– Здравствуйте, мистер Бессон. Да, Элора у нас. Ночью у неё открылось кровотечение. Удалось остановить. Срок для родов ещё не подошёл, мы постараемся сохранить плод ещё хотя бы неделю. Если всё будет хорошо, то сделаем Кесарева сечение.

– Как мне к вам проехать?

Джона продиктовал адрес, и Корбин тут же вышел из номера Элоры.

– Ты со мной? – крикнул он Тхэ Мину. Тот несмело кивнул, затем последовал за парнем. По дороге он попытался расспросить корейца, зачем они примчались сюда. – Элора толком не объяснила. Я, честно говоря, не совсем понимаю, что ещё можно выяснять. Человека нет. Его не вернуть.

– Что-то случиться, мы не понимать, – говорил Тхэ Мин. – Читтапон как будто не умер. В Корее фанаты не знать, что он попасть авария, что он…

– Почему?

– Компания не хотеть. Я думать и думать, потом приехать к Элора, чтобы спросить. И вот… мы здесь.

– Я всегда знал, что вы все тронутые, – пробубнил Корбин. Тхэ Мин его не понял, и хорошо.

В больнице их встретил Джона Марс. Он пожал Корбину руку, а Тхэ Мину в ответ на поклон качнул головой.

– Элора в плохом состоянии. Сейчас она спит, но вы можете к ней зайти. По одному, – добавил он, глядя на корейца. Затем вернул взгляд на Корбина: – Плод очень маленький. В целом, малыш развивается хорошо, но стрессы и пренебрежение здоровьем сыграли свою роль. Похоже Элора не очень заботилась о питании и не принимала витамины.

– Я об этом ничего не знаю. При мне она питалась хорошо. А когда приходила от врача, всегда улыбалась.

Джона вздохнул.

– Тем не менее, она сейчас в палате с капельницей бледная как полотно. Из Нью-Йорка я её точно не выпущу, пока не родит. Опасны ей перелёты.

– Я всё понял.

Пока Джона и Корбин разговаривали о финансовой стороне дела, Тхэ Мин ответил на срочный звонок. Его спохватились и требовали вернуться в Сеул. Его вольный отъезд в Америку мог грозить штрафом компании. Сочинив историю про друга, нуждающегося в помощи, он пообещал вылететь первым рейсом. После чего, перед тем, как Корбин отправился к Элоре, Тхэ Мин сообщил, что вынужден уехать.

– Я хотеть, чтобы ты сказать мне что стало с Элора, окей? Я волнуюсь за она.

– Не волнуйся. Я её не оставлю. Езжай со спокойным сердцем.

Проводив корейца, Корбин поднялся к сестре. В палате царил полумрак. Элора спала. К животу были прикреплены провода, а машина рядом с кроватью показывала жизнедеятельность малыша. Корбин долго смотрел на непонятные линии, затем переключился на сестру.

– Не знаю теперь, радоваться ли этому ребёнку, – прошептал он. – Если он отберёт тебя, я не смогу его принять. Так что борись, сестрёнка. Доктор сказал, что жизни твоей ничего не угрожает, но ты потеряла много крови и на восстановление уйдёт много времени.

Что-то резко пиликнуло, затем Корбин увидел, как всего на секунду на животе появился бугорок. Он исчез так же быстро, как и возник. Ребёнок шевелился, он жил.

– Я всё же видел тебя потрясной гонщицей, а потом девушкой Зака. Почему всё так резко изменилось? Кто виноват? – Корбин погладил сестру по руке, описал круг возле катетера, провёл нежно по пальцам. – Фаррен? Забдиель? Читтапон? Ты сама? Или мы – твоя семья? Сам я никогда не найду ответа на этот вопрос.

Взяв у стены стул, он оседлал его и сидел в молчании, слушая писк машинки, пишущей сердцебиение неродившегося человечка.

~~~

Дэниел толкнул Фаррен на кровать, а сам лёг сверху, прижав своим весом так, что она не в силах была свободно дышать. Руки он завёл девушке под спину, заставив извиваться.

– Непохоже это на тебя, Дэниел, – забеспокоилась она.

А он смотрел на стальные волосы, разбросанные по подушке, на чуть приоткрытые губы, густо накрашенные тёмной помадой, и на зелёные глаза, в которых отражался вопрос. Дэниелу нравилась такая Фаррен – беззащитная и неподвижная. В данную минуту она покорная, и можно идти в наступление. Дэниела Бессона ещё ни одна бабёнка не обвела вокруг пальца.

– Хочу тебя, – с улыбкой произнёс он. – А ты?

– Ты же знаешь, дорогой, я…

– Хочу грубо.

– Что? – девушка задёргалась. – Дэниел мне неудобно…

– А мне нравится. Мне интересно, какие фантазии тебя посещали, когда ты задумала похитить Читтапона, – томно, даже сексуально проговорил, довольствуясь тем, как округляются глазки милой Фаррен, превращая её в испуганную лань. Корбин не хотел рассказывать, но Дэниел выпытал. Теперь он знал всё, что произошло с Элорой. И хотя сестра никогда не заботила его, всё же было неприятно. В данной ситуации Фаррен могла и им воспользоваться, а это уже серьёзно. – Молчишь? Ты мечтала о корейце, а он достался Элоре. Ясно теперь, почему ты устроила истерику, явившись к моей сестре.

– Я задумывала это как игру, не более.

– Игру? – Дэниел усмехнулся и ещё сильнее придавил её своим весом. – А со мной ты тоже играешь?

– Нет. С тобой я не играю.

Фаррен извивалась, пыталась высвободиться, но Дэниел был очень сильным. Не зря же в армии служил и в спортзале качался.

– Как же ты это докажешь?

Хороший вопрос – как? Фаррен понятия не имела, как могла бы доказать искренность чувств, каковых нет. Не игра, но запасной вариант – она бы это так назвала.