– Да придержите же ее!

Начал снова, осторожно, по глотку, вливать снадобье, пахнущее пряно и горько. Ополовинил кружку, девушка обмякла, легла на подушку, что-то забормотала и замолчала. Дыхание через минуту успокоилось, сделалось глубоким и ровным. Доктор взглянул на экран кардиографа. Пики кривой тоже выровнялись.

Веллингтон стер со лба обильный пот. Вынул из сумки бутылку, глотнул несколько раз, вынул сигару, прошел через холл, вышел на балкон. Данилов двинулся следом.

Поселок был великолепен, но странен. Укрывшие небо тучи отражали свет океана, и он падал на землю фиолетовым покровом. Молнии вдали полыхали часто, ярко, но ветер бушевал на огромной высоте; здесь, на земле, все будто замерло; только листья и лепестки цветов вздрагивали при каждой вспышке и мелко-мелко трепетали.

Подсвеченные бассейны изливали голубой свет в фиолетовое небо; кое-где прожекторами были подсвечены и дома; одни были выстроены в виде готических и романских замков, другие – как итальянские палаццо, третьи – с витыми мавританскими колоннами и широкими террасами, а иные – как владетельные дворцы плантаторов южных штатов времен Войны за независимость. Здесь был Эдем. И жили самые богатые и образованные люди; за их умения или капиталы им платили поистине райской жизнью... Но жизнь эта ютилась среди нищеты и вырождения, и потому великолепие казалось призрачно хрупким. И – было таким.

– Ну, что вы молчите? – нарушил молчание Веллингтон. – Ведь хотите что-то спросить?

– Хочу. Но боюсь.

– Правильно боитесь. Я врач, а не Господь Бог. Данилов промолчал.

– У нее лихорадка?

– Нет. Скорее всего, отравление.

– Отравление?!

– Да. Она ела или пила в последние дни что-то особенное?

Картинка предстала перед глазами Олега сразу: Зубров, по-дающий шампанское, прицельный взгляд Джамирро, а потом – странное, полусонное состояние Элли...

– Шампанское, – выдохнул Олег. Веллингтон пыхнул сигарой, скривился:

– Спиртное ядовито, но не настолько. Или вы считаете, ей могли подсунуть яд? Девчонка она взбалмошная, но никому здесь не мешает. Разве только из-за отца. Это все?

– Пожалуй.

– Никаких местных фруктов, злаков?

– Ягоды. Такие красные, на кустах, как они называются, не помню. Вернее, не знаю. Я их пробовал, но мне они показались приторными. И – слишком вяжущий вкус.

Доктор Веллингтон кивнул:

– Да, это очевидно. Запах изо рта. Похоже, противоядие я подобрал правильно.

– Но погодите, разве они ядовиты?

– Когда вы их пробовали?

– С неделю назад. Элли набирала их время от времени. В рощице на острове.

– Девушка ела их после наступления последнего полнолуния?

– Да, вчера. Но немного.

Веллингтон произнес мудреное латинское название. Поджал губы. Добавил несколько даже обиженно:

– Это сильный яд группы алкалоидов.

– Но ведь местные тоже их едят и даже продают!

– И настойку гонят – очень пользительная для духа и тела. Но! Эти ягодки – «драконья кровь» – хороши только в середине зимы. По-здешнему – в разгар лета.

Во второй половине марта они делаются ядовиты. Вы видели их в продаже в последнее время?

– Нет, – упавшим голосом произнес Олег.

– Удивительно, что она вообще еще жива! С ее-то сердцем! Полыхнула молния, и мощный раскат грома потряс землю. Веллингтон повернулся к Олегу, подал ему флягу:

– Хлебните-ка. Это я вам как врач рекомендую. Настоятельно.

Олег машинально взял флягу, поднес ко рту, сделал несколько глотков, но вкус кальвадоса показался горьким, как полынь. Закурил, спалил сигарету в несколько затяжек, спросил:

– Что я могу сделать?

– То же, что и я. Ждать. И надеяться. Давление у нее выровнялось, сердцебиение тоже. А вообще... Нужно было давно делать операцию на сердце. – Веллингтон прищурился, пытаясь рассмотреть происходящее за завесой тьмы:

– Что там происходит?

– Пес его знает!

У ворот на въезде на территорию слышались автомобильные гудки, рокот двигателей машин, но отдаленный: воздух сделался к ночи густым, как патока, и звуки в нем вязли.

Олег вернулся в комнату, миновал ее, вышел в холл, взял трубку с телефона.

Молчание.

– Ну что? – Доктор тоже появился в холле.

– Похоже, все же переворот. Всякая связь отсутствует. Доктор, вы здесь живете достаточно давно... То, что начало происходить... Насколько это опасно?

Веллингтон, казалось, или не расслышал вопроса, или был погружен в какие-то свои размышления. Прошло не меньше минуты, прежде чем он заговорил:

– Опасно?.. Каждая нация в свой час словно испытывает переизбыток крови.

Когда-то мы, англичане, напитали своей кровью сначала суровые безлесые горы Шотландии, потом долины Эссекса и Кента, потом – Великие американские равнины, индийские джунгли и далекие нагорья Синда и Белуджистана. И нации поднялись нам навстречу, и остались процветать Америка и Канада, Индия и Бирма, Родезия и Южная Африка... И дети во всех этих странах учатся по английской системе... Мы потеряли свою кровь и стали вялыми и мудрыми. Как вы, русские, пролили свою кровь в Сибири, Центральной Азии и, бессчетно, в Европе, как испанцы залили своей кровью Южную Америку и вызвали к жизни те причудливые цивилизации, что там сейчас существуют... А раньше были арии, римляне, арабы, монголы.. Нет им числа. А в Черной Африке конго и зулусы напитали кровью эту землю, но... европейцы уже построили фабрики и изготовили пулеметы и пули: хватило на всех чернокожих копьеносцев. Их доблесть пролилась в эту землю бесследно и беспамятно. Веллингтон вздохнул: