— Ничего.

У него поджались губы в тонкую линию. Я опустила взгляд вниз и обратно на лицо. Он смотрел на меня. Губы приоткрыты, и тихое неровное дыхание вырывалось наружу. Вот-вот и зверь вырвется наружу. И мне стало непонятна его реакция. Либо Макс тоже возбудился, либо здесь замешано что-то иное.

— «Я никогда не доводила себя до оргазма под столом публично», — хмыкнула Покровская и посмотрела на остальных.

— Еще одна сука, — проворчал Фролов и выпил залпом уже третий или четвертый шот текилы, закусывая куском лайма.

— «Я никогда не писала эротических рассказов», — улыбнулась Ева и приподняла удивленно бровь.

Бинго. Мне пришлось выпить. От сожжённого горло пунша, скривилась, но сдержалась, чтобы не наблевать.

— Ну да, ей только и остается писать свои фантазии на листке. Жирных никто не хочет, — воскликнул Игорь и поднял свою стопку, издевательски улыбнувшись.

— Повтори.

Громов убрал руку с плеча, и я вдруг почувствовала пустоту. На глаза навернулись слезы обиды. Желание кричать подступало к горлу. Всем плевать на твои страхи, лишь бы лишний раз уколоть. Да настолько, что сердце разорвалось на несколько кусков.

— Жирных никто не хочет. Не знал? — повторил он и оскалился. Ловушка захлопнулась.

Грозная сползла с него, чувствуя, что будет что-то неладное. И она вовремя сообразила, пока я копалась в своей душе. Макс молниеносно преодолел между ними расстояние и со всей дури врезал кулаком в челюсть. Парни спохватились и стали оттаскивать его, но Громов еще больше взбесился и схватив за грудки, прошипел ему в лицо:

— Еще раз твой гнилой рот скажет хоть слово о внешности другого человека, я сломаю твой член на глазах у друзей, вырву рукой и заставлю жрать. Тебе ясно?

— Громов, полегче! — крикнула ему Калинина и встала. — Ты вообще-то на моей вечеринке.

— Погоди, Ева, — сплюнул Фролов окровавленный ошметок в сторону на подушку дивана и встал. — Нам нужно кое-что выяснить.

Игорь резко ударил кулаком ему в живот и получился глухой звук. Макс не поморщился, а только выдохнул и его злость переросла в ярость. Он швырнул его обратно на диван и двинул еще раз и еще раз. А затем распрямился и отряхнул руку, оставляя капли крови на полу.

— Надеюсь, что ты меня понял.

Развернувшись, зверски посмотрел на толпу. Схватил бутылку пива и удалился в коридор. Игорь вытирал ладонью лицо, пока девчонки, как собачки, бегали вокруг него протягивая влажные салфетки. Я моргнула пару раз и последовала за Громовым, чтобы узнать как он.

— Макс?

— Не ходи за мной, — рявкнул он мне следом и скрылся в просторах кухни.

И вдруг услышала женский крик. Вернувшись обратно, сглатывала еще одну обиду за вечер, потому что не понимала, что могла ему сделать. Желание выбраться отсюда как можно скорее нарастало. Из гостиной послышались чьи-то разборки. Вика схватила Грозную за волосы и пару раз ударила об стол, прошипев:

— Еще раз скажешь что-нибудь похабное о моей подруге или обо мне, я раскрою твою силиконовую морду и отдам бездомным псам. А ты, — яростно посмотрела на Фролова, — последняя скотина на этой гребанной планете.

Отшвырнув ее в сторону, Покровская пошла к выходу и схватив меня за руку, отвела в туалет. Мы заперлись. Она прерывисто дышала, до сих пор находясь в гневе. Руки сжимались и разжимались. Развернувшись с силой, ударила по зеркалу, и оно разбилось. В раковину скапливалась кровь.

— Ты что с ума сошла? — подскочила к ней и она зарылась в мои объятия, убрав окровавленную руку в сторону, только бы не испачкать платье. Слезы бежали по щекам. Сдавленные всхлипы не давали нормально отдышаться. У нее началась самая настоящая истерика. Что сказал ей Фролов, когда я ушла за Максимом?

— Какой же он ублюдок. Мразь. Козел. Гондон, — задыхаясь, Вика захлебывалась горькими слезами.

— Тише, Вик. Тише, — я поглаживала ее спину, и сама плакала от безысходности.

Единственным правильным решением в данной ситуации, это надо найти Громова и уехать домой. Либо же собраться и самим исчезнуть отсюда на такси. Да, так будет правильнее. К черту их всех. К черту всех парней с их тараканами и непонятными чувствами. Дверь в туалет распахнулась и на нас уставился Игорь. Губа разбита, а под глазом проявлялся фингал. Он поджал губы, увидев истерику Покровской.

— Исчезни отсюда! — она крикнула ему в лицо.

— О, обиделась на то, что я назвал тебя тощей доской с двумя сосками? Ну да, уж извини, правда такова. Ни твоя подружка, ни ты сама не сможете возбудить парней, потому что она раздавит своим весом, а ты не дотянешь в соблазнении. Неудивительно, что вы до сих пор девственницы, — хмыкнул он, опираясь об дверной косяк и увернулся от ее мимолетного удара в моих объятиях.

Вика, взглянув ему в глаза, прошептала уставшим и холодным тоном: