Несложно было догадаться, зачем Перегрину понадобилось такое их количество. Из-за отсутствия камердинера ему пришлось бы испортить больше дюжины, прежде чем он завязал, хотя бы один шейный платок так, как ему хотелось.

Неома потратила немало времени, чтобы сначала накрахмалить, а затем выгладить все шейные платки брата. Но одновременно она пробовала их завязывать. Вскоре она уже умела делать это так, как хотелось Перегрину. Сначала он отнесся презрительно к настоянию сестры позволить ей завязать на нем шейный платок. Но результат превзошел все ожидания Перегрина. Он попросил сестру узнать и другие приемы по-модному завязывать шейные платки, что непременно вызвало бы зависть у его друзей.

— Чарльз спросил, не появился ли у меня камердинер, — сказал он как-то Неоме.

— Чарльз прекрасно осведомлен о том, что ты не можешь позволить себе иметь камердинера, — ответила Неома, — поэтому он либо сказал это с иронией, либо сделал мне комплимент!

— Я совсем не собираюсь говорить Чарльзу, что это ты завязываешь мне шейные платки. Ты же знаешь, какой он сплетник, — заметил Перегрин.

— Да, что правда, то правда, — засмеялась Неома, — поэтому лучше пусть он думает, что ты сам их завязываешь. Он даже позавидует тому, что ты такой умелый.

— Я хочу, чтобы он именно так и думал, — твердо сказал Перегрин.

Чарльз Уоддездон был близким другом Перегрина. Поместья их родителей находились по соседству, и в детстве мальчики часто играли друг с другом. Затем они вместе учились в Итоне. Хотя Чарльз унаследовал от отца титул баронета и разорившееся поместье, он все же намеревался продолжить учебу в Оксфорде. Когда же выяснилось, что Перегрин не сможет поехать с ним, было решено, что они вместе отправятся в Лондон.

Неома иногда жалела, что приложила недостаточно усилий, чтобы найти деньги для учебы Перегрина в Оксфорде. Но уже было слишком поздно. Неома приходила в ужас от расходов, идущих на то, чтобы приодеть брата и сделать из него модного джентльмена.

Но больше всего Неоме не давало покоя то, что они вынуждены были оставить родной дом и отправиться в Лондон. В последнее время перед отъездом они занимали лишь несколько комнат. Неоме приходилось практически самой управлять хозяйством. Из слуг остались лишь двое — старая супружеская чета, которая более сорока лет преданно служила их семье. После отъезда Перегрина и Неомы верные слуги присматривали за домом Как же сильно девушка скучала по ним. Что бы они ни делали по дому, все делалось основательно и хорошо, хотя и медленно. Неома всегда могла поговорить с ними о былых временах. Мать Неомы была гостеприимной хозяйкой, и все часто вспоминали вечера, которые она устраивала. Без устали можно было слушать об увлечении охотой отца — отменного знатока охотничьих собак.

В прошлом в поместье было много прислуги. Шесть садовников постоянно ухаживали за садом, газонами, напоминавшими бархатный ковер, в идеальном порядке содержались кусты. Но особенно Неома любила неухоженные уголки сада, где пышно разрослись кусты сирени и жасмина, и казалось, что не может быть на земле более прекрасных мест.

Неома часто вспоминала о своем доме, и даже солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь окна на Ройял-авеню, не делали ее счастливее. Наоборот, они заставляли тосковать о родных местах, которым она всецело принадлежала. Но ради Перегрина Неома была готова на все. Она должна была согласиться с братом, что в Лондоне ему будет лучше, чем в поместье. Вспомнив о брате, Неома с тревогой взглянула на часы. Что же могло случиться с ним, ведь он не ночевал дома и до сих пор еще не пришел?

Она была уверена, что ночь он провел на Хаф-Мун-стрит, на квартире Чарльза Уоддездона. Перегрин уже несколько раз оставался у него ночевать, чтобы не возвращаться поздно в Челси. Вот и на этот раз она уверяла себя, что Перегрин поступил именно так. И все же она не могла не беспокоиться за Перегрина, она знала, насколько он безрассуден и непредсказуем.

— Приготовлю-ка я ему отменный завтрак, — произнесла Неома и стала спускаться вниз.

Раздался стук в дверь. Девушка сразу поняла, что это был Перегрин, так стучал только он. Вскрикнув от радости, она подбежала к парадной двери, распахнула ее и увидела Перегрина. Вид у него был очень странный. Галстук, который накануне она так искусно завязала, был помят и небрежно болтался на шее. Особенно насторожило Неому растерянное выражение лица и испуганный взгляд брата.

— Что такое? Что с тобой? — спросила она, с трудом переведя дыхание.

Перегрин, к ее удивлению, ничего не ответил, лишь прошел мимо, швырнув на стул в маленьком коридорчике свою шляпу. Затем резко произнес — Мне надо поговорить с тобой, Неома! Он направился в гостиную. Эта небольшая комната выходила окнами во двор, где располагались хозяйственные постройки. Единственное, что скрадывало непривлекательный вид из окон, была большая цветущая яблоня.

Неома прошла за Перегрином в гостиную и закрыла за собой дверь. Перегрин стоял спиной к камину. Видимо, он провел ужасную ночь: был очень бледен, под глазами темные круги. Именно так Перегрин выглядел и в предыдущий раз, когда изрядно напился. Неома понимала, что в Лондоне молодого человека подстерегают многие опасности, и в том числе частые выпивки. В поместье Перегрин никогда не пил. Его не тянуло к вину. Но сейчас, посещая свой клуб, он был вынужден пить, чтобы не казаться белой вороной в глазах остальных. Но на следующий день это неизменно приводило к тому, что он чувствовал себя очень плохо.

Неома была весьма проницательной, особенно тогда, когда дело касалось Перегрина, и сейчас поняла, что он так выглядит не из-за вчерашней попойки. Его сильно беспокоило что-то. И, как подсказывало ей сердце, причина тревоги ее брата могла привести его к гибели.

— Я должен кое-что рассказать тебе, — опять сказал Перегрин.

— Что такое, милый? — спросила Неома. — Может быть, сначала выпьешь кофе? Подожди, я сейчас его принесу.

— Я должен все рассказать тебе сию же минуту, не надо мне кофе, — упрямо твердил Перегрин, и спорить с ним было бесполезно.