На мгновение в палатке установилась томительная тишина. Слишком серьезной являлась задача, чтобы ее можно было решить без глубокого размышления. Наконец, после воцарившегося молчания заговорил самый младший по званию среди собравшихся. Им был бригадир Матвей Платов. Зная, что Суворов не любит многословия, Платов сказал: «Штурмовать!»

И это краткое «штурмовать!», прозвучавшее в напряженной тишине палатки, взломало эту напряженность. Генералы и бригадиры задвигались, заволновались, и все как один уверенно повторили вслед за Платовым: «Штурмовать!» Суворов «бросился на шею Платову, а затем перецеловал всех по очереди и сказал: «Сегодня молиться, завтра учиться, после завтра – победа, либо славная смерть» [112] .

Тут же было выработано постановление военного совета, гласившее: «Приближаясь к Измаилу, по диспозиции приступить к штурму неотлагательно, дабы не дать неприятелю время еще более укрепиться, а посему уже нет надобности относиться к его светлости главнокомандующему. Сераскиру в его требовании отказать. Обращение осады в блокаду исполнять не должно. Отступление предосудительно победоносным ее императорского величества войскам». Первым его подписал «бригадир Матфей Платов» [113] .

Штурм крепости назначался на одиннадцатое декабря. И началась интенсивная заключительная подготовка к штурму Измаила. Десятого декабря, дабы достичь эффекта неожиданности при штурме, русские провели энергичную бомбардировку крепости. Турки не менее активно отвечали, и артиллерийская дуэль длилась несколько часов.

Для штурма по диспозиции Суворова назначалось шесть колонн – всего 31 тысяча солдат и офицеров, в том числе 15 тысяч нерегулярных войск (из них 12 тысяч казаков) [114] . Де Рибас с восемью тысячами человек базировался на речной стороне, откуда должен был наноситься главный удар. Правое крыло составляли войска генерал-поручика Павла Потемкина, левое – генерал-поручика Александра Самойлова. Две с половиной тысячи бойцов бригадира Федора Вестфалена образовали конную поддержку. Со стороны Дуная атаку армии должна была поддержать русская флотилия Хосе де Рибаса.

Платов командовал пятой колонной, насчитывавшей пять тысяч бойцов. В суворовской диспозиции по этому поводу говорилось: «Четвертая колонна под командованием бригадира и кавалера Орлова из тысячи пятисот донских казаков и пятисот же донских казаков в ее резерве. Пятая колонна под командою бригадира и кавалера Платова составляется из пяти тысяч казаков. Начальство же обеих сих колонн поручается генерал-майору и кавалеру графу Безбородке». Казаки этих колонн были вооружены легкими укороченными пиками, удобными при рукопашной схватке. Для подноски восьми штурмовых лестниц и забрасывания 600 фашин Платов назначил специальную группу из 150 казаков и 100 арнаутов. В резерве у Платова находилось два батальона Полоцкого мушкетерского полка [115] .

Главной задачей колонны Платова являлось «взойти на вал по лощине, отделяющей старую крепость от новой, а затем помогать частью высадке с флотилии, а частью овладеть новой крепостью» [116] . Особо приказывалось «действовать оружием только против защитников крепости; безоружных, женщин, детей и христиан не предавать смерти» [117] .

Свой штаб Суворов разместил на северной стороне, недалеко от третьей колонны, «приблизительно за срединою всех колонн левого берега». При штабе «для примечания военных действий, для журнала и абресса» находились полковник Тизенгаузен, граф Чернышев, князь Волконский, несколько штаб- и обер-офицеров, 30 конных казаков с унтер-офицерами, ординарцы и адъютанты [118] .

Наконец наступила ночь перед штурмом. Солдатам и казакам зачитали приказ Суворова: «Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что ничего не может противиться силе оружия российского. Нам предлежит не сражение, которое б воле нашей состояло отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьба кампании и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала. Нам остается в третий раз или победить или умереть со славою» [119] . Суворов, зная, что 11 декабря солнце всходит в 7 часов 40 минут, а заходит в 16 часов 20 минут, решил начать штурм за два часа до рассвета, чтобы завершить сражение днем [120] .

Платов не спал, обходя бивуачные костры и беседуя с казаками, среди которых находились его отец Иван Федорович, младший брат Петр, старший сын Иван, пасынок Хрисанф, племянники. Сидя у жарких костров, донцы варили нехитрый ужин и вели тихие разговоры, вспоминая отчий край, жен и детишек своих, отцов и матерей.

Надо отметить, что турки знали о предстоящем штурме, ибо накануне к ним перебежало несколько черноморских казаков, сообщивших о неминуемой атаке русских [121] . Правда, они не могли сообщить точное число суворовских войск, а сераскир почему-то полагал, что у Суворова имеется до 20 тысяч пехоты, 50 тысяч казаков и до 15 тысяч моряков – всего 85 тысяч. Исходя из этого сераскир принял чрезвычайные меры бдительности. Выставив обычные караулы, Мехмет-паша приказал половине гарнизона бодрствовать еженощно, сидя в землянках, освещенных огнем. Сам он по два-три раза объезжал всю крепость: в полночь и за два часа до рассвета. Причем, при его подъезде сераскира все бодрствовавшие турки выходили из землянок, демонстрируя таким образом свою готовность к отражению штурма. Следуя примеру сераскира, «татарские султаны и янычарские агаси посменно один за другим проверяли часовых. Дозоры для проверки посылались всю ночь от бастиона к бастиону» [122] .

Одиннадцатого декабря в три часа пополуночи в лагере русских взвилась сигнальная ракета, потом вторая, третья. Колонны русских войск, соблюдая тишину, одновременно двинулись на штурм крепости. Вырвавшись из тумана, окутавшего окрестности Измаила, солдаты приближались ко рву. Турки, до того молча ожидавшие подхода русских на расстояние в 300–400 метров, открыли огонь из всех пушек и ружей. «Тогда крепость казалась настоящим вулканом, извергавшим пламя, – писал один из историков, – казалось, все стихии разрушения исторглись на свободу, для борьбы между собою. Мужественно, в стройном порядке, решительно наступали колонны – живо подходили ко рву, бросали в него свои фашины, по две в ряд, – спускались в ров и спешили к валу, у подошвы его ставили лестницы (которые, однако, на большей части пунктов оказались слишком короткими, и нужно было связывать их по две вместе), лезли на вал и, опираясь на свои штуки, всходили на самый верх. Между тем стрелки оставались внизу и отсюда поражали защитников вала, узнавая их по огню их выстрелов» [123] .