– Да и кому вообще нужно окно, если есть прогноз погоды? – размышлял я. Не для того я купил себе телевизор, чтобы по облакам погоду предсказывать.

Так, в течение восьми занавешенных дней я не смотрел в окно, зато смотрел в прогнозы погоды и прогнозы валют. Мой большой палец правой руки щелкал каналы, как орехи, переходя прямо в них и подключаясь к информационному их ядру. На второй день палец стал не просто пальцем, но проводником во внешний мир, что подключился и передает данные. На третий день мой большой палец научился путешествовать в пространстве и мог оказаться где угодно, в любой точке внешнего мира – стоит только ударить по кнопке и подключиться к нужному ядру. Ходить ногами стало уже совсем ни к чему, теперь я ходил только большим пальцем. Я чувствовал, как этот самый большой палец соединяет меня и внешний мир: нагревается, когда говорят о горячем, охлаждается, когда говорят о холодном, даже поворачивается в нужном направлении, когда на экране что-нибудь поворачивалось. И вот на шестой день я стал замечать, что думаю словами из телевизора. Готов поспорить, что мог тогда процитировать наизусть цитату очередного эфирного героя. Это показалось мне довольно полезным личностным качеством. Я мог добавить в ход любого телефонного разговора немного эфира, поразив собеседника степенью осведомленности о происходящем за шторами.

– А знаешь ли ты… – важным голосом начинал я и далее следовал согласно расписанию передачи. Мог даже прогноз погоды передать, освобождая собеседника от необходимости смотреть в окно. Я безусловно был в курсе. И вводил в курс своих собеседников. Я был хвостом эфира; если человек пропускал глаза, он всегда мог рассчитывать на мой хвост.

На восьмой день я захотел немного прогуляться, но так и не отважился. Ждал прогноза погоды, а когда дождался, мне сообщили, что за окном однозначный дождь. Не выходя из дому, я доверил своей внешний мир животику. У меня не было оснований не доверять, поэтому мне оставалось только ждать, подключаясь к каналам своим большим пальцем.

Но знаете, даже из-за штор немного видно, любые шторы чуть-чуть, да просвечивают.

Мне все казалось, что, несмотря на телевизионный дождь, под шторкой немного ясно – те самые блуждающие пятнышки, точно пузырьки солнечного бульона, что протек под занавески.

Я уже подумывал приоткрыть шторку, чтобы посмотреть, что же там, за окном. Даже сравнить как-то захотелось, но я вовремя остановился. Я вспомнил, что внешний мир за окном передают из животика:

– В самом деле кому вообще нужны окна, когда есть прогноз погоды?

На девятый день передавали, что все будет солнечно. Я даже настроился на небольшую прогулку и надел самые солнечные носки. Сидел в носках и ждал обещанного телевизором солнца.

И все же любые шторы чуть-чуть, да просвечивают. Вспоминая вчерашний бульон, я все ждал, когда шторы наполнятся светом, но они совсем не хотели светиться. Напротив, даже как-то потускнели. Я, конечно, доверял плоскому животику, но все же неожиданно для себя осмелился немного приоткрыть шторку и посмотреть в окно – а там пасмурно.

– Распогодится, – подумал тогда я. – Если сказали солнце – значит, солнце.

Однако солнце все равно как на зло не появлялось. Правда, меня это тогда мало волновало, меня больше волновал голый животик напротив. А потому я продолжал смотреть телевизор и в солнечных носках ждал свершения обещанного им прогноза.

В общем и целом, тем пасмурным днем все шло по плану. Я, следуя программе передач, ожидал, когда внешний мир за окном приведут в правильное телевизионное состояние. Однако, когда после очередной программы мне поступил звонок с неизвестного номера, и я ответил на него, что-то пошло не по плану. Я бы даже сказал, пошло куда подальше.

И дело даже не в том, что номер тот был очень странным и состоял только из повторяющихся выстроенных в ряд нулей, и даже не в том, что мне позвонил очередной мошенник. Нет, это как раз было весьма нормально и очень даже по плану.

Не по плану было другое: мне позвонил мошенник, но почему-то пошел не он, а я.

Сперва мошенник, как и следует в таких ситуациях, представился, потом сообщил какую-то стандартную информацию о том, что с моего номера поступила заявка на потребительский кредит, для аннулирования которой, естественно, необходимо сообщить мои личные данные. Словом, обычный вторник на самоизоляции. Я сидел, поглядывая на животик, и улыбался, выдумывая очередной изобретательный способ, как и куда послать мошенника, но когда мошенник, продолжая обрабатывать меня, попросил представиться, я сперва замешкался, а потом растерялся. Я, помня до запятой перед причастием текст диктора, забыл, кто я. Мошенник на линии в тот момент меня уже вовсе не беспокоил, скорее даже наоборот, наверное, это я забеспокоил его, потому что он сам сбросил вызов. Слишком долго и тупо я молчал. А я молчал, потому что забыл и почувствовал себя безымянным приемником, что помнит все, что передают, но ничего своего передать не может. Даже личных данных мошеннику передать не смог. Вместо этого вспоминал только геополитическую обстановку и вирус. Признаться, я даже испугался немного. Кто же я такой, если даже на роль жертвы не гожусь?

Я бы попросил мошенника немного подождать, пока я вспомню, но он не дождался. Разочаровал его, видно, вот он и не выдержал. Испортил ему рабочий день.

Не зная, как вернуть себя обратно, я прошел на кухню и открыл холодильник.

Выпил кефира против эфира. Помогло – я вернулся. И дата рождения, и имя, и фамилия, и даже что-то еще.

– Как же так вышло? – пытался я найти объяснение, но в итоге, так и не найдя его, назначил себе героя. Им стал кефир. – Наверное, кефир возвращает память, – решил я. – Это все содержащиеся в нем бифидобактерии. У меня, верно, была вспышка острого беспамятного дисбактериоза. Решил в тот день купить несколько кефиров на всякий случай.

Но тут застучало по подоконнику. И застучало так, что прозрачные пузырьки просочились на подоконник и поскакали ко мне навстречу маленькими прыжками, а те, кто не смог просочиться, заплакали по стеклу.

– Дождь? – удивился я, стоя в солнечных носках перед водопадом, которого не должно было быть. – Передавали же, что будет солнце. Почему же тогда идет дождь? – а капли бежали по стеклу, достигая подоконника и разбиваясь, одна отставала.

Я раздавил последнюю каплю большим пальцем и провел след. Мокрая. И впрямь. Надо же.