— Э, нет. Ты себя, Ваня, плохо знаешь, — Симон укоризненно поднял белёсые брови и погрозил пальцем. — Уж здесь-то мы ни при чём. Хотя догадываемся, как это безобразие выглядело… Рубил сплеча, наговорил сорок бочек арестантов, хлопнул дверью. Так?

— Так, — подтвердил Иван и опустил вниз глаза, в нём шевельнулись остатки совести, о которой он позабыл в эти дни.

Учитель

Он в квартиру Ивана свалился, словно с неба — злой, худой, взъерошенный и дикий на вид.

— Я никогда! — кричал он надсадно и кому-то грозил грязным кулачком жилистой руки. — Я никогда не позволю обращаться с собой как с самым последним вертом!.. Верт проклятый!.. — Он вытянул птичью шею и, глядя куда-то в пространство, по петушиному проголосил: — Имею право, имею право!

Иван в это время, с понятным волнением ожидая прихода обещанного Учителя от ходоков, наводил порядок в квартире и как раз домывал пол в прихожей. А это, невесть откуда свалившееся пугало, не по размеру сапожищами топчется по вымытому. На каждом сапоге по пуду грязи или глины какой-то. Отваливаясь от его ног, она летела во все стороны, доставая до стен.

Иван, опешивший от наглости незваного гостя, в сердцах даже тряпкой об пол шмякнул, до того ему было обидно. И незамедлительно подступил к пугалу в рваном одеянии с вполне естественным намерением, то есть, надавать ему как следует по шее и выбросить вон из квартиры.

Первая часть задуманного удалась на славу. Так ему казалось. Однако, похоже, не слишком повлияла на поведение незнакомца. Тот, по-видимому, даже не заметил, что его бьют. Начав выполнять вторую часть намерений, Иван вдруг неожиданно осознал небольшую подробность появления этого чуда в образе человека — он попал к нему не через двери.

Вися в руке Ивана, тот тем временем продолжал вопить в том же духе:

— Вы мне, — орал он, не сбавляя тона, глаза его были безумны. — Вы мне не указчики! Ишь, сколько вас развелось на мою голову! Каждый верт, — им уже в третий раз было упомянуто новое, недавно узнанное Иваном, слово. — Каждый верт барахольный будет здесь надо мной командовать!..

У Ивана мелькнула страшная до неприятности догадка.

Этот… Это… чучело имеет какое-то отношение к нему, вернее к ним, ходокам во времени. Иван засомневался и приостановил свои действия, не зная как поступить дальше.

Тут в дверь позвонили. Иван бросил безумца, тот упал ему под ноги, как только был выпущен из рук. Кто-то звонил не переставая. Иван открыл дверь. На пороге, глыба глыбой, объявился дон Севильяк, густо обросший ржавой щетиной недельного возраста (ещё вчера он был тщательно выбрит), оборванный и злой не меньше первого типа.

У Ивана тоже вскипела злость, подстать их злости. Что это они, решили сделать его квартиру проходным двором? Однако ничего путного он не успел произнести.

Дон Севильяк, невидяще никого и ничего перед собой, оттиснул хозяина в сторону, к стенке, согнулся, чтобы не стукнуться головой о притолоку, и шагнул в прихожую, топоча громадными в глине же сапогами. Грязь полетела комками.

— Ты уже здесь!? — крикнул гигант. Вся квартира дрогнула, на кухне что-то упало и разбилось. У стоявшего рядом Ивана зазвенело в ушах. А, до сих пор лежавший на полу и без умолку изрекающий проклятия человечек, притих. — А ну встань, не позорься! Посмотри, на кого ты стал похож! Стыдно! — Тут же дон повернулся к Ивану и сказал, будто бы он прилично вошёл, поздоровался и продолжил давно начатый светский разговор: — Это, Ваня, твой учитель.

Иван почти с испугом поглядел на огородное пугало, которое ему прочат в учителя.

— Однако… у вас и манеры, — только и нашелся он, как отреагировать на заявление дона Севильяка.

— Его зовут Кaменом. Кaмен Сaрый… — Громыхнул: — Ты встанешь? Или тебя поднять? — И опять Ивану задушевно: — Знаешь, Ваня, сколько я с ним за эти дни мучений принял, сколько он мне нервов попортил! — Дон Севильяк от слова к слову накалялся и повышал голос. — Посмотри только на него. Это же нечто немыслимое! Камен, ты слышишь, кто ты есть?

— Я тебе… паршивый… — вяло отозвался Сарый с кислой миной на худом лице.

— Молчи уж, горе моё! — И вновь обратился к Ивану нормальным голосом: — Ты не думай, Ваня, он человек хороший. Не думай о нём ничего плохого. Просто у него иногда такое бывает… Скоро пройдёт. Я же, знаешь, где его разыскал? Естественно! Опять в Фимане! Тёпленького оттуда выволок… Ты… Ты не знаешь, что такое Фиман?

Дон Севильяк выпучил на Ивана безумно-бессмысленные, на выкате глаза, точно увидел его впервые.

«Бандит!» — подумал с некоторым беспокойством Иван, глядя на его обросшие щёки, завитушки волос на кадыке и буйно-волосатую грудь, которая открывалась под бахромой рваной одежды — не то халата, не то длинной рубахи. Иван не мог бы точно определить, как это одеяние могло называться.