Солдатушки, бравы ребятушки, Где же ваши сестры?

Наши сестры – штыки, сабли остры, Вот где наши сестры!..

Вечерами на привалах Стефан доставал и свою трубу, чтобы исполнить какое-нибудь соло из модной оперы или польскую мелодию для своих земляков, которых в отряде было немало.

Задумавшись, Стефан отстал от строя. Его вернули к действительности щелчки бича. Это мальчишка, сидя на зарядном ящике, подгонял две пары волов, тянувших за собой телегу с тяжелым орудием.

– Ну, черти! – кричал Ефимка.

– Шевелитесь, не баре!

– А ты зачем тут? – спросил его удивленный Стефан.

– При роте состою, господин унтер-офицер! – ответил Ефимка.

– Наш паренек, – подтвердил фельдфебель Михей.

– И глаз у него острый.

– Он что же, и воевать будет? – недоумевал Стефан.

– Так точно! – откликнулся Ефимка, награждая быков очередным ударом.

– На учениях так пушку навел, что мое почтение! – хвалил Ефимку Михей.

– Справный хлопец.

Стефан слышал про этого мальчишку, которого барин собирался обменять на собаку, но никак не предполагал, что этот Ефимка будет участвовать в походах.

– Значит, на войну? – спросил Стефан мальчишку.

– А то! – гордо откликнулся Ефимка.

– Ты уж поосторожнее будь, – советовал Стефан.

– Вот и я ему толкую, – поддержал унтера пушкарь.

– Видал я здешних ловкачей. За любым кустом, за камешком всяким схоронятся. Моргнуть не успеешь, как накинутся, скрутят да уведут, а то и вовсе зарежут. А бросимся искать – нету, как сквозь землю провалятся. Кавказ, братец, тут держи ухо востро!

– Главное, под пули не лезь, – советовал Стефан.

– Оно самое, – кивал пушкарь.

– Эдак нельзя, надобно быть порассудительней.

– Как же можно, чтобы пулям кланяться? – смеялся Ефимка.

– Когда самого Шмеля идем брать!

– Шамиля то есть? – поправил Стефан.

– Его, разбойника.

– И не боишься?

– А чего мне бояться? – важно ответил мальчишка.

– У нас, вона, пушки-подружки, а у них что? Ружья одни.

– Куда им против нас! – добавил Михей и побежал вперед поворачивать волов, норовивших сойти с дороги, чтобы пощипать первой травки.

– Зачем же ты хочешь воевать? – спросил Стефан мальчишку.

– Кинжал добыть! – ответил Ефимка.

– Мне без кинжала никак нельзя.

– А на что тебе кинжал?

– Как на что? – удивился Ефимка.

– Известное дело, надо! Тут вся пацанва с кинжалами, а у меня токмо банник, – и Ефимка ткнул ногой привязанный сбоку пушечный шомпол.

– А скажика, братец, разве это Шамиль хотел тебя на собаку выменять? – спросил Стефан.

– Не-а, – замотал головой Ефимка.

– Барин наш, лиходей.

– Так тебе надо бы его из пушки поучить, а не Шамиля.

– Да разве можно? – не понимал Ефимка.

– Ведь то – барин! Он полицию кликнет. А после шкуру спустит.

– А Шамиля, выходит, можно? – допытывался Стефан.

– Но то она и война, – кивал Ефимка.

– На войне все можно.

– А после войны что делать станешь? Опять к барину?

– Не-а, – принялся рассуждать Ефимка, снова пуская в ход свой бич.

– Тута останусь. Солдаты завсегда нужны. Солдатом быть лучше, чем на барщине спину гнуть.

– Лучше, говоришь? – хмурился Стефан, не ожидавший от ребенка таких слов.

– И весело, и завсегда поживиться можно, – объяснял Ефимка.

– Вона, фейерверкер наш, аж двадцать целковых в деревню отослал. Постреляет, пограбит, продаст, загуляет, а ежели что останется – матушке на пропитание. Душа – человек!

– Значит, не пропадешь, – укоризненно покачал головой Стефан.

– Есть, у кого поучиться.

Он в сердцах стегнул нагайкой лошадь и марш-маршем поскакал нагонять свой оркестр.

Военная кампания 1839 года должна была охватить весь Кавказ. На правом фланге несколько самостоятельно действовал Раевский, занятый десантами к непокорным черкесам и возведением новых береговых укреплений. Главные же события начинались на левом фланге. Против Шамиля был назначен отряд Граббе, который получил название Чеченского и собирался из частей разных полков. Головин возглавил Дагестанский отряд, меньшей по численности, которому предназначено было действовать в Южном Дагестане, окончательно покорить верхние Самурские общества и построить укрепление у селения Ахты.