Сарый, склонив голову на плечо, выслушал наблюдения ученика со всем вниманием, ни разу не перебив его, и вздохнул:

— Похоже… Так и должно быть. О КЕРГИШЕТЕ так и говорили.

— Обо мне? — вскинулся Иван.

Сарый моргнул, однако на заинтересованный вопрос воспитанника не ответил, а предложил:

— Вот, давай-ка, и пройдёмся с тобой по этому, как ты изволил сказать, полю. И сказал правильно. Это поле ходьбы. Оно ровное?

— Как стол.

Поле выглядело ровным, словно по нему вначале прошлись бульдозером, а потом примяли тяжелым катком. Во всяком случае, так оно и было, куда доставал взгляд Ивана.

— Что ж, и такое представление похоже… — Сарый поджал губы. — Пойдём, что ли?

Пока они разговаривали, Иван испытал до конца завладевшей им уверенностью в способности подчиниться любому приказу учителя. Он теперь наверняка знал, как надо ходить во времени.

Он не смог бы описать вдохновляющее чувство уверенности в себе. Ему просто показалось правильным, что если он чуть-чуть напряжётся, на мгновение перехватит дыхание и слегка развернёт левое плечо вперёд, то всё получится, как следует. Поэтому, когда Сарый предложил пройтись, он тут же без малейшего замешательства двинулся за ним в прошлое.

Учитель тут же пробурчал нечто невразумительное и цепко ухватился за руку ученика.

— Не так быстро, Ваня… — Сказал он минутой позже. — Да, вот что. Если потеряешься… Ну, мы вдруг с тобой разъединимся и потеряем друг друга из вида… Так ты не суетись, а стань на месте и не сходи с него… Так… Не торопись, прошу… — Сарый тяжело задышал. — Мне за тобой, похоже, не угнаться. У тебя под ногами стол, а у меня камушки.

— Какие камушки?

— Долгий разговор, Ваня. Потом, потом.

Так они и шли.

Как будто шли.

Иван спокойно переставлял ноги по ровной местности — ни бугорочка, ни ямки. Сарый время от времени подпрыгивал и оттягивал руку ученика, порой почти повисая на ней. Его вес не слишком утруждал Ивана, зато занимало другое: зачем он это делает? Может быть, и ему стоило так подпрыгивать, но замечаний со стороны учителя не поступало. Сарый при каждом своём прыжке лишь с хитрецой посматривал, как ученик на все его непонятные движения реагирует.

— Шаги считаешь?

— Н-нет, — оторопел Иван.

— Зря!

— Так сказать надо было, — искренне выразил своё недоумение ученик.

— А самому не догадаться. Думай!

Не-ет, с Сарыем по душам не поговоришь, пришёл к окончательному и огорчительному выводу Иван. Ведь думай, не думай, а уж если не знаешь, о чём надо думать, то ничего нужного не надумаешь, будь ты хоть семи пядей во лбу. Откуда ему знать о необходимости считать шаги? Что-либо постоянно считать — признак шизофрении, а у него, слава богам своим и чужим, её как будто нет.

Иван толково разъяснил учителю пришедшую в голову правильную, по его убеждению, мысль о вреде ведения счёта шагов, окон, встречных людей и прочая. Сарый засмеялся по-детски радостным смехом и ещё крепче вцепился в Иваново предплечье, полностью повиснув на нём.

— Хватит на сегодня, — наконец сказал он. — Лет на три с половиной тысячи с большим довеском назад ушли. У меня камушки пошли крупнее. А как у тебя? Что видишь?

— Да всё то же самое… Поле.

— Посмотри-ка, далеко ли мы отошли от той стены тумана, о которой ты говорил?

Иван оглянулся. Трудно, конечно, в необычном состоянии оценить расстояние, пройденное по дороге времени.

— Метров… может быть, сто с небольшим, — поколебавшись, предположил он, не уверенный в таком измерителе, как метры.

Однако Сарый против таких единиц измерения на дороге времени не возразил, а вздохнул в очередной раз, как будто с ним поговорили о не совсем приятных вещах.

— У тебя, Ваня, запас, что надо, — сказал он не без скрытой зависти. — А до гор твоих ещё далеко?

— До них… Я не знаю, как считать. В Афганистане я бы сказал, что до них километров двадцать пять или тридцать, а мы прошли всего ничего, — не совсем понимая его любопытства, беззаботно отозвался Иван.

— Да, запасец у тебя… — повторился учитель и вновь тяжело вздохнул. — Ладно! — произнёс он, как бы уговаривая себя самого. — Теперь обрати внимание на наши следы. Ты их видишь?

— Следы?.. Нет.

Иван думал увидеть отпечатки ног, хотя бы своих. За ними поле ходьбы оставалось идеально чистым. Он приподнял ногу, чтобы убедиться в отсутствии следа даже здесь, под ним.