– Это твоя квартира? – спросила у Читтапона, наблюдая за тем, как он медленно снимает пиджак.

– Моя. Но журналисты о ней ничего не знают. Так что, не волнуйся, вертолеты с камерами нам не грозят.

– И… много у тебя квартир?

Я пыталась заговорить ему зубы, потому что боялась его дальнейших действий. Мы женаты, а теперь ещё остались наедине в его квартире. Одному Богу известно, что у него на уме.

– Одна вилла находится в Сеуле, другая – в Китае, – ответил он, подавая мне бокал с шампанским. Не знаю, почему я не отказалась. – Ещё была квартира в Нью-Йорке, но я её продал, потому что платил налоги понапрасну.

– Очень жаль. Мне бы понравилось жить в Нью-Йорке больше, чем в Сеуле.

– Как ты можешь судить, понравится ли тебе в Сеуле, если ни разу в жизни там не была?

Резонный вопрос. Но как мне объяснить ему, что я из принципа не желаю жить в Корее?

– Ладно. Похоже, мне остаётся смириться, ведь выбора, как я понимаю, нет. С другой стороны, я выполнила своё условие…

– И что ты думаешь?

– Думаю, что на этом всё.

Его пристальный и насмешливый взгляд породил во мне противоречивые чувства – от тревоги и страха до восхищения. И совсем лишили меня способности соображать. Глядя на пузырьки, весело выпрыгивающие из золотистой жидкости, я думала: пойти у него на поводу или удрать подальше в сомнительную безопасность Бангкока.

– Ты думала, что поставив свою роспись, выполнишь условие и будешь наслаждаться жизнью по своему усмотрению? – спросил кореец и, не дав мне слова вставить, ответил: – Но ведь я говорил о настоящем браке, а не о фиктивном.

Читтапон взял меня за подбородок, заставляя меня посмотреть прямо ему в глаза. Взгляд его проник прямо в сердце. Если бы на его месте был бы кто-нибудь другой, я бы сочла это очаровательным. Но сейчас странная улыбка в уголках его губ вызывала дрожь.

– Ты, кстати, обещал сходить к врачу. У тебя ведь сотрясение, надо…

Он прикрыл мне рот рукой – легко, едва касаясь губ. Но это касание заставило меня заткнуться.

– Элора, со мной всё хорошо. Сегодня я хочу, чтобы наша первая брачная ночь не заканчивалась. Я буду любить тебя как никто и никогда в твоей жизни. Я подарю тебе незабываемые моменты. От тебя требуется самое малое: расслабься и отдать себя в мои руки.

«Брачная ночь?!» –пульсировала паническая мысль, а в следующий миг и сама не заметила, как оказалась в объятиях корейца. Он целовал меня, а я не могла поверить в происходящее, это будто сон, который убаюкивал меня, отключая сознание. Постепенно я стала шевелить губами в ответ. Отныне моё тело принадлежало ему. Моё тело. Но не сердце. Своё сердце я ему никогда не отдам.

Ночь окутала обнажённые тела своим бархатным покрывалом, предоставив возможность насладиться прикосновением душ. Так пишут в книжках – во время поцелуев две души находят друг друга в ответном дыхании и сливаются воедино. Правда, красиво? Жаль, не для меня.

Впечатление от происходящего было испорчено, в первую очередь тем, что у меня сильно кружилась голова от выпитого шампанского, (а пила я в этот вечер неприлично много), поэтому плохо соображала. Читтапон целовал меня всё крепче, настойчивее, его руки ласкали мою спину и округлости бёдер, мягко касались груди. Платье осталось на том месте, где я стояла, когда он заявил, что мне не отвертеться от брачной ночи. Я чувствовала жар его горячих мягких ладоней. Я не смела его остановить, хотя всем нутром сопротивлялась тому, что должно было произойти уже через несколько минут.

Он избавился от последней одежды. Я услышала глухое падение его брюк на пол и звон бляшки. Он снова склонился надо мной и поцеловал страстно, настойчиво. Парень ласкал меня руками, губами, языком.

Чтобы не быть абсолютным бревном, я запустила пальцы в густую копну его волос и обняла за шею. В этот момент он проделывал дорожку из поцелуев от ключицы вверх по шее. Он покусывал мое ухо. Я ощущала жар, напряжение и дрожь одновременно. Это было больше, чем я ожидала. Господи, я не выдержу этого! В уголках моих глаз выступили слезы.

«Элора, ты сильная. Всё будет хорошо. Просто доверься ему»,– мысленно приказывала себе, и вдруг из моего горла вышел неожиданный стон.

Читтапон на мгновение застыл, разглядывая моё лицо. В ночном полумраке его глаза казались темными и пьяными.

Меня била мелкая нервная дрожь. Он во мне! Боже, не могу поверить! Он во мне…

– С тобой всё хорошо? – нежно спросил он, горячее дыхание обжигало мои щёки. Он не двигался. Он был во мне, но ничего не делал, а я ничего не понимала. Так и должно быть?

Взяв себя в руки, я посмотрела ему в глаза, надеясь, что он не заметит блестящие капельки слез на моих ресницах. Я старалась маскировать боль, которую испытала в тот самый момент.

– Да, – еле слышно ответила.

– Ты дрожишь.

– От возбуждения, – смело соврала.

Он улыбнулся, затем начал водить пальцем по моим бровям, носу, щекам, губам.

– Тебе страшно.

– Нисколько, – упрямо отрицала неотрицаемое.

И тогда произошла совершеннейшая нелепость, после которой я чувствовала себя очень глупо. Хотела обмануть его, но ничего не вышло. Читтапон вдруг стал серьёзным, но с прежней мягкостью в голосе спросил: