Интервью шло. Я всеми силами портил собственный имидж, изображая из себя самодовольного, ограниченного, но опасного челове… неогена, а Юлька, наоборот, чистилась и прихорашивала перышки, периодически обдавая меня жаркими взглядами, от которых, я уверен, некоторые молодые люди разобьют свои телики. Все шло согласно плану. Из Вити Изотова делают дракона, укравшего принцессу у простого народа. На словах да, всё более чем прилично и очень хорошо обоснованно, вон как стервозная и яркая ведущая трясёт кудряшками, поддакивая, но по сути? По подтексту?

Я — зло. Злобное, злющее, гадкое, мужиковатое, наглое и коварное зло. И это только пока. Щас мы так усугубим.

— Виктор Анатольевич, вы же собираетесь просить у государства квартиру, когда распишетесь с Юлией Игоревной?

— Конечно, — киваю я с гордым видом, — Нам нужна минимум трёхкомнатная!

— Аж трёхкомнатная?! — делает большие глаза женщина мне в ответ.

— Вообще-то, нужна пятикомнатная, всё-таки нас четверо, — невозмутимо отвечаю я, внешне слегка надуваясь от гордости, — У каждого взрослого человека должна быть своя комната, не так ли?

— Простите, что? Какие четверо?! Как?! — ведущая играет слегка утрированно, но достаточно убедительно.

— Будет проще сказать, что у Вити три женщины, — с ровном отмеренной долей легкого неприятия говорит Юля, тут же взрываясь на контрасте лучащейся позитивом улыбкой, — Но они такие замечательные!

— Постойте-позвольте… — игра уровнем повыше, — Как… три? Вы…

Мой ход.

— Вы представляете, как трудно некоторым неогенам найти себе пару?! — жестко и слегка самодовольно говорю я, перебивая ведущую, — Мы не можем выйти на улицу и внезапно встретить свою любовь, подходящую нам по размерам, способностям, привычкам. Длине жизненного цикла. Телезрители, думаю, наблюдали один из последних концертов Юли? Видели сестер Умаровых? Вот скажите мне, Инна Валерьевна, каковы шансы для них…

— Любовь! — патетично перебивает меня ведущая, — Настоящая любовь способна преодолеть любые барьеры! Свести… самых разных представителей советского общества! Мы объединяем все культуры, языки, национальности…

— А виды? — продолжаю я играть плохого парня, — Виды мы тоже объединяем? Да, неосапианты в Союзе живут максимально счастливо и свободно, но что вы предлагаете? Чтобы советский человек, который может прожить тысячу лет, вновь и вновь связывал себя узами любви и брака с…

— Не продолжайте, Виктор Анатольевич! — замахала руками моя собеседница, — Я не могу дискутировать на такую тему, совсем не готова, но всё-таки! Всё-таки! То, что делаете вы, то что хотите сделать, то, что озвучили…

— Я недавно столкнулся с рядом некрасивых событий, прямо во время турне. Некоторые… товарищи, — выделил я слово, — почему-то были откровенно убеждены, что у Юлии Игоревны не может быть личной жизни. Что она должна отдавать себя всю зрителям и слушателям. Как вы думаете — это правильно?

— Н… нет, конечно… нет, — замялась ведущая.

Я тут же поспешил испортить впечатление.

— Юлия Игоревна — «призрак»! — рубанул я, — Ученый! Светлый и неспящий ум, способный двинуть вперед всю науку! Понимаете? Всю! Но вместо того, чтобы счастливо жить, занимаясь интересными для неё вещами, вместо того чтобы иметь возможность облагодетельствовать наш советский народ чем-то выдающимся, вроде лекарства от всех болезней, бессмертия, новых источников энергии… что делает ученый? Поёт и танцует. Вам, Инна Валерьевна, не стыдно за тех, кто ратует за ограничение свободы человека, и так столько давшего Союзу?!

Шикарный пинок в пах всем фанатам. От моей речуги веет, буквально воняет лицемерием, мои слова кричат «я забираю эту клёвую бабу себе, а вы все — говно!». Короткоживущее, эгоистичное, узколобое. Да. Опасный подтекст, конфликтный, но именно замкнуть конфликт на мне и нужно. Теперь Юля и ведущая будут долго сглаживать сформированный импакт, обсуждая различные мелочи, но надлом ситуации, выраженный в охренительных новостях, от этого станет лишь отчетливее.

Интервью проходит успешно. Мне еще пару раз дадут слово, попросив описать своих «друзей», то есть наших сопровождающих, тут я сделаю несколько комплиментов, выражусь в позитивном ключе, но на этом всё. Остальное будет вести Окалина-младшая, а я только сидеть и улыбаться. Принцесса покидают сцену принцессой, дракон драконом.

Палатенцо обработала весь мой отряд недоубийц? Нет, она проехалась асфальтовым катком по вообще всей труппе, большая часть которой уже была на пути в Саратов. Гипноз, нейролингвистическое программирование, колдовство, заговор — бесполезно как-то характеризовать её новое умение работать с чужими головами. Я это попросту окрестил «гипножабой» и стал бояться. В меру, конечно.

Монстры тоже чего-то хотят. А Юля хотела лишь полной информации о нашем текущем проекте, о котором и так довольно многое знала. Ей пришлось пропустить кучу всего, когда в Стакомске заварилась каша, но теперь, после турне… мы бы и так ввели её в курс дела. Относительно ввели. Она захотела полностью. Я не нашел причин для отказа.

Даже более того…

— Ты себе неправильно голову ломаешь, Витя, — хмыкнула Юля, когда мы после интервью заперлись отдыхать в своем гостиничном номере, — Зачем тебе… вам или как там — нужна жесткая конструкция законообразования, призванная раз и навсегда закрепить статус всех неогенов? Конечно, ничего из этого не выйдет. Есть «нео-вовлеченность», так почему бы не разработать еще одну оценочную шкалу? Неосапиантов точно не станет более двух ста тысяч на весь Советский Союз, можно применить частично индивидуальный подход к расчету нормативов и приоритетов. Плюс, если разработать отдельный аналитический модуль под…