Я доверяю. И сегодня собираюсь ему это доказать.

То слитое видео со спором не особо меня волнует. Его выкинули в сеть с разных ракурсов еще по крайней мере три человека, которые были на вечеринке. Мне больше нравится другое видео, которое появилось совсем недавно и которое Матвей еще не видел. Там я обливаю его коктейлем тем же вечером. Довольно необычное начало отношений.

Я сохранила файл с этим видео. Может быть, когда-нибудь оно мне пригодится.

— Ладно… Уговорил. Уходим. Я только отпишусь старосте.

— Ты не слишком сопротивлялась, — победно хмыкает Матвей.

— Могу начать заново.

— Хватит меня мучить, — стонет Громов.

Я быстро чмокаю его в губы. Вскочив на ноги, принимаюсь запихивать вещи в рюкзак.

На улицу мы выходим, держась за руки, собирая все взгляды редких студентов, слоняющихся без дела.

Пусть смотрят, мне не жалко.

Сегодня почти нет ветра, светит солнце, и над нашими головами стелется синее небо. Голые ветки деревьев облеплены птицами, лужи под ногами хрустят замерзшим льдом. Снег еще так и не выпал. Улицы выглядят серо и уныло, навевая депрессию и тоску. Но этого, оказывается, совсем не замечаешь, когда сердце греет любовь.

Задрав вверх голову, достаю телефон и делаю кадр неба и оставленного на нем самолетом следа. Отправляю Тае. Она в ответ присылает смайлик и фотографию моря.

Две недели назад, досрочно сдав сессию, она улетела в Испанию лечить свое разбитое сердце. Планирует остаться там до Рождества, а потом вернуться и попытаться начать с начала.

Клим в университете не появляется. Матвей как-то вскользь упомянул, что эта выходка срикошетила по политической деятельности его отца и теперь старший Ледовский разгребает дерьмо, содеянное сыном. Отчим Таи, генпрокурор, не смог стерпеть такой плевок в лицо его семьи и теперь перетряхивает все активы семьи Айса.

Матвей и Клим продолжают общаться, и первое время я была против этого. Относилась к Айсу с презрением и злостью. Хорошо, что он не успел попасться мне на глаза, до того как исчез, иначе я бы выцарапала его собственные. Но потом… я поняла, что именно в трудную минуту познаются настоящие друзья. Клим всегда был рядом с Матвеем, даже в самые темные времена, а теперь Матвей, несмотря на наши отношения, не отказывается от своего друга. Кажется, когда до меня дошла эта простая истина, я полюбила своего драного кота еще больше.

Закинув рюкзак на заднее сиденье, сажусь за руль.

Громов наконец вернул в мое пользование машину. И я запретила ему прикасаться к ее рулю, пока не восстановит права.

— Куда едем? — спрашиваю, косясь на пристегивающегося рядом парня.

— Домой.

Такое простое слово, а сердце замирает, словно он признался мне в любви.

В квартире Матвея разложен диван, на нем валяются смятый плед и включенный ноутбук, на кухне стоит недопитый им с утра кофе. Мою чашку и убираю в шкаф. Открываю холодильник. Прикусив подушечку большого пальца, рассматриваю полки.

— Посмотрим сериал?

— Давай, — слышу голос Матвея где-то в районе ванной.

— Ты голоден? Хочешь омлет с помидорами? — кричу, повернув голову в ту сторону.

— Не-а, — вдруг раздается сзади.

Оборачиваюсь на Громова, на секунду теряясь в его голодном взгляде.

— А что хочешь? — спрашиваю хрипло, голос вдруг подводит, колени становятся слабыми, а в мозгу пульсирует лишь одна мысль.

Здесь. Сегодня. Сейчас.

— Я хочу тебя, Лера Ясная. Пиздец как хочу тебя… — бормочет Матвей, делает шаг вперед и толкает дверцу холодильника.

Она с тихим хлопком закрывается.

Ничего не происходит. Мы зависаем, хаотично бегая глазами по лицам друг друга.

Внутри взрыв, пожар, агония. Мое сердце так быстро колотится, что кажется, Громов тоже его слышит.

— Так возьми.

В следующую секунду Матвей подхватывает меня под бедра, заставляя обвить ногами его торс, и толкается в мой рот языком. Дико, жадно, без прелюдий углубляя поцелуй и делая его головокружительно порочным.

Громов куда-то меня несет, не разрывая поцелуя. Царапаю его затылок, тяну за отросшие недавно волосы и кайфую от того, как он стонет.

Мы падаем на диван… Матвей скидывает с него все лишнее и стаскивает с себя толстовку сразу вместе с футболкой, оставаясь по пояс голым.

Для меня это не новое открытие, но именно сейчас я как-то по-другому на него смотрю. На своего мужчину. Его кожа покрыта мурашками, мышцы под ней в нетерпении подрагивают, когда он одним движением расстегивает свой ремень и ширинку. Откидывает джинсы в сторону и опускается коленями на матрас, накрывая рукой свой возбужденный член.

Сглотнув, вытягиваю руку и касаюсь темной дорожки из волос, убегающей под резинку боксеров. И замираю, когда мои пальцы касаются твердой головки, спрятанной под тканью.