Вот это и был Мурза.

Теперь Микутису казалось, что случилось это очень давно, что не только собака, но и сам он прожил сто лет. Прежде мальчик думал, что они с Мурзой никогда не расстанутся, что они будут жить вечно, как дедушка, как река или липа, стоявшая далеко на краю поля. Но пришли немцы, и неожиданно стали исчезать люди, животные, любимые вещи. Дед умер; липу, мимо которой детвора бегала купаться, срубили. Даже самые большие валуны у реки, на которых пастушки пекли на солнце глиняные «булочки», кто-то расколол и увез. Исчез и отец.

Работая под навесом, Микутис о многом пораздумал, и ему было уже не так жалко собаку.

К вечеру, разыскав веревку, мальчик свистнул Мурзюкаса. Меньшие братья слышали разговор Микутиса с матерью и видели, как он ищет веревку. Они всё поняли. Выбежав из избы, они остановились и молча наблюдали за последним путешествием Мурзы. Собака-то бежала следом за Микутисом, то ныряла в клевер, то снова ковыляла, поминутно останавливаясь, чтобы обнюхать кочки. В одном месте она вспугнула птицу, которая с громкими криками полетела над темнеющими полями. От Микутиса и собаки падали длинные вечерние тени.

Микутис шел большими, тяжелыми шагами рабочего человека. Хозяйским глазом осматривал он поля и почти не думал о собаке.

Посеянные им яровые были редкие, мелкие, местами и совсем ничего не взошло. Микутис вспомнил слова матери: «Не будет хлеба от твоей пахоты, не будет…» Куда ни глянешь, везде какая-то пустыня, нигде не видно стада, как бывало в прежние времена. Микутис с собакой прошли мимо Фрица. Ясно был заметен круг, вытоптанный и объеденный лошадью в течение дня. Микутис подумал, что слепуху надо будет перевести на другое место, в клевер. Лошадь стояла в глубоком раздумье, обернувшись к заходящему солнцу, понурив голову, и время от времени, позвякивая цепью, поднимала ногу, чтобы спугнуть муху. Дойдя до высохшего ручейка, вдоль которого буйно росла высокая трава, мальчик остановился. Здесь неглубоко под землей всегда держалась вода и когда-то были выкопаны ямы, в которых женщины замачивали лен. Иногда тут же мыли свиные кишки и топили котят. Микутис огляделся в поисках подходящего камня и вдруг хватился собаки. А она уже сидела на берегу ручейка, у ржаного поля. Как только хозяин окликнул ее, собака вскочила и снова уселась. Микутис позвал еще раз, Мурза, не двигаясь с места, перебирал лапами.

— Иди сюда, дурак! — крикнул Микутис.

Собака выла, виляла хвостом, несколько раз порывалась подбежать к хозяину и опять возвращалась на прежнее место. Может быть, животное почуяло беду?.. Может быть, камень, который Микутис обвязывал веревкой, выдал убийцу? Мальчик выпустил из рук камень, присел и вдруг вспомнил, что года три тому назад пастушки, поймав Мурзу, бросили его в эту самую яму. Собака нырнула, а когда выплыла и попыталась выкарабкаться на берег, обступившая яму детвора стала безжалостно толкать ее в воду. Собака умоляюще визжала, но это не помогло. Только когда она уже хлебнула воды, когда окончательно выбилась из сил и уже не могла цепляться дрожавшими лапами за скользкие края ямы, кто-то ухватил ее за шиворот и выбросил на луг.

Микутис перестал звать Мурзу.

Мальчик целый день провозился со скотиной да еще наколол дров к вечеру и очень устал. Больно ныли спина и руки. Но еще больнее было от угнетавших его тяжелых мыслей.

— Мурзюк! — тихо позвал мальчик. Теперь ему хотелось только погладить собаку.

Потом Микутис растянулся на траве. Он увидел в небе высоко пролетавшего ястреба и почувствовал, как все кругом пусто и уныло. Скот и людей, леса и камни уничтожал немец. Старых, никому не причинявших вреда собак и тех он приказал прикончить или платить за них большие деньги. «А откуда их взять?» — думал Микутис.

И мальчику вдруг представилось, что он вырос и стал большой и сильный. Из осиновых досок, лежавших под навесом, он сколотил корабль, а кузнец выковал ему из собранного со всего села железа огромное ружье. На корабль Микутис посадил всех мужиков из деревни, и Мурзу, и дядю Юозаса. Взяв с собой на дорогу хлеба, и скиландис [6] , и ружье, поплыли они — пошли войной на врагов.

Собака осмелела. Опасливо обходя яму, подползла она к лежавшему на траве другу, обнюхала мальчику ноги и растянулась рядом с ним. Вскоре и она закрыла глаза и, только изредка раскрывая их, видела, как по небу плывет красное облако, озаренное заходившим солнцем. Облако это походило на золотой корабль Микутиса.

1944

МАЛЕНЬКИЙ ТОМАС

У маленького Томаса сохранились только смутные воспоминания об отце-каменщике, которого однажды несколько человек на руках внесли в дом. Из-под покрывавшего его пальто видны были испачканные грязью ботинки. Люди положили его посреди комнаты на двух скамьях. Вечером к ним в комнату набилось много народу, зажгли свечи, и Томасу кто-то подарил глиняную уточку.

Мальчик помнит, как потом в погожее утро его везли в телеге, переполненной людьми. Ехали через большую реку. Томас видел пароход, с которого на них лаяла рыжая собака. Это были его единственные воспоминания о раннем детстве, о навеки покинутом домашнем очаге.

Мальчик никогда не знал материнской ласки: мать умерла, прежде чем он научился называть ее по имени.

Сироту приютила тетка, жившая чуть ли не в самом поле, за городом. Дом, под кровом которого прошли первые годы детства Томаса, был сооружен из старого вагона и был такой маленький, что даже вблизи казался похожим на улей.