За столом наискосок, через проход, ужинал священник, которого она почему-то не увидела сразу, вполне заурядный, таких было много в любом приходе, в рясе и большим крестом, среднего роста и возраста, с начинающей седеть бородкой и внимательными темными глазами. Священник пил компот и глядел на Анну, как ей показалось с невероятным спокойствием. Поймав ее взгляд, он чуть заметно улыбнулся. Анна отвернулась и начала ковырять макаронины, не решаясь съесть их, но в итоге оставила затею, встала и направилась к выходу. У самых дверей Анну будто что-то толкнуло, и она обернулась.

Мужчиной, сидящим спиной к ней в гордом одиночестве, оказался тот самый Жилин, ее оппонент по суду, выбравший именно этот момент, чтобы оглянуться. Когда их взгляды встретились, Анна почувствовала, как где-то внутри, под упавшей в живот котлетой, взорвалась злость. Не раздумывая, она бросилась назад, понимая, что ведет себя как минимум непрофессионально, а как максимум – выглядит законченной истеричкой. Жилин поднял глаза и дернул бровями в изумлении, а она уселась за его стол и оценила ужин, состоящий, скорее, из закуски. В граненом стакане, налитым до краев, плескался явно не чай.

–Вкусно? – резко спросила Анна.

Жилин пожал плечами и опустил глаза.

–Как ощущения, Максим Ильич? Совесть не мучает?

–Выпить хотите? – вместо ответа спросил он. Анна не ответила, и тогда Жилин взял второй стакан и налил туда коньяка из бутылки, стоящей где-то под столом. Официантка покосилась на них с осуждением, но промолчала. Анна уставилась на стакан, а затем неожиданно для себя схватила и смелым, почти мужским движением, опрокинула его в рот. Задохнувшись и закашлявшись, Анна сморщилась и отвернулась в сторону. Жилин с сочувствием глядел на нее и подвинул тарелку с колбасой и сыром.

–Закусите, Анна… не помню, как вас по отчеству.

–Сергеевна, – прохрипела она.

–Закусите, Анна Сергеевна, что же вы так вот залпом-то. Это же не водка.

Ей не хотелось закусывать. Ей хотелось, чтобы внутри было больно, и эта боль отвлекла ее от злости, но это оказалось невозможным, и она, приблизив свое лицо к лицу Жилина, прошипела, выплевывая согласные вместе со слюной так, что наверняка забрызгала его, но Анне было все равно.

–Двадцать восемь человек, Максим Ильич. Двадцать восемь. Двенадцать женщин. Шестеро детей. Вы спокойно спите по ночам?

–Вы так беситесь из-за того, что машина дала сбой, и вы в кои-то веки проиграли процесс? – равнодушно спросил он. – Или вам правда не все равно? Бросьте, Анна, вы же юрист, вы не должны примерять это платье на себя. В вашей профессии вредно мешать эмоции с профессионализмом.

Она отодвинулась, и посмотрела на него с прищуром, будто целясь.

–Вам говорили, что вы – подонок?

–О, много раз, – усмехнулся Жилин. – К этому тоже привыкаешь. Всегда найдутся люди, которые чем-то недовольны: твоими зарплатами, достижениями, опытом.

–Вы относите к достижениям гибель двадцати восьми человек? – ядовито спросила Анна. —Или это опыт?

–Опыт, безусловно. Печальный, но опыт. Вся наша жизнь – опыт, и, по сути, он не бывает отрицательным, потому что мы учимся на ошибках. Неужели вы не ошибались за свою жизнь? Вспомните, вы ведь следователем были… О, не ухмыляйтесь, я о вас слышал… Вы уверены, что не отправили в тюрьму невиновного хотя бы раз? Поймите, пожалуйста, я собой совершенно не горжусь, но… Вы же слышали мнение эксперта? Там много что было в неучтенных факторах, плюс землетрясение. Никто не подозревал, что под домом пустота, и когда плита треснула, дом провалился. Это трагедия, безусловно, но в чем моя вина?

Это было хорошо отлаженным, смазанным враньем, что текло из его глотки, как машинное масло. То, во что верили и хотели верить, ровные округлые фразы респектабельного человека. Анна впилась ногтями в ладони, чтобы не расцарапать его лоснящееся лицо.

–Это было мнение вашего эксперта, – зло сказала Анна. – Вашего хорошо подмазанного эксперта.

–А где были ваши, честные и не подмазанные? – без иронии спросил Жилин. Она с вызовом посмотрела в его темные глаза и холодно ответила:

–В морге.

Вот тут она его удивила, или Анне только так показалось, потому что Жилин отпрянул и часто заморгал, будто не знал о происходящем. Анна не поверила в его игру, но, черт побери, это изумление было сыграно просто великолепно. Если он такой прекрасный актер, неудивительно, что в суде очень многие купились на мнимое сожаление.

–В морге? – спросил Жилин ровным тоном. – Оба сразу?

–Оба сразу, представьте себе, – взвилась она.

–Что с ними случилось?

–С ними случилось убийство, Максим Ильич. Плохо замаскированное под несчастный случай.