Взглядом врезаюсь в высокую фигуру, стоящую на крыльце подъезда. Громов крутит в пальцах незажженную сигарету, смотрит на меня исподлобья в ответ. Сталкиваемся глазами, и у меня перехватывает дыхание.

Какой же он… совсем не подходящий для меня… и чертовски манящий с первой встречи.

— Привет…

— Я скучал.

Как всегда, сразу без предисловий бьет в лоб своими откровениями. Мурашки бегут по коже, хотя я еще не успела замерзнуть.

— Мы виделись вчера, забыл? — говорю, улыбаясь.

— Мало, — усмехается в ответ Громов. — У меня от тебя чертова зависимость, Лера.

— Ты переигрываешь, — закатываю глаза, намекая на наш спектакль с фиктивными отношениями. — Здесь пока никого нет.

На нем моя серая шапка, идеально сочетающаяся с его бомбером и так идущая его грязно-зелеными глазам. За плечами рюкзак, на ногах потрепанные белые кроссовки. Если бы мы встретились сегодня впервые, я бы ни за что не признала в нем сына олигарха. Обычный парень… который был бы для меня — дочки хирурга — подходящим?

— А я и не играю. Хватит быть букой. Иди сюда.

Раскинув руки, Матвей без слов предлагает обняться. Смущенно мнусь на месте, чувствуя, как краснеют щеки. Кошмар… я краснею как первоклассница на своей первой линейке.

Меня словно что-то толкает в спину, и я делаю шаг вперед, а затем еще один.

Останавливаюсь в нескольких сантиметрах от Матвея, смотря на него снизу вверх. Сердце частит так сильно, что я ощущаю его удары у себя в горле. Мы уже обнимались, и я была бы не против повторить. Самой себе стыдно признаться в чертовом поражении перед чувствами. Я все еще пытаюсь им сопротивляться и не увязнуть.

Громов быстрым движением смачивает губы языком. Его лицо так близко, что я с легкостью обнаруживаю на его щеке еще одну родинку. Ранка на брови затянулась, и под волосками белеет едва различимая отметина. Есть небольшой старый шрам и над верхней губой.

Упираюсь в него взглядом, задерживая дыхание.

Подъездная дверь за моей спиной со скрипом открывается. Будто издалека слышу голоса братьев и мягкий смех мамы. Хочу обернуться к ним, но не успеваю. Потому что Матвей вдруг двигается ближе и кладет свою теплую и шершавую ладонь мне на щеку.

— Что ты…

Бросив взгляд поверх моей головы, Громов наклоняется и целует меня, совершенно невинно прижавшись сухими горячими губами к моим. Мое сердце перестает биться. Вцепившись в его рукав пальцами, широко распахиваю глаза.

Громов, не разрывая зрительного контакта, шумно вдыхает через нос и медленно прикрывает глаза, делая свои губы мягкими и податливыми. Ужасно приятными и чувственными. Расслабляю свои. Матвей касается их языком. Секунда, две, три… и парень отстраняется, оставив меня в полном раздрае чувств. Щеки пылают, когда я понимаю что за спиной, там, где должна выкатиться из подъезда моя семья, стоит полная тишина.

Матвей обходит меня по дуге, подхватив из моих ослабленных рук рюкзак и громко произносит:

— Всем здрасте. Я Матвей Громов, парень Леры.

— Приятно познакомиться… — лепечет мама.

— Знакомы уже, — ворчит Савва.

— А мы нет… Андрей.

Оторопело моргаю, возвращая себе себя. Потому что моя душа только что отлетела от тела и парит в эйфории где-то в районе третьего этажа, и не думая возвращаться.

Матвей

— Помочь? — оглядываю несколько сумок сваленных в кучу у подъездной стены.

Там же стоит и несколько спальных мешков и какой-то куль напоминающий палатку.

На сон в лесу я не подписывался, но ради Леры готов и на эту муть. Походы никогда не вызывали у меня приступы дикого восторга. Тем более сейчас, когда я настроился разделить теплую и мягкую постель с девчонкой, на которую у меня стоит двадцать четыре на семь.

Такого стояка у меня не было со времен пубертата, когда просто стояло на всех подряд без разбору.

— Подтаскивай ближе к тачке, — командует Савва и звякнув ключами указывает на недалеко припаркованный автомобиль.

— Мы поедем с тобой?

— Есть еще варианты? Можешь забуриться к предкам, они будут рады устроить тебе допрос с пристрастиями.

— Я открытая книга.

— Скажи еще с безупречной как у ангела репутацией? — хмыкает Андрей.

Он оценивающе оглядывает меня с головы до ног. В долгу не остаюсь. Оскаливаюсь.

— Если надо у меня и нимб над башкой засветится, — уверяю.