– Мам, – на пороге спальни мнется сонный Вовка.

Переступает с ноги на ногу, зевает, зябко ежится.

Хороша я, ничего не скажешь. Разбудила его своей возней. Мать года, не иначе.

– Почему босиком? – подскочив, обнимаю за плечи, чтобы отвести к кровати. – Ноги ледяные!

– А где папа? – тянет он, растирая глаз кулачком.

Вот оно. То, чего я боялась.

– Задержался на работе, – жду, пока сын заберется под одеяло с принтом гоночной машинки из мультфильма и подаю изрядно полинявшего динозавра, без которого Вовка отказывается спать. – Завтра приедет, и все вместе отпразднуем.

– На скалодроме? – его глаза светятся от восторга. – Обещаешь?

– Конечно, родной.

Кажется, серьезный разговор откладывается. Не могу испортить день сыну. Он так ждал поход в детский центр. С понедельника показывал, как будет залезать на стену. Чуть ручку от комода не оторвал.

– А теперь спи, – подоткнув подушку, возвращаюсь к незастегнутому чемодану.

На лежащий рядом телефон прилетает СМС от Наташки.

«Ну как? Поговорила?»

Вот же ей неймется посреди ночи.

Отправляю лаконичное:

«Потом».

И включаю режим «не беспокоить».

Хватит на сегодня бесед. Побуду как Скарлетт О’Хара – подумаю обо всем завтра.

Блин подгорает, потому что я слишком долго смотрю в окно. Внизу у подъезда Славка разговаривает по мобильному, и почему-то не торопится зайти. Отсюда лица не разобрать, и я пытаюсь определить настроение по позе. Напряжен? Или расслаблен? Поправив прядь волос, задерживает руку на затылке. Ясно – растерян.

– Сколько можно трепаться? – нервно прокручиваю между пальцами силиконовую лопатку. Шипение сковороды отвлекает от ворчания, и я кидаюсь к плите спасать завтрак сына. – Вов, ты зубы почистил?

– И руки вымыл! – радостно рапортует он, появляясь в кухне и демонстрируя мокрые ладони. – Видишь, мам?

– Молодец, – ответно улыбаюсь я. – Тогда садись за стол. Сегодня у нас блинчики с «Нутеллой».

Не самая полезная еда, но всю неделю сын не капризничал и исправно ел кашу, грех не побаловать.

– А папа? – в его голосе неподдельное разочарование.

Я же с трудом умудряюсь не скривиться.

– Он паркует машину. Сейчас поднимется.

Как только закончит ворковать с Жанной. Или не с ней? Вдруг что-то случилось на работе?

Неужели я все еще его оправдываю? Поздравляю, открыт новый уровень мазохизма. И когда я только успела стать терпилой?

– Начали отмечать без меня? – Славка возникает в дверном проеме и упирается локтями в стены по бокам.

Подтянутый и бодрый, как всегда.

Вздрогнув, отвожу глаза. Господи, как же тяжело притворяться.

– Папа! – Вовка кидается навстречу, где его тут же подхватывают сильные руки и легко подбрасывают к потолку.

Как же я их любила. Казалось, в стальном кольце мне не страшны никакие беды. А теперь… я знаю, что они ласкают другую женщину.

– Еще! Выше! – восторженно смеется Вовка.

– Осторожно! Не расшиби ему макушку! – выходит зло и отрывисто.

Все-таки не сдержалась, рявкнула. Надеюсь, сойдет за волнение.

– Тат, ну ты чего? – примирительно начинает Славка, но сына все-таки отпускает и подводит к столу. – Готов есть блины, чемпион?

– Да!

– И сколько ты съешь?

– Сто тыщ мильонов! – Вовка растопыривает пальцы, показывая количество блинов.

– Уверен, что справишься? – Славка смеется и усаживает его к себе на колени.

А потом смотрит на меня. Тепло и искренне, словно отвратительная сцена в гримерке была дурным сном.

Нельзя так улыбаться и ничего не чувствовать. Может, и правда с Жанной все несерьезно?

– Полянский, пойди вымой руки, – отворачиваюсь к плите, чтобы не дать слабину и не расплакаться. – И переоденься.

Чтобы я не пыталась уловить ее запах.

Вместо этого он подходит сзади и виновато шепчет мне в ямочку под затылком.

– Татка, не ругайся. Я очень хотел приехать.

Судорожно сглатываю и, кажется, не дышу.

Только бы он не вздумал меня обнять. Не вынесу – закричу.

– И жалею, что не смог.

– Да? Где тогда цветы? – стараюсь придать голосу беззаботность, чувствуя, как по щеке скатывается слеза.