— Да будет тебе… Куда ты их всех денешь? И потом, чем, скажи, хуже других такая рыба, как лещ, рыбец или карась, сазан… Ведь это тоже наши карповые…

— Чего доброго, еще позовешь подуста, пескаря, уклейку!..

— А почему бы и нет? Всю родню — так всю родню.

— Нет, ты прав, дорогой. Слишком много получится… — наконец согласилась Ауксе. Потом подумала еще и прибавила: — Может, это даже и лучше, когда своих меньше. Ах, как я жду хариуса. Он такой интересный…

Трумпис посмотрел на Ауксе, нахмурился, но ничего не сказал. А та все болтала:

— Как ты думаешь, Трумпис, приплывет он или нет? Не загордится ли? А вдруг ему у нас не понравится? Ведь он такого знатного рода.

— Ну и глупости ты несешь! Весь вечер перед зеркалом вертишься.

— Трумпис, ты что — рассердился?

— Опять ты за свое… Лучше смотри, не видно ли гостей. А то проглядишь, а они уже тут…

И верно! Не успел линь трижды обогнуть свой дом, как на небе показалась луна, а в зарослях ивняка подал голос соловей. И тут же, как было уговорено, показались первые гости. Говорят, кто ближе живет, того дольше хозяин ждет. Однако на этот раз получилось наоборот. Первой очутилась возле дворца линей соседка — плотва. Несколько дней назад она отнерестилась и теперь прихварывала. Но когда ее пригласила Ауксе, она не сумела отказаться. И не только потому, что плотва и линь — близкие родственники, из одного семейства карповых. Плотва жила по соседству с линями, и у них были общие радости и общие заботы. Случалось им и поссориться, не без этого, но в целом лини жили в добром соседстве с плотвой. Неплохая она была соседка. Ауксе даже уверяла, что ее сравнить невозможно с этой сплетницей красноперкой. И то правду говорят: хоть в одном лесу деревья, а по-разному растут. Плотва была тихая, спокойная, уживчивая, а красноперка — только и гляди, как бы не насмеялась, не насплетничала, не пустила какой-нибудь слух. Что и говорить, плотва была своя рыба. Ауксе, завидев ее, кинулась навстречу.

— Добро пожаловать, соседушка! — приветствовала она и проводила в дом. Плотва качнула туловищем, но не произнесла ни слова. Трумпис сразу заметил, что у соседки во рту был зажат жирный червяк. Плотва повернулась и положила червяка возле груды ракушек. И только после этого, расцеловавшись с хозяйкой, заговорила:

— Думала, не смогу быть. Так болит поясница, так ломит… Ах, как у вас нарядно…

— Так, немного прибрались… — отвечал Трумпис. — Не стоило, соседушка, гостинцы носить. У нас всего вдоволь, чего уж там…

— Что вы, право… Червячок не помешает…

Ауксе глядела на плотичку. Та и впрямь была плоха. Бока опали, а красивая серебряная чешуя не блестела. Тяжело пришлось ей во время нереста. Вспомнив, что и ей это предстоит, Ауксе глубоко вздохнула.

— Вы поболтайте, а я пойду взгляну, не прибыл ли еще кто, — сказал Трумпис и отплыл в сторону. Далеко плыть не пришлось. Резкими скачками, то и дело оглядываясь, к Трумпису приближался елец. Он нес, ухватив за ножку, большого зеленого кузнечика.

— Здорово, старый! — воскликнул елец, выронив при этом кузнечика изо рта. — Еле нашел твою дыру.

— Послушай, корбусь…

— Елец я, черт возьми, неужто не знаешь? — оборвал его елец и нырнул к поверхности воды за кузнечиком, который уже всплыл и покачивался на воде, раскинув крылышки. Ныряя за кузнечиком, елец добавил: — Ну и вонища, старик, у тебя в заводи, ну и водица… И не надоело тебе в этом черном иле рыться?

— Ладно, ладно, корбусь, — улыбнулся в усы линь.

Вскоре елец снова подплыл к Трумпису. Он опять держал за крылышко кузнечика. Елец кивнул Трумпису — мол, веди, показывай.

Трумпис поплыл впереди, поглядывая одним глазом на гостя. Елец был в ярком, пестром наряде — ну просто франт. До блеска начистил острые плавники, а тело так и переливалось всеми цветами радуги: спина темно-серая, бока сизо-голубые, брюшко серебряное, а плавники отливали то серым, то желтоватым, то оранжевым… «Конечно, не понравится ему у нас, — снова улыбнулся Трумпис. — Он речной житель…»

На Ауксе елец произвел хорошее впечатление. А пуще всего восхищалась она гостинцем.

— Ах, что же это такое? Как это называется? — спрашивала она без конца.

— Зеленый кузнечик, сударыня, — отвечал елец.

— А где он живет?

— На лугу. На лугу, что у реки, — с достоинством отвечал елец.

— А что, он вкусный?

— Скоро увидите.

— Непременно расскажите нам, как поймали его, — упрашивала Ауксе гостя. — Слышите, непременно!

— К вашим услугам. А если еще лучше попросите…

— Куда уж лучше, — вмешалась в беседу плотва. Выпучив глаза, она тоже восхищенно смотрела на кузнечика.

Король душистых лугов, зеленый кузнечик, и впрямь был прекрасен. Крупный, с длинными ногами, торчащими усами и, самое главное, в длинном зеленом фраке. Трумпис, и тот не видал такого. Линь только догадался: кузнечики, по-видимому, обитают невдалеке от берега реки Мелсвойи. Иначе елец не добыл бы его.

— Любезный елец, а зачем ему такие длинные ноги? — интересовалась Ауксе.

— Он же знаменитый прыгун. Оттолкнется ногами и летит.

— Ах, расскажите же нам…

— Дорогая, потерпи, еще не время, — заговорил Трумпис. — Гляди, вот еще гости…

Возле дома линей показалась трехиглая колюшка. Трумпис знал, что эта маленькая рыбешка ловка, жадна и до отчаяния смела. Однако даже Трумпис, глянув на колюшку, оторопел: на острых спинных колючках она тащила огромную личинку. Скинув ношу, рыбка несколько раз глубоко вздохнула.