В пересохшей глотке заклокотало утробное злое рычание, а рука крепко сомкнулась на рукояти тяжелого, прямого меча. Гибкой лаской он соскользнул с дерева и, таясь, пошел в сторону дороги. Он узнал обоих, последних в его списке, двух старых закадычных друзей, Торира и Боеслава. И плевать ему было на то, что они ехали с целой прорвой народа, а это почти наверняка сулило ему смерть. В его обстоятельствах – это больше радовало, чем огорчало, ибо после смерти этих, последних, уже незачем будет жить. А он уж позаботиться чтобы эти двое – не ушли дальше этой небольшой прогалины перед дорогой.

Ножны меча, ненужной более ветошью полетели в траву на обочине, он вышел на встречу едущим с уже обнаженным мечом: страшный, заросший черными космами и бородищей, больше похожий на зверя, которого зачем-то обрядили в кольчугу, чем на человека. Кони под врагами неистово взвились на дыбы, молотя копытами в воздухе – о, да, они чуяли страшного хищника, не то, что глупые неразумные двуногие твари, так часто не видящие опасности даже у себя перед носом. Впрочем, он знал – узнав его, ни Торир, ни Боеслав никогда б не стали б его стаптывать конями или засыпать стрелами – слишком многое меж ними было в прошлом, чтобы не дать себе насытиться вражьей кровью, стекающей с меча.

– Кто таков? С чем пожаловал? – спросил один из передних всадников, справившийся с конем раньше других. Крепкий старик с длинной седой бородой, с оберегами Велеса на груди и тяжелом посохе.

– Это не твое дело, жрец, – задушливым замогильным шепотом ответил пришедший. – Я не за тобой пришел. Верно, Торир Хальфдансон и Боеслав Якимович?

– Вольг? – Боеслав удивленно сморгнул, но тут же справился с собой и процедил с надменной, брезгливой улыбкой. – Вольг-перевертыш! Проклятый. Предатель и негодяй. Так ты еще жив, падаль?

– Не твоими молитвами, но на вашу беду, – прошипел Вольг ядовито. – Есть у нас одно незавершенное дельце, старые друзья.

– Фенрирова плоть, – сплюнул норег и первым спрыгнул с седла, вытягивая меч.

– Ты даже не представляешь дан, как ты близок к истине! – прорвалось почти звериным рыком. Сдержался, успокаивая себя.

– Боеслав, Торир! А ну не сметь! – прикрикнул жрец на набычившихся гридней. – Нет у нас времени на глупости!

– Ты мне не указ, жрец! – процедил Боеслав. – Здесь, по воле князя Брячислава ,я главный.

– На такое – у нас всегда время найдется, – пролаял в поддержку по северному норег, разминая кисть правой, оружной руки. – Никому не вмешиваться! То – личное.

Боеслав последовал его примеру. Суровая, холодная улыбка растягивала его губы.

– Сам вышел к нам, – хмыкнул Торир.

– Не уйти нам с тобой друг от друга, как видится, – Боеслав тоже обнажил меч. – Видать, на роду так написано.

– После всей той погани последних ратей ты ждал чего-то другого? – взъярился Вольг. Звериное рычание вновь заклокотало в глотке, лицо словно вытянулось, а мышцы плеч вздулись стальным бугром.

– Нечисть, – сплюнул ему под ноги Торир. – Трижды клятое, волкоголовое отродье Хати и Сколя* 16 . Давай, яви свою истинную личину, тварь. Я вырежу на твоей спине красного орла, после того как обрублю тебе руки и ноги.

Вольг мгновенно совладал со вспышкой, Зверь вновь улегся спать где-то глубоко внутри.

– Еще чего, – прошептал он. – О таких как вы, предателях, я клыков не пачкаю – достаточно просто меча.

Краем глаза он следил за перемещениями остальных воинов и людей отряда. Поняв, что драки не избежать и Вольгу не объехать, оставшиеся дружинники тоже спешились, образовывая небольшой полукруг. Отрок, самый молодой, попытался обскакать кругом по лесу, но тут же наткнулся на ветвь и с шумом сверзился с седла задом в лужу, матерясь с досады.

– Досадно, что мы не встретились тогда, в битве на Буге – это было бы достойно висы, – Торир стал медленно обходить Вольгу сбоку, на ходу вынимая из-за пояса, топорик в левую руку. – А теперь, в каких-то дратых дебрях. Измельчал ты, Вольг – совсем почти пропал.

– Сзади! – лицо Боеслава вытянулось от гнева и негодования и Вольг мгновенно понял, что это не пустое – храбрый гридь придерживался старых традиций, и никогда б не опустился до обмана даже в мести ненавистному врагу. Вольг вихрем крутнулся на месте и удар, нацеленный на его загривок, упал на лоб. Это клятый отрок, обойдя место мести и презрев ее священное право, атаковал сзади, со спины. В голове полыхнуло черное солнце, все вокруг, лес, небо, люди, задергались, запрыгали словно в предсмертной агонии – полуослепший от огненной боли он, с того же оборота, полоснул длинной атакой поперек пояса отроку. Страшный, звенящий крик боли молодого, полного сил и еще не верящего в свою смерть парня, понесся эхом по лесным дебрям, пугая и поднимая на крыло целые стаи ворон.

Огненная ярость от низкого коварства, погнала вперед: Вольг бросился в последний смертный бой с отчаянным боевым рыком. Его злой напор потеснил Боеслава, отбросил в лес. Сбоку мелькнуло: мгновенно повернувшись на пятках, Вольг шуйцей поймал на лету топорик. И, с двух рук, принял атаку догнавшего их Торира. Могучий норег обрушил длинный меч с силой, способной развалить от плеча до пояса. Он всегда был сильнее, этот клятый гость севера, но он бил одной рукой, а Вольг принял клинок с двух рук – мечом и топориком. Отбив норегский клинок, черноволосый бешено рванулся вперед – получай, пес! Норег не проронил ни звука, лишь вздрогнул всем могучим телом, когда чужая сталь, отбив клинок, крепко хватила его плоти.