Авдей Лукьянович вернулся домой в небывало веселом настроении духа и, войдя в свою каморку, тотчас достал бумагу, перо, чернила и стал старательно переписывать только что продиктованную ему доверенность.

VII.

Второй сон Игнатьихи

Беспрерывное пьянство сломило Игнатьиху. Молодцы ушли, она едва убралась, достала свою настойку, выпила всего три стаканчика и без всяких монологов едва успела дойти до кровати, как ткнулась в нее и заснула.

Она спала до самого рассвета без видений, а потом ей стало казаться, что хозяин прошел по кухне, постоял над нею, потом ушел, закрыл дверь и вдруг Игнатьихе стало нестерпимо страшно, и она будто проснулась.

Игнатьиха, охваченная неясным страхом, будто сидела на кровати, а за дверью по коридору слышались шаги двух человек, потом загремел тяжелый висячий замок, словно хлопнула крышка ларя, и снова послышались неровные шаги по коридору, тихий смех и голос хозяина.

– - Это ему за дело! Так-то, а ты не бойсь! Ты ходи! Я за тобой завтра приду. Опять выпьем. Говорить будем... Ох, Таня!..
– - голос хозяина словно сорвался.

– - Чур меня, чур!
– - зашептала крестясь Игнатьиха и осторожно стала красться к двери. Подошла и приникла глазом к трещине, что шла по всей верхней половине двери.

– - Сплю, али не сплю!
– - бормотала Игнатьиха, смотря в щель. И казалось ей, что у самой выходной двери стоит хозяин в туфлях, брюках и в одной рубашке и говорит с женщиной, положив ей на плечо руку. А женщина совсем оборвашка. Юбка темная, грязная; розовая кофта ситцевая, на шее платочек, а сама простоволосая и лицо с синяком у глаза.

– - Где же я ее видела?
– - думает и старается вспомнить Игнатьиха, а в это время хозяин открыл дверь, женщина вышла, хозяин запер дверь и пошел в свою комнату, громко говоря сам с собою и смеясь.

– - По нашему вышло! Так-тось!
– - донеслось до нее.

В это время в кухонную дверь застучал Корней.

– - Отворяй, что ли!
– - кричал он, -- воды несу!

Игнатьиха пришла в себя и отворила двери.

– - Фу, -- сказал Корней, выливая из ведер в кадку воду, -- и дух тут у вас! Так и несет!..

– - Хозяин каждый день льет. И туда, и по коридору. Говорит, холера идет, так от холеры.

– - С такого духа и без холеры сдохнешь, -- сказал Корней, выходя с ведрами на лестницу.

Игнатьиха вымылась и стала разводить огонь в плите, чтобы греть воду для утреннего чая.

– - Господи, Боже мой! И что я за окаянная. И что за сны у меня. Не иначе, как наваждение. Не было того при покойнике, николи не было, а я ли не пила!..

Она поставила разогревать щи и кашу, а образ виденной ею женщины не выходил у нее из головы.

VIII.

Сон в руку

Над городом к ночи разразилась майская гроза.

Вымокшие насквозь ввалились молодцы к Игнатьихе.

– - Погодка!
– - сказал Федор Павлович, -- прямо чертям раздолье!

– - Свят, свят, свят!
– - проговорила испуганно Игнатьиха, -- и что ты говоришь, непутевый.

– - Испугалась, небось!
– - засмеялся Федор Павлович, -- вот как вздумаешь нынче пить, так тебе худо и будет.

Входная дверь хлопнула, затворяясь, и из прихожей в комнаты послышались шаги хозяина.

– - Иди, огонь зажги!
– - сказал Игнатьихе Авдей Лукьянович.

– - А ну его!
– - отмахнулась Игнатьиха, -- пусть сам управится. Я к нему с той поры и не хожу вовсе.

– - С какой поры?
– - спросил Федор Павлович.

– - А как пригрезилось мне, что он гостя свово...

– - Закуси язык, дура!
– - крикнул Авдей, перебивая ее. В это время голубым светом залило всю кухню и глухим раскатом прокатился гром.

– - Свят, свят, свят!
– - закрестилась Игнатьиха.

– - Игнатьиха! Что мне тебя пять раз кричать!
– - и в дверях кухни остановился хозяин.
– - Иди, лампы зажги, да изготовь самовар. В столовую подашь. На стол накрой!

Она вошла в его комнату, черкнула спичку и вдруг дико вскрикнула.

Совершенно ясно перед собой она увидела за столом на кресле ту самую женщину, что видела во сне. То же темное платье, та же розовая кофточка. Она сидела, опустив голову, вся промокшая, и вода стекала на пол, образовав подле нее лужу.