Шрифт:
— Херр Пфеффер… Уах!.. Я, кажется, за-за…
Зевота перешла во вздох, вздох в громовой храп, и шофер тяжело свесился в автомобиль. Он спал.
Министр пробормотал проклятие. С ним никогда не случалось ничего подобного. Он перелез на место шофера, сбросив его неподвижные ноги вслед за туловищем. Они летели мимо орешника, скал, столбов… Вот из темноты, в бледном звездном свете, вынырнул белый столбик с цифрой 3.
Министр отчаянно налег на тормоз. И в ту же минуту слева, из-за грушевых деревьев, раздался пронзительный вопль. Голос был не мужской и не женский. Это был нечеловеческий, страшный голос, густой, низкий, с контральтовыми переливами, напоминающими рев тигрицы. От этого вопля волосы у министра зашевелились. Он хотел дать полный ход, заткнуть уши, крикнуть в свою очередь, но ни одно из его желаний не могло осуществиться. Руки и ноги его приросли к месту, губы сомкнулись, язык прилип к гортани, а крик повторился уже у самого колеса автомобиля, и тогда министр, не сознавая, что делает, как сомнамбула, весь белый от ужаса, перекинул ногу и выпрыгнул на шоссе.
Между тем фрау Вестингауз, покинутая им за портьерой, не сразу решилась оттуда выбраться. Сперва она высунула кончик носа, потом кудрявую голову, потом плечо. Увидя, что комната пуста, она тихонько прокралась в коридор, как вдруг чьи-то сухие пальцы стиснули ее руку и насмешливый голос произнес:
— Ваше беспокойство, милочка, просто трогательно!
Яркий свет электричества озарил низенького старичка с плешивой головой и множеством морщин вокруг острых крысиных глазок, с приподнятым правым веком от постоянного ношения монокля. Это был банкир Вестингауз. В кабинете, куда они вошли, находился еще человек, полулежавший в кресле.
Женщина метнула на него беспомощный взгляд, но он лениво скривил губы.
— Сядьте, Грэс! — сказал старичок. — С тех пор как мы женаты, это первый случай вашего дурного поведения. Мы недовольны вами, — я недоволен вами, и Луи недоволен вами. Однако я собираюсь вас утешить.
Он взял телефонную трубку и подмигнул красивому брюнету в кресле.
— Алло! Полицейский участок! Вызовите главного агента. Вы слушаете? Прошу отправить жандармов на Зузельское шоссе для охраны министра Пфеффера. Говорит банкир Вестингауз из пансиона «Рюклинг». Никаких сведений, но министр крайне волновался — и, думаю, у него были причины. Вся обстановка его отъезда нам не понравилась!.. Ну, Грэс, — он повернулся к жене, — что скажете? Нет надобности трястись, милая моя, как веточка мимозы. Вспомните счастливые дни, когда эти пальчики сжимали револьверчик… — Он смерил жену с ног до головы взглядом, который не предвещал ничего приятного. — И зарубите у себя на носу, что ваши фантазии неосновательны, неосновательны, неосновательны. Мы — мирные путешественники. Если вы будете бредить, или галлюцинировать, или кидаться в чужие комнаты, то вас придется поместить в клинику.
Глава вторая
Убийство на образцовой дороге
Главный полицейский агент Дубиндус и его помощник Дурке сидели друг против друга в канцелярии над ворохом мелких протоколов о краже собак и кошек, а также о голодных смертях в местах общественного пользования и других видах непорядков.
— Что бы вы там ни говорили, — произнес Дубиндус, ударив кулаком по столу, — а на Зузельском образцовом шоссе ни одного протокола! Я всегда утверждал, что это самая лучшая из всех дорог Южной Германии. Ну-ка, попробуйте — найдите на ней корку хлеба, пуговицу, папиросный окурок!
— Дайте мне такое место в Германии, где все это можно найти, херр Дубиндус, — и я вам уступлю за него ваше шоссе с головой и с хвостом!
Дубиндус только что собрался достойно ответить своему помощнику, как зазвонил телефон.
— Allo! Банкир Вестингауз? Так… Так… Понимаю! Хорошо!
Он с досадой швырнул трубку и поворотился к Дурке:
— Живо! Автомобиль, жандармов! И черт меня побери, если там не понадобится парочка кинематографщиков… Едем!
— Куда? — флегматично спросил Дурке.
— За социалистическим министром. Разве вы не знаете, что эта публика не может без покушении! А наш брат лети за ними среди ночи, чтоб сцапать какого-нибудь ловкача, который, уж поверьте, заработает на этом деле больше, чем мы с вами за его поимку!
Дурке, кряхтя, пошел исполнять приказ.
Автомобиль был подан. Жандармы вооружились. Дубиндус застегнул револьвер. Через минуту полицейский автомобиль катил по той же дороге в Зузель, по которой четверть часа назад проследовал Пфеффер.
Но за эти четверть часа погода резко изменилась. Ветер стал крепким и гнал на автомобиль целые лучи пыли. Тяжелые облака затянули небо. Деревья по обе стороны шоссе раскачивались со скрипом и сгоном.
— Времена! — злобно бормотал Дубиндус. — Социалистические министры! Если б не шоссе, стал бы я служить новой власти… Ведь на этом самом шоссе тому четырнадцать с половиной лет я оштрафовал его величество, императора Вильгельма Миротворца!
История о том, как Дубиндус оштрафовал Вильгельма, была знакома в Мюльроке каждому мальчишке. Жандармы и Дурке потихоньку заткнули уши.
— Да, — продолжал Дубиндус, сверкнув в темноте очами, — в ту пору я был начинающим агентом. Я знал все статуты и параграфы городских положений. Я прочитал от доски до доски свод законов. Ни одна собака в Мюльроке не ходила у меня без намордника. То было время монархического порядка. Славное времечко! И вот еду я как-то по Зузельскому шоссе, и, вдруг, прямо передо мной, неподалеку от третьей версты, стоит автомобиль без номера, а возле него человек в каске, — Дубиндус торжественно откашлялся, — человек в каске…