– Если ты сейчас воткнешь иголку в ткань, то все мои эмоции вышьются на полотне, - донесся до меня глухой, словно из колодца, голос Ягра. Я отрицательно покачала головой. Это были эмоции, предназначенные лишь мне. И совсем не хотелось делать их достоянием общественности. Возможно, я когда-нибудь вышью его любовь. Но не боле того.

– Как выйти отсюда? – уточнила я. Это хоть и было волнительно и приятно, но очень тяжело. Словно я дрова рубила.

Нет, держать колун в руках мне никогда не доводилось. Но почему-то этот обыденный деревенский труд ассоциировался в моем мозгу с чем-то очень тяжелым и сугубо мужским.

– Прикрой ладонью глаза и потряси головой, - объяснил жених. Что я тут же и сделала. Ощущения в один миг исчезли. Я моргнула пару раз и уже четко увидела мужчину пред собой без облачков и колючего тумана. Он все также стоял руки по швам и встревоженно смотрел на меня:

– Анна, ты в порядке?
– уточнил, убедившись, что я вышла из измененного состояния сознания.

– Почти! – слабо улыбнулась в ответ. – Но жутко устала. Никогда не думала, что это настолько тяжело.

– Черт, - хлопнул он себя ладонью по лбу. – Прости родная, я забыл тебе сказать, что нужно поставить блок от моих эмоций. Не вживаться в них, а смотреть как-бы со стороны.

Я медленно, словно во сне положила руки ему на грудь и прошептала:

– Нет. Зато теперь я знаю, как ты меня любишь. И ни за что и никому не отдам это воспоминание.

– Я рад и, наверное, счастлив, - он осторожно взял мои ладошки в свои руки и медленно поцеловал каждый пальчик.
– Это самое дорогое, что ты мне сказала. Эмоции, а не золото или драгоценности, величайшая ценность в мире. Все достижения и подвиги делаются ради эмоций.

Я ненадолго призадумалась, а затем кивнула, соглашаясь с его необычной мыслью. А затем коварно улыбнулась и спросила:

– Антоша, а почему тебе было стыдно? Я что-то недопоняла.

– Почему было? – криво усмехнулся он. – Мне и сейчас стыдно, что я сразу тебя не разглядел. Я же почувствовал тебя и даже догадался, что для меня ты единственная во всех мирах. Но сам же прогнал все эти чувства прочь. И вот теперь расхлебываю последствия.

– Скажи, а я вот так смогу теперь читать любого человека? – мое любопытство забыло про усталость и подняло голову.

– Любого? – он задумался на секунду. – В будущем теоретически да. Но должно сойтись множество условий. Во-первых, ты моя истинная пара. А как известно у истинных и без дара возможно мысленное общение друг с другом. Поэтому я именно тот человек, с которого проще всего начинать.

Даже так? Я немного расстроилась мнимым обесцениваем моего дара. Однако Антон снова поднял мою самооценку:

– Хотя, они считывают лишь мысли, а эмоции только самые яркие. Почему-то считают, что их легче понимать. Но на практике все обстоит совсем иначе. Мыслеобразы – это такие сгустки концентрированные. Их легко улавливать. А вот эмоции размыты.

– Ага, - согласилась я со знанием дела. – Они как облачка или туман в зависимости от ощущения.

– Вот видишь, - улыбнулся он в ответ. – Во-вторых, человек может позволить тебе считать его потоки, а не захочет и закроется. И эту закрытость может преодолеть лишь опытный менталист. Тебе же еще предстоит учиться и учиться. И я тут же вспомнила его расслабленную и открытую позу, когда мы это начинали.

Они вздохнул и потер пальцем переносицу, словно собираясь с мыслями:

– И самое главное и страшное: когда ты постигнешь данную науку, то сможешь стирать воспоминания и чувства, менять мысли человека, внушая ему что-то новое.

– Например, внушить, что я должна украсть корону Российской империи? – во мне невовремя проснулся сыщик.

– А корона здесь причем? – удивился Антон.

– Это теоретически, - пожала в ответ плечами. – Просто к слову пришлось. Бывшими операми не становятся, оставаясь ими навсегда.

Кстати, я всегда видела, что идет человек без формы, но он мент или военный. И пресловутая выправка здесь не причем. У артистов балета она тоже есть. Но он никогда не будет похож на военного. Хотя, это вряд ли влияние дара. Некоторые мои земляки тоже утверждали о наличии такой особенности.

– Интересно, а что от моего дара нужно Севе Дворковичу?

Антон же не стал дальше развивать свою мысль, справедливо решив, что действие более актуально. Он схватил меня в охапку и закружил по комнате.

– Антон Павлович, поставьте меня на место! – взвизгнула почти истерично я. На подобные полеты на мужских руках я точно готова не была.

– Нет!
– твердо ответил он, продолжая кружить и коварно улыбаться.

– В смысле, нет? И как долго будет длиться? – уточнила я, не понимая его мотивов.

– А пока ты мне не поклянешься, что прибудешь на венчание и без раздумий ответишь «Да!», - объяснение было очень простым и не оставляло выбора. От замужества мне точно не отвертеться.