Шрифт:
В три часа отправились дальше. Вот наконец и залив Растений.
У берега стояла длинная пирога. Ее сторожили два раскрашенных воина. Увидев шлюпку, они кинулись в лес.
— Приставать? — спросил рулевой.
— Приставайте, — сказал лейтенант.
И через минуту нос шлюпки врезался в прибрежный песок.
— Глядите, башмаки! — вдруг крикнул солдат, первым выпрыгнувший на берег.
— Где башмаки? Какие башмаки?
Солдат нагнулся и поднял с земли два стоптанных матросских башмака.
— Я знаю, чьи это башмаки, — мрачно сказал другой солдат. — Это башмаки матроса Удгауза. У него ноги колесом, и только он один может так криво стоптать башмаки.
— Ищите, ищите! — закричал лейтенант. — Мы должны обыскать весь этот берег!
И сейчас же сам наткнулся на находку.
В высокой траве стояло двадцать больших плетеных корзин, наполненных мясом.
— Солонина! — вскричал один из солдат.
— Нет, мясо свежее, — заметил другой.
— Собачье мясо, — сказал третий. — В этой проклятой стране нет ни быков, ни свиней, ни баранов.
И толкнул корзину носком сапога. Корзина перевернулась. Груда мяса вывалилась на окровавленную траву. На самом верху этой мелко изрубленной кучи мяса лежала отрубленная человеческая рука. Возле ее согнутого локтя были ясно видны две большие лиловые буквы: „Т. Г.“ — Назад! К шлюпке! — приказал лейтенант, и отряд хмуро потащился к берегу.
На голом холме стояли новозеландские воины и потрясали копьями, глядя на медленно идущих по высокой траве англичан.
— Дозвольте проучить этих собак, сэр! — закричали солдаты, обращаясь к лейтенанту.
И, раньше чем тот успел ответить, грянул залп, потом другой, потом третий. Лысый холм покрылся трупами.
Лейтенант Бэрни, вернувшийся вместе со своим отрядом только в одиннадцать часов вечера, доложил мне обо всем. Я решил отказаться от бесполезной мести озверевшим людоедам и как можно скорее покинуть эту мрачную страну. На другой день мы снялись с якоря».
Так закончил докладную записку капитан Фюрно.
Полгода спустя «Отвага», обойдя с юга Австралию и пройдя через весь Индийский океан, с порванными парусами, с поломанной оснасткой, с полумертвой от голода и цинги командой добралась до голландского порта Капштадт [2] на мысе Доброй Надежды.
Опять среди льдов
— Мы сейчас проходим под средним сводом Лондонского моста, — сказал Кук.
— Что вы сказали? — спросил Форстер-младший.
2
Теперь — Капстад (Кейптаун).
— Под нами мутная вода Темзы, в которой отражаются баржи, набережные и дома, — продолжал Кук.
Форстера пробрала дрожь. Шутка ли — мчаться к Южному полюсу по неведомым морям на корабле, которым командует помешавшийся капитан! Только сумасшедший, находясь в южной части Тихого океана, может полагать, что он плывет по Темзе и проходит под средним сводом Лондонского моста.
— И тем не менее Лондон никогда еще не был так далеко от нас, как сейчас, — говорил Кук. — Он расположен на другой стороне земного шара, как раз под нами.
Форстер рассмеялся. Так вот оно что! Капитан Кук прав. «Решение», может быть, действительно плывет под Лондонским мостом. Но Лондон находится на одном конце земного диаметра, а «Решение» — на другом. Если бы в Лондоне стали копать яму и прорыли насквозь землю, землекопы вылезли бы из недр как раз под килем «Решения».
Путешественники проникли уже гораздо дальше к югу, чем прошлым летом, и все еще не встречали льдов. Погода стояла холодная, пасмурная, но море было чисто.
Кук уже стал думать, что Южного материка не существует. Но теперь его увлекала к югу другая надежда — надежда добраться до Южного полюса.
Вот корабль пересек Южный Полярный круг и солнце перестало заходить — дни и ночи кружит по небу, — а они всё еще мчатся дальше на юг.
Но 30 января 1774 года было замечено, что облака на краю неба как-то странно сверкают. Это всегда служит признаком приближения льдов. Через полчаса с мачт увидели холмистое ледяное поле, преграждавшее им путь.
Подул холодный ветер, пошел мокрый снег. Снасти покрылись ледяной корой, с рей свешивались гигантские сосульки. В каютах было так холодно, что спали не раздеваясь.