– Главное, лодка цела! – радовался Платон. – Значит, есть шанс добраться до селения намного быстрее. Может, и мотор удастся запустить. У меня в рюкзаке есть запасной винт – это обязательный запас. В реке много порогов и перекатов, а также невидимых торчащих камней в воде, поэтому винты нередко ломаются.

Мы отвязали от бревна лодку, загрузили в нее свои вещи и медленно, с трудом передвигаясь вдоль берега, потянули к своей базе. Мотор удалось завести. Возвращаясь в село, мы видели, как мимо нас пролетали стаи уток, как иногда на противоположной стороне вспархивал испуганный рябчик или взыгрывала рыба на плёсе.

– Какой богатый край! – восхищался я.

– Да, наша местность всегда славилась урожаями, рыбой и мясом, – горделиво сказал Платон. – И мужики наши ценятся местными женщинами. Карамский значит сильный, здоровый и трудолюбивый. – Он широко улыбнулся.

– А как карамских узнать можно? – поинтересовался я.

– Очень просто. У карамских говор отличительный. Карамские вместо сена, соломы, сосны, скажут: шено, шолома, шошна. И никто в округе так больше не говорит. По Киренге ниже Карама другие говоры. Они в наших деревнях сохранились благодаря крепкой оседлости и из поколения в поколение передавались. И фамилии тоже. В Караме проживают почти одни Сафоновы, а в райцентре, в селе Казачинском и около этого села в спутниках-деревушках почти одни Антипины. При таких множествах одинаковых фамилий отличали по старинным именам и отчествам: Калистрат, Ксенофонт, Платон, Савва, Анисья, Степанида, Конон, Сидор, Силиверст. Казачинские еще подразделялись по говору и по фамилиям: Верховские – выше Казачинска и Низовские – ниже Казачинска.

– Теперь понятно, почему тебя Платоном назвали, – усмехнулся Краснощеков.

– Будто ты, Алексей, раньше этого не знал, – просиял улыбкой Платон. – Сколько раз я тебе уже рассказывал! В этих деревнях и селах очень крепко укоренилась христианская вера, и гостеприимством здесь люди славились. В наших местах любого постороннего человека всегда принимали как дорогого гостя. А в любой деревне между собой жили очень дружно, иначе не могло и быть в таких таежных глубинках. Причем семьи у всех были большими, раньше не было никаких абортов, и во многих до пятнадцати и больше детей имели, которые, вырастая, уже составляли полдеревушки. И так «на виду» русское население росло.

– Теперь, наверное, многое что изменилось, – задумчиво произнес Краснощеков.

– Конечно, не без этого. Но немало и сохранилось. Здесь люди хорошие живут.

Переночевав в доме у Платона, собрав все необходимое, через день мы отправились в конный поход. К вечеру добрались до того места, где на противоположном берегу стояла юрта. Нужно отдать должное Платону, который в тайге ориентировался, как мы в городе. Переночевали в палатке. Ночь была теплой и светлой. Я посмотрел на небо. Оно было ясным, как и в тот раз, но я уже был готов к тому, что утром оно может стать другим.

Мы проснулись на рассвете, который наступил раньше, чем на другом берегу, – ведь мы были на вершине горы. С погодой нам повезло. Я предложил товарищам, чтобы они меня перевязали тросом и спустили к входу в пещеру. Раньше в студенчестве я увлекался туризмом, и нередко в компаниях с друзьями-альпинистами приходилось бывать в горах. Кое-какие навыки приобрел. Мои товарищи согласились. Определив направление по шесту, я смело шагнул в пропасть. Пещеру нашел не сразу, ее закрывали выступы в скале. Не просто было и попасть в нее, так как вход находился как бы в глубине нависающей скалы. Немного раскачавшись на веревке, мне удалось ухватиться за выступ. Так я оказался в пещере.

Она представляла жуткое зрелище. По-видимому, летучие мыши и птицы нередко посещали ее. Меня сразу обдало неприятным запахом. Пещера состояла из нескольких небольших отсеков, соединяющихся между собой отверстиями разной величины. Осмотрев те из них, что были проходимы, я не увидел ничего интересного. Кругом валялись скальные фрагменты, перемешанные с фекалиями, покрытые толстым слоем пыли. Настроение испортилось. Мне предстоял неприятный разговор с товарищами, которые меня ждали наверху. Ведь именно я их взбаламутил и убедил, что мы найдем клад. Теперь было очевидно, что я сильно ошибался. И, возможно, Краснощеков оказался прав, когда предположил, что это могло быть просто случайным совпадением. Ведь С, Б, Ч, может, были не буквы, а каракули, похожие на буквы. И разве какой-нибудь ребенок или рыбак от нечего делать не мог вкопать столб просто так и обить его чем-нибудь? Мог! Значит, я безответственный фантазер, который подвел товарищей, оказавших мне доверие. Так я думал, когда обходил в последний раз самый большой отсек перед выходом. Случайно моя нога зацепилась за что-то, и я чуть не распластался прямо перед входом в пещеру, едва не свалившись вниз. Упасть в пропасть я, конечно, не смог бы, ведь не отвязывался, но от неожиданности вздрогнул. Направив луч фонаря на место, где споткнулся, я увидел торчащие из-под слоя камней и грязи пальцы руки, точнее, то, что от них осталось. Мне стало страшно. Я достал лопатку и начал откапывать. Вскоре показались другие части тела. Так я раскопал хорошо сохранившийся скелет человека. В его руке, прижатой к туловищу, я увидел желтый предмет, крепко зажатый между фалангами пальцев. Когда я потянулся к нему, угловым зрением заметил какое-то движение. На меня из норы смотрела змея, выбрасывая в мою сторону раздвоенный язык, готовая к нападению. На мгновение я оторопел, но автоматически опустил лопатку на ее голову и перерубил одним движением. Убедившись, что больше мне никто не угрожает, я с трудом извлек найденный предмет и протер его. Это оказались карманные массивные золотые часы на цепочке. На задней крышке был отчеканен треугольник с инициалами. Мое сердце сильно заколотилось, выскакивая из груди. Рядом с костями лежали кусочки истлевшей ткани. И больше ничего. «Ну что ж, – подумал я, – хоть не с пустыми руками вылезу!» Все же находка подтвердила мое предположение о кладе. А то, что она небольшая, так этому есть объяснение: зачем же слишком высоко было затаскивать ценности? Правда, не понятно, для чего сюда вообще кто-то залез, но это, по-видимому, теперь навсегда останется тайной.

Взяв рюкзак, я потянул на себя веревку, чтобы меня начали поднимать, и вдруг неожиданно остановился, сам не зная почему. Мое внимание привлекло небольшое отверстие в отсек, в который трудно было пролезть крупному и высокому человеку, каким я являлся. Он находился недалеко от обнаруженного скелета. Я направил в проход свет от фонаря и возле ближайшей стены в небольшом углублении на расстоянии вытянутой руки обнаружил несколько мешков. Они были достаточно легкие. Когда я вскрыл один из них, увидел какие-то пожелтевшие бумаги, похожие то ли на акции, то ли на старинные иностранные деньги большой величины. Раньше я таких не видел. По крайней мере, это точно были не доллары, с которыми мне приходилось встречаться. «Ну что же, – обрадовался я, – для археологического музея в школе годятся. Хоть Платона будет чем порадовать!» Последний мешок оказался тяжелым. Я его едва подтянул к отверстию, вскрыл и осветил фонариком содержимое. Меня ослепило отражением от слитков золота конусообразной формы небольших размеров. На дне их четко прорисовывался треугольный штамп с буквами. Эмоции переполняли. Мне захотелось закричать, чтобы товарищи услышали меня. Но в последний момент что-то остановило. Где-то глубоко внутри появилось волнение, а затем окутал страх, на фоне которого зародились ужасные мысли: «Ведь я могу так же, как и хозяин скелета, закончить свою жизнь в пещере! А вдруг мои партнеры дадут слабину и не захотят меня вытаскивать наверх, когда поднимут золото. Без моей помощи его не достать. Значит, я его должен подать раньше, чем сам вылезу. А что будет потом? Даже если я скажу, что это еще не все, они все равно могут меня здесь бросить, а сами когда-нибудь вернутся за оставшимся золотом, когда я уже умру. Они прошли войну в Афганистане, и для них убить человека ничего не стоит. Ведь я хорошо не знаю Краснощекова. Подумаешь, помог его сыну, он теперь поступил и больше не нуждается во мне. А Платон? Охотник! У него и сейчас с собой ружье. Даже если и вылезу, он возьмет и пристрелит меня. А может, заодно, и Краснощекова. Ведь мешок золота – это мечта каждого. Он говорил, что в сказку не верит. А когда узнает, что она стала реальностью, сможет ее пережить?» От неприятных мыслей мне стало жарко, я вспотел. Как поступить, я не знал. Из оцепенения меня вывел трос, привязанный к моему телу. Он задергался. Видимо, товарищи наверху меня уже потеряли. Да, надо было на что-то решаться. И тут пришла спасительная идея: «Я разделю золото на две части и переложу в два мешка, примерно равными долями. Затем те мешки вставлю в новые и в них положу побольше обнаруженных бумаг, чтобы было нельзя сразу прощупать, что внутри. Мешки завяжу узлами, которые трудно быстро развязать, – таким меня научил мой приятель моряк». Я подошел к входу в пещеру и крикнул, чтобы они немного подождали.

– Я что-то нашел, но разобраться трудно, и мешки сильно истлели. Поэтому мне надо их переложить в свои. Подождите немного. Вы слышите?

Эхо повторяло мои слова, многократно отражаясь вдоль ущелья. Не знаю точно, расслышали меня или нет, но дерганье веревки прекратилось. И вот когда все было готово, я привязал первую партию, дернул за веревку и крикнул «Тяните!», осторожно подтаскивая мешок к краю пещеры. Веревка натянулась, и мешок стал медленно подниматься вверх. Напряжение мое нарастало. Но вот конец веревки вновь опустился. Мы заранее продумали, как возвращать ее, привязав дополнительно к тонкому шнуру, который я не выпускал из рук. Вскоре наступила моя очередь. И хотя все происходило быстро, у меня было ощущение, что я от страха так вспотел, что расстался не с одним килограммом своего веса. Меня, как мне показалось, они вытащили наверх быстрее, чем мешки. Настроение у партнеров было приподнятое.