Бабушка, кстати, о съеденных облигациях не горевала.

Так что, если станем выпускать облигации, то рассчитаться по ним следует вовремя, и со всеми указанными процентами. Но пока я о том речь не веду, а то, что государственные предприятия активно выпускают акции, что влёт раскупаются на бирже — это даже неплохо. Смотрел, кстати, данные о продажах. Наши акции покупают не только мои подданные, но и иностранцы. Ладно, пусть пока покупают, несут денежку. Если что — реквизируем имущество у иностранных граждан, а акции — это не облигации государственного займа, за них империя ответственности не несет. Правда, в моей истории потомки тех французов, что вкладывали франки в русские акции, до сих пор на что-то надеются. Ага… Советская Россия из сил выбивалась, чтобы по царским займам (а ещё больше — по займам Керенского), рассчитаться, а им ещё по акциям.

Но всё равно, надо искать резервы. Кое-какие отыскал. Главный резерв — мои собственные средства, а их немало. Но резерв — он на то и резерв, чтобы доставать его только в случае крайней необходимости. Опять-таки — и медлить нельзя, можно пропустить важный момент.

Ещё без малейших колебаний подписал документ, изымающий собственность государственных преступников в казну. Неплохо, но все-таки мало. Все имущество князя Сангушко, включая недвижимость и вклады, даже до ста миллионов не потянули. Наверное, выводил краденые деньги в Европу. Да не наверное, а точно. Обогащал, сволочь, иноземцев. А как их оттуда выцепить? Банки Швейцарии и прочих стран — неприступная крепость.

Правда было ещё имущество нашего медийного магната, но его до сих пор не оценили.

А ещё дал команду юристам — уточнить, можно ли изымать имущество тех издателей, которые выступали против императора?

У остальных злодеев, подпавших под карающий меч, было совсем мало. Но, как я обычно говорю — мало, это лучше, чем ничего. Эх, копейка к копейке, но рубля все равно не вижу.

И посетители имеют обыкновение просить деньги. Я им что, печатная машинка или пресс для чеканки червонцев? Им-то кажется, что сто тысяч, или двести, это для государства мелочь. Мол — государь не из своего кармана платит, а из казны. Ага… Но для меня каждый рубль — это капля крови, которую выжимают из меня лично. Или выдаивают по капле.

Пырьева я все-таки решил принять. Но ведь тоже станет деньги просить. Но что поделать? Знаю, что он проделал большую работу, уже переснял часть фильма. И работа велась по тому сценарию, что написал я. Конечно, сценарием три страницы текста назвать сложно, ну так и мне нелегко вспомнить содержание фильма, который видел лет десять назад. Это, скорее, синопсис. Но пусть режиссер свой сценарий пишет.

— Ваше величество, а денег все равно не хватает, — сразу же с порога заявил чиновник от киноиндустрии.

Я с интересом посмотрел на него. Ничего себе, наглость какая! Кажется, взгляд императора, если и смутил руководителя моей кинофирмы (как она у меня официально-то называется? Надо было Мосфильмом сразу обозвать, чтобы не путаться), то не очень. Выставить? Пожалуй, отвечу:

— Иван Александрович, я уже вам один раз говорил. Повторю, так уж и быть. Вы несете персональную ответственность за каждый рубль, выделенный вас из государственной казны. Были бы деньги лично мои — так может, я бы их и простил, но деньги Российской империи я мог бы потратить с пользой. На фильм выделялось миллион рублей. Коль скоро вы не проконтролировали, выкручивайтесь.

Я был в курсе, что из трехсот тысяч рублей, что присвоили режиссер Стародомский и его администратор, вернуть удалось только сто. Двести тысяч эти деятели искусства вернут, но не скоро. Следы замели умело, а квартиры у них съемные. Разумеется, из их жалованья на каторге будет высчитано энная сумма в пользу казны, но и жалованье-то не велико, долго будем взыскивать.

А те средства, что возвращены, пошли на покупку кинопленки, ещё на что-то. В общем, на «расходники». Кажется, Пырьев пригласил нового режиссера или художественного руководителя на фильм и, по моей подсказке, заказал музыку Сергею Прокофьеву. Этим-то жалованье платить надо. Возможно, ещё актеры получали зарплату, пусть и по минимуму.

— Если вам не хватает денег — возьмите кредит в банке, — посоветовал я. Усмехнувшись, добавил: — Или найдите меценатов.

— Меценатов нашел, но они дали только сто тысяч. Еще пятьдесят получил в кредит, — вздохнул Пырьев. — Если бы фильм был мой, дали бы больше — под залог будущего фильма. В этом случае мог бы получить и двести. А за мой дом больше пятидесяти не дали.

Вот оно как? Пырьев взял кредит под залог собственного дома? Хм… Уважаю. Ежели, фильм снимет, компенсирую. А пока пусть крутиться. И меценатов сумел заинтересовать. Вдвойне молодец.

— Режиссер большое жалованье запросил? — поинтересовался я.

— Нет, себе он по-божески попросил, — отмахнулся Пырьев. — Но из того, что Стародомский отснял, всё выкинул. Сказал — мол, дерьмо… прошу прощения, ваше величество. Оставил несколько сцен, но это больше пейзажные — степь там, где кости лежат, древнерусские города — но это в макетах. На экране все это минут за десять мелькнет.

А что тут извиняться? Фильм-то и на самом деле полное дерьмо. Но государь такие слова знать не должен. Сделав вид, что не расслышал ругательства, спросил: