Рот у неё был небольшим, бантиком, словно нарисованный. Лоб слегка выступал над линией глаз и имел тонкую, неровную морщинку у переносицы.

– Нет… Почему… И Сарый… – всё ещё сбитый с толку пробормотал Иван.

– А, и ты заявилась, не поленилась? – пробиваясь сквозь шум, созданный в доме доном Севильяком, возвысил скрипучий голос Сарый. – Гляжу, не стая воронов слеталась. И вороних, естественно, как на падаль.

– Камен, ты вначале поздоровался бы, а уж потом ворчал. И когда ты, наконец, научишься учтиво относиться к женщинам?

– Я не ворчу, – отозвался Камен, – я констатирую.

– Он ворчит, – громыхнул дон Севильяк, – потому что с нами не хочет идти в Кап-Тартар.

– Баба с возу, кобыле легче, – тут же съязвила Манелла. – Так у вас, Ваня, говорят?

Её высказывание и вопрос к нему вызвали у Ивана непроизвольный смех. У этой женщины язычок, по всему, был острее бритвы. И она ему, вдруг, стала нравиться.

– Камен, тебе не интересно посмотреть, как это будет выглядеть? – вскинул брови Симон.

– Кап-Тартар – не цирк, а Ваня – не клоун, – огрызнулся Сарый.

– Ну-у, дорогой. Ты прав только в том, что Ваня не клоун, а в остальном – не прав. И сам знаешь почему.

– Почему же? – бранчливо поинтересовался Сарый.

– Ничего он не знает! – вставила свою реплику Манелла. – Как всегда, ему надо всё растолковать, иначе он не поймёт. Или сделает вид, что не понимает.

– Помолчала бы, – неласково отозвался на её выпад Сарый.

– Перестаньте, – попросил их не ссориться Симон. – Видение барьера Кап-Тартара Ваней будет, я считаю, резко отличаться от нашего. Его Кахка – отнюдь не наша Кахка… И кто знает – а мне хочется это узнать в первую очередь – не отпадёт ли необходимость тебе, Камен, каждый раз тонуть в болоте, мне – сбивать до крови колени и локти, а нашему дону Севильяку – болтаться неделю в дороге.

– А мне – не мёрзнуть, – подхватила Манелла, выглядывая из-за плеча Симона.

– Вот я и говорю, – заупрямился Сарый, – как вороны слетелись, добычу почуяли.

Всеми забытый Иван так и остался стоять в прихожей.

Симон и Манелла загородили проход на кухню: дон Севильяк занимал всю свободную её часть и гремел крышками кастрюль, проверяя, что может находиться под ними, а Сарый сидел за столом.

– Почуяли, почуяли, – подтвердил Симон. – С нами не хочешь идти – твоё дело. Но скажи, ты здесь, откуда начинаешь вход в Кап-Тартар. Надеюсь, не тащишься с Афона?

– Что я на Афоне забыл, если нахожусь тут? Вхожу с Пулковских высот. Они рядом.

– Что там в преддверии?

– Остров.

– Остров? Большой?

– Приличный.

– Когда последний раз входил?

– Пятого мая. Утром.

– Хорошо. Ваня, где ты там? – спохватился Симон.

– Вспомнили о хозяине, – с сарказмом отозвался Иван. – Учитель прав, что налетели…

– Камен на него плохо влияет, – громко, обращаясь к Симону, но так, чтобы все слышали, сказала Манелла. – Ты не находишь, что они уже друг друга стоят?

– Не торопись, дорогая, делать поспешные выводы, – урезонил её Симон. – Ваня, встретимся на Пулковских высотах…

– Там на самой макушке нет деревьев, – подсказал Сарый. – Поляна.

– Слышал, Ваня? Встречаемся на этой макушке шестого мая тысяча сто сорок седьмого года до этой эры. Мы не так быстры, как ты, да и не готовы ещё, так что тебе придётся нас подождать.

Иван и точно был готов, а вот его Учители и дон Севильяк с Манеллой навряд ли могли стать на дорогу времени в своих одеждах.

– Время дня? – уточнил он.

– Часов… – Симон посмотрел на Сарыя.

– Я там был… примерно часу в девятом, – понял его молчаливый вопрос Сарый.

– Значит, встречаемся в десять. Утра.

Иван вышел в реальный мир слегка раздражённым.

Ему показалось, что его просто выпроводили, отослав подальше в глубь времени, а сами там сейчас решают какие-то свои проблемы, а то и делишки, для которых он ещё не дорос. Куда ему, тридцатилетнему, до патриархов. Не мифических каких-нибудь, а настоящих, из плоти и крови.

Каждому под тысячу лет…

Вскоре его мрачные мысли понемногу рассеялись.

Утро было прекрасным. Тёплое солнце отражалось от вод древнего Балтийского моря, окруживших лесистый островок с проплешиной на вершине – будущие Пулковские высоты. На горизонте можно было разглядеть и Всеволожские пока что острова. Вдали просматривались ещё какие-то тёмные участки суши, выступающей поверх уреза воды.

Дышалось легко, в прозрачном воздухе витали запахи весны, на лиственных деревьях набухли почки, готовые вот-вот брызнуть зеленью новой листвы. Ближе к берегу стеной стояли громадные тёмные и молчаливые ели, напоминая своим видом мощный заслон от неведомого врага, готового напасть на остров со стороны моря.