Этот его тест был явно дороже, и не пришлось ждать реакции, на нём сразу появились две маленькие буквы: no. Я вздохнула, обернула палочку салфеткой и вынесла, вручая ему.

– Как я и говорила. Доволен?

– Черт. Ты уверена? Где остальные, – ищет глазами ещё что–то.

– Если ты собрался заставить меня сделать их все можешь снять пальто, а то сваришься, – говорю прохладно, не переча ему. Хочет, хозяин барин. – Только с чего ты взял, что они покажут другой результат? И чем тебя не устраивает этот?

– Я хочу сразу быть уверенным, что он есть или его нет. Чтобы не было потом как снег на голову.

Он немного меняет тональность своего голоса, даже пальто снимает и бросает на вешалку.

– Я кофе сделаю.

– Сделай, – пожимаю плечами и беру коробку от сделанного теста. Отхожу к кровати, сажусь и начинаю читать. Мне очень трудно удаётся держать себя в руках. Потому что гадостей, которые крутятся на кончике языка, набралось на три тома.

– Сверхчувствительный, показывает точный результат до задержки, – читаю вслух и говорю, не поднимая взгляд. – Этот не мог ошибиться. У нас с тобой не будет ребёнка. Можешь спать спокойно со своим снегом на голову дальше.

Я подскакиваю на месте, когда в мойку летит чашка и разлетается на куски.

– Я так рехнусь! – гаркнул Жданов.

– Что это было? – встаю рядом с кроватью, заглядывая в умывальник, полный стекла.

– Это моя любимая кружка.

Это была его любимая кружка.

– Какого чёрта?

Перевожу взгляд на его ладони, и вижу, как с одной на пол капает крупная капля крови.

– Да твою ж мать, Никита!

Подхожу, хватаю его за руку, всматриваюсь в глубину пореза.

51 глава

– Не скончаюсь,– вырывает руку, хватает кусок бумажного полотенца и обматывает палец. – За убийство с отягчающими много дают? – смотрит затравленно в глаза и задаёт глупый вопрос на который, как юрист, знает точный ответ.

– Не знаю, ты юрист, – отвечаю осторожно, не понимая, к чему он клонит.

– Она же тупая, Надь, как пробка. О чем с ней говорить?! Она точно не в джунглях амазонки воспитывалась?

Губы помимо воли трогает усмешка.

– Расскажи мне об этом. Я с ней росла. К счастью для нас обеих, мы проводили время вместе не долго. Или я выполнила бы этот заказ и сидела. Дай палец посмотрю.

– Я толком дома не живу, только вещи нужные беру. А она только спит, телек смотрит и куча грязной посуды валяется в раковине. У мамы бы был сердечный приступ, – протягивает ладонь с зажатым пальцем.

Я стою, сфокусировав внимание на его порезанном пальце, а не его словах. Зачем мне эта информация? Какой смысл дербанить старые раны? И почему я в который раз веду разговор, который не хочу вести?

– Она беременна, – напоминаю негромко, включив одной рукой воду, а вторую с его пальцем подношу под кран. Как заторможенная смотрю, как вода окрашивается в алый, смывая кровь из всё таки достаточно глубокого пореза. – Возможно у неё плохое самочувствие.

Хотя она всегда такой была и кому как не мне знать это.

– У нее плохо с самообладанием, корректностью и элементарными правилами проживания в семье. А как она будет ребенка растить? Ей вообще его можно будет доверить?

– Я не хочу говорить об этом.

Ничего себе, девонька. Отыскала свои яйца в конце концов и прервала неприятную беседу? Значит надежда ещё есть.

– Прости, – бросаю на его лицо беглый взгляд.

Из шкафчика достаю перекись, ватный диск и бинт.

– Будет печь, – предупреждаю и сразу лью, чтоб не отшатнулся. Перекись зашипела, я наклонилась и подула на палец. Зачем я это делаю? Ему что, пять?

Да потому что не могу не делать. Дура мягкотелая.

– А я не хочу жить с ней, наверное лучше нахер свалить из этого города. Я не собираюсь на ней жениться при положительном результате. Алименты в любом случае мне придется платить.

– Что ты хочешь, чтоб я тебе сказала? Беги, бросай ребёнка? Ребёнок виноват в том, что у родителей нет головы?

Смотрю на него внимательным взглядом. И правда не понимаю как он может так.

– Жениться действительно не обязательно, воспитывать ребёнка можно вдвоём и без брака. Но вряд ли из разных городов. И точно вряд ли, если один из родителей невменько, – поджимаю губы, закончив забинтовывать его палец.

– Черт, я готов делать что угодно, чтобы этого стремного момента в моей жизни не было, с ней. Впрочем, проехали. Я должен ехать.

Никита поспешно рвется к двери, достает пальто, надевает, а я смотрю ему в спину. Но внезапно Жданов резко, как кот, поворачивается и ловит за талию в свои объятия, вжимает в себя. Его губы впиваются в мой рот поцелуем, жадным и неистовым.

В моей голове проносится тысяча мыслей одновременно прежде, чем они не исчезают все разом, оставив только этот блядский стучащий шум, как из песни на рингтоне, который нарастает и звенит, готовый взорвать голову. Бабочки в животе порхают, как бешенные, во все стороны одновременно. Тело ликует, а я просто киплю от бешеной злости на себя, не в силах разорвать этот порочный круг.