейкой вилась река. От этой картины веяло покоем, с детства знакомым герцогу.