– Зачем ты пришел?

Нервничает? Да, понервничай, тебе полезно! Потому что он был сейчас зол, у него горело все.

– Хочу знать, что здесь происходит?

Сложил руки над столом и сцепил пальцы в замок.

***

Как два зверя в клетке, один на один - кто кого. Сравнение так себе, но уж как есть.

– Что происходит, Павел Всеволодович?
– проговорила Маша, точно так же сцепляя пальцы в замок.
– Ничего особенного, обычная проверка. Аудит, финансовый контроль.

– Я спрашиваю, что здесь делает Иевлев?
– с нажимом произнес он.

– Оказывает консультационные услуги.

– То есть?
– Павел оскалился.

Вот сейчас. Наверное, стоило промолчать, но Маша просто не могла удержаться. Выпрямилась, расправила плечи и сказала:

– Нужно вводить Колю и Милу в совет директоров, переводить на них часть бизнеса.

***

А до него наконец дошло.

Дошло, что она делает. Она выводит акции, уменьшает ЕГО долю! Павел застыл, глядя на нее. Хотелось сказать: «Ну ты и ссука», но камеры кругом, мать его.

– Ты не посмеешь, - тихо рыкнул, подаваясь вперед.
– Я все оспорю.

И тут она откинулась в кресле и проговорила:

– Попробуй.

Павел чудом сдержался, чтобы не вытряхнуть из-за стола за волосы, такая ярость подкатила к горлу.

– Посмотрим, - бросил сквозь зубы и вышел.

Сначала, конечно, в глазах темнело от злости.

Потом, уже когда ехал обратно, пришел к выводу, что не зря съездил. Все не так плохо. Часть акций перейдет к Милке, а она папаина дочь, за нее Павел был спокоен. С остальным он мог справиться, но действовать надо было быстро.

Неприятным было другое.

Тот снимок, где он в обнимку с Машей, появился в выпуске новостей.

глава 13

Неприятно - это не то слово.

Резонанс был мгновенный. В тот же день, он еще был на работе, а уже посыпались звонки. И первым позвонил Реутский. Павел сам еще не знал и толком не понял в чем дело, когда тот выдал:

– Паша, рад за тебя, хорошо, что за ум взялся. Поздравляю, так держать!

Что за?!...

– Спасибо, конечно, а с чем?
– едко усмехнулся, гадая, что это еще за хрень.

– Ну как же, тебя с Машей в новостях весь город видел.

Ёпт!
– он мысленно выругался, а Виктор Реутский продолжал:

– Правильно, что помирился с Машей. Было бы глупо променять такую женщину на...

Он и без того был зол на Витька за то, что тот подкатывал к Машке, теперь еще это?!

– Спасибо!
– оборвал его Павел, потихоньку зверея.
– Я тебя понял.

Свернул разговор и прервал вызов.

А дальше ему названивали и названивали, а он доходил от злости, чувствуя себя «звездой» телеэфира. Уже потом, под самый конец, когда он уходить собрался, был другой звонок. Звонил серьезный человек, Павел сразу напрягся, а тот ему открытым текстом:

– Ты что, Всеволодович, рехнулся? Светить лицом вздумал? Да еще где?! Зачем привлекать внимание и всем каждому кричать, что это твой бизнес? Оно тебе надо? Разочаровал ты, Всеволодович. Недальновидно.

Паше пришлось изворачиваться и плести черт знает что в свое оправдание. Собеседник его выслушал, однако сказал:

– Впредь думай головой.

Потом Павел еще долго не мог выдохнуть. Его повозили мордой как мальца, и он вынужден был все проглотить.

Ярость пришла после.

Он ехал домой и лопался от досады. Ведь какая-то же тварь подсуетилась! Да так быстро! Нескольких часов не прошло. Это ж какие надо иметь связи.

Впрочем, он знал, что это за тварь. Сейчас, мысленно восстанавливая картину, он мог сказать, что снимал его один из тех двух хмырей, которых он видел в приемной с Иевлевым.

«Погоди же, Вовочка, ты у меня землю жрать будешь!» - ругался он сквозь зубы. А Маше хотелось сказать: «Тебе это не поможет!»