Впервые в библиотеке душ, червь научился быть человеком и отвечать добром на добро, и чувствовать жалость и стыд. Надо признать, что и до того, как червь проскользнул по дороге и поднялся через мраморную лестницу в обитель знаний, он знал о доброте немало, но среди книг червь понял истинное значение этого слова.

Так, выходя из дверей, поезд выглядел счастливым, кожа становилась румяной, а тело сокращалось медленно. Червю не терпелось помочь людям наполнившись в библиотеке душ умиротворением.

Горожане любили поезда, это давало им возможность увидеть невиданные просторы своего мира. На обед у людей было тоже самое, что ел червь, а те, кто принёс еду с собой, вполне мог употребить и их, а остатки отправить в небольшой отсек желудка, где поезд получал калории и энергию для передвижения. Орган сокращался и переваривал пищу.

Бывало, развив скорость выше звуковой, поезд мог пролететь над озерами и морями, попутно проглатывая выбрасывающих себя на поверхность рыб. Из брюшных окон открывался фантастический вид на облака и горы, на обилие флоры и фауны. Например, если взглянуть через правое окно червя расположившегося у него ближе к центру, то можно увидеть щипающих морскую гладь антилоп, а если быстро перебежать на левую сторону, то можно увидеть плывущих рядом с поездом морских-козлов наполненными молниями. В тоже время по небу летали фламинго, окрашивая небо в ало-пурпурные цвета, играя наперегонки с павлинами.

Волны поднимались высоко вверх, образуя стены, из которых выныривали дельфины и купающиеся великаны, охотящиеся на них, чтобы прокормить семью. Однако, эти существа не применяли никаких орудия, а ловили тех руками. Поезд мчался к солнцу, великан даже не мог среагировать на такую скорость, оставаясь позади и наслаждаясь увядающим днём. Бывало, что энергия червя заканчивалась в самое неподходящее время, и он начинал гладить поверхность воды брюхом, люди внутри него не паниковали, и отправляли всё что у них было в рюкзаках в отсек желудка. Измотанный и вялый поезд приходил в себя и за миг добирался до ближайшего острова и падал от усталости.

Люди выходили из него, словно случилась катастрофа, однако, они знали, что такое происходит очень часто. Они брали в руки всяко-разную посуду, которую приносили с собой, и утоляли жажду поезда очищенной водой из озера; такой остров непременно оборудовался чистым напитком, фильтруемые через устройства расположенные по всему периметру местности. Затем люди мыли поезд, кормили его плодами найденными в глуши острова, газетами, что были вычитаны до дыр ещё по пути сюда, и поезд, встав, благодарил их за заботу и они уезжали в другие уголки планеты, где они ещё не были. Поезд и сам обожал находить что-то новое и ценное для себя.

Бывало, конечно, когда поезд останавливался в самых опасных местах, где по полю ездил не только их состав, но и куда более опасные. Не было здесь простора к тем, кто задерживался на полях надолго. Шмели любили нападать на червей и съедать их, всяко-разного вида птиц сбрасывались с высоты пытаясь утащить поезда в гнездо. Однако, червь успевал побороть усталость и прыгнуть на десяток сотен метров вперёд. На нём лежал груз ответственности за тех, кого он приручил. Лишь тонкий визг оставался позади от недовольных коршунов и жужжание взбешенных насекомых.

Конечно, несмотря на то, что флуоресцентные глаза помогали передвигаться и ночью, преодолевать более обширные территории, заметить что-то заранее не предоставлялось возможным. Поезд делал остановку и засыпал в каком-нибудь лесу, среди высокой ещё нескошенных великаном-фермером травы. Утром гул и охапка разговоров будила поезд, и он наблюдал, как люди выходили наружу и принимали душ в каплях росы и чистили зубы. О чём только не было разговоров, и о том, как пиявки высасывали кровь у людей и сдавали их в госпитали, чтобы спасать умирающих, а бывало и случаи, когда дискуссии велись и по поводу того, что великаны однажды схватят их или раздавят, как блох.

Без всякого сомнения, этих существ было почти нереально заметить, они прыгали постоянно в неизвестность и были пугливы. Некоторые люди смогли приучить лишь наименьшее их количество из бесчисленной бесконечности, чтобы мигрировать в ещё не опустошенные города. Но, однако же, что было даже ещё более печальнее, чем их не видеть, это потерять блох по глупости, забыв привязать. Блох можно было из-за человеческой рассеянности не видеть с десяток лет, а то и никогда. Такие насекомые были нечастыми гостями на земле, они обитали над ними; в волосах великанов, в шерсти буйволов или в перьях стрижов.

Затем люди собирались, завтракали, приводили себя в порядок и были готовы ехать дальше. Экскурсия протяженностью в жизнь.

Поезд червь трогался с места после сытного переедания, что было больно, но терпимо, и приводил мышцы в движение; поднималась пыль, листья от деревьев разбрасывало по сторонам, грязь с земли, особенно после "мокрой" ночи, подпрыгивала на стволы деревьев, и место ночлега было далеко позади.

Некоторые смышленые люди, от скуки или от чего, любили озвучивать всё то, что происходило за окнами поезда. Так, один из них видел, как сом выходил на берег, скидывал с себя кожу и становился енотом, а в другой раз, человек изумлённо проговаривал, что стрекозы сбрасывают личинки муравьев по полям. Для чего такое понадобилось стрекозам, однако, никто не знал. Затем человек вещал, как в небе появился аллигатор и съел несколько звёзд, что непременно было бы плохо, но это было где-то в другой галактике. Вскоре к хору криков в салоне поезда людей вклинивалась с дюжину чужих, нечеловеческих голосов. В это время поезд-червь проезжал через болото усопших в мучениях.