Шрифт:
Разделавшись с остальными, мюриды взлетели на второй этаж и скрутили отступников.
– Что скажете? – спросил Шамиль, пряча шашку в ножны.
Но отступники только злобно скрипели зубами. Тот, что бы постарше, сплюнул кровью и отвернулся, не выдержав взгляда Шамиля.
– Мне можете не отвечать, но перед Аллахом отвечать придется, – сказал Шамиль и покинул дом отступников, оставив их в распоряжении Юнуса и Султанбека.
Глава 26
Хан вертелся на коне, торопя Фезе: – Надо на них напасть, пока Шамиль не ушел и пока другие не явились!
– Я того же мнения, – ответил Фезе.
Он выехал вперед и приказал:
– В атаку!
Забили барабаны, войско Фезе двинулось вперед, где на подступах к аулу разгоралась битва.
Фезе все еще надеялся взять Шамиля. Но жители защищали аул вместе с опытными и отлично вооруженными мюридами.
Несколько атак захлебнулось. Шамиль позволял убирать раненых и убитых, надеясь, что Фезе поймет тщетность своих усилий и отойдет. Но генерал жаждал реванша. Он отвел солдат, чтобы снова пустить в ход артиллерию.
На перевале, справа от села, появилась толпа конных и пеших горцев. Это прибыл Ахбердилав с мюридами и поднятыми по тревоге ополченцами. Не зная, как теперь поведет себя Шамиль, Фезе прекратил атаки, выстроил войска прямоугольником, в каре, и стал выжидать.
Увидев, как обстоят дела, Ахбердилав предложил Шамилю атаковать неприятеля.
– Пока нам лучше оставаться здесь, – сказал Шамиль.
Тут из рядов прибывших мюридов показался седобородый изобретатель Магомед.
– Но у них пушки!
– А нам их так не хватает, – с сожалением качал головой Ахбердилав.
– Мы их захватим! – убеждал Магомед.
– Ты хочешь, чтобы я отдал всех наших людей ради какой-то пушки? – осадил его Шамиль.
– Слишком дорогая цена.
Вдруг о стену рядом с Шамилем чиркнула пуля. Затем рядом просвистела еще одна.
Шамиль спешился, и тут над его головой пролетела третья пуля, выбив из стены осколки.
– Снайпер, – определил Юнус.
– Они узнали тебя по шашке на правом боку, – предположил Султанбек.
– Солдаты думают, что ты левша.
– Горе им, если я возьму шашку в правую руку, – усмехнулся Шамиль, перевешивая шашку на другой бок.
Противники простояли в том же положении еще один день. Вечером на плечо Юнуса сел голубь, вернувшийся от Ага-бека.
– Умная птица, – улыбнулся Шамиль.
– Накорми ее и спрячь в клетку.
Ночью в русский лагерь, переодевшись солдатами, пробрались Магомед и Султанбек. Они собирались похитить пушку. Орудия стояли на взгорке, готовые к движению и удерживаемые только подпорками. Пока Султанбек удерживал оглушенных солдат, Магомед вынул подпорки. Пушка сдвинулась с места, а затем покатилась с горы, круша по пути костры и палатки. Пушка оказалась слишком тяжелой. Она не остановилась, как рассчитывал Магомед, на дороге под аулом, а пронеслась через все рытвины и полетела в пропасть. Магомед чуть не плакал от досады и готов был последовать за пушкой, если бы его не удержал Султанбек.
В лагере начался переполох, но никого поймать не удалось.
Ночью выпал снег, и утром на нем была ясно видна колея от колес пушечного лафета, которая вела прямо к пропасти. Потерю пушки списали на нерадивых пушкарей, плохо поставивших подпорки. В наказание Фезе приказал их расстрелять, потом заменил расстрел на шпицрутены. Когда началась экзекуция, Фезе отменил и ее во избежание солдатского бунта. А преступных пушкарей поставил во главе колонны, коей предполагал начинать атаку на аул.
Наутро явился Хаджи-Мурад с остальной милицией. Он не смог усидеть в Хунзахе, когда неподалеку был знаменитый Шамиль, с которым Хаджи-Мураду давно хотелось помериться силой и храбростью.
Фезе снова открыл артиллерийский обстрел, а затем приготовился двинуться на штурм двумя колоннами. Первую колонну замыкала рота волонтеров, вооруженных чем попало. Впереди стоял Михаил с солдатским ружьем. Он примкнул штык, на который в таких делах полагался больше, чем на ружье, и обратился к волонтерам:
– Господа! Держаться вместе! Команды исполнять в точности! И не пытайтесь поймать горцев руками. Под пули не лезьте. Коли суждено, они сами вас найдут.
Затем Михаил достал из-под рубахи золотой медальон, в котором хранилось изображение его любимой супруги Елизаветы, поцеловал его и перекрестился.
Коннице Ахмед-хана велено было обойти аул с тыла. Но хан, поговорив с Хаджи-Мурадом, сказал, что его джигиты пойдут на аул в лоб, а колонны пусть окружают.
– Конница – в лоб? – удивился Фезе.