нием возможной отставки Кавецкого, но, принимая во внимание, что его заместителем является нач. Полит. Полиции в Вильно Оленский, находящийся в хороших отношениях с Фомичевым, то уход Кавецкого как лица, играющего вспомогательную роль в нашем деле, не будет заметен.

Большую роль для Фомичева сыграла поездка в Россию в отношении поднятия авторитета у поляков, что уже проявилось в том, что кроме чисто материальной поддержки, которую оказывал кап. Секунда во время поездки Фомичева в Россию его жене, он предоставил ему вполне обмеблированную квартиру на Зверинце по Старой ул. д. № 5, кв. 4, где Фомичев и живет в настоящее время, причем квартира на Антоколи, Весенняя, 10, остается в его распоряжении на случай приезда работника из России.

Во время пребывания в Вильно Фомичев вызвал письмом из Бара-новичей проживающего там быв. савинковского партизана Аркадия Иванова, участника белых движений на Кавказе, который дал письмо к брату, находящемуся на Советской службе, и в случае, если у него будет восстановлена связь с братом, то он сам приедет в Россию.

17-го мая приехал в Вильно доктор Петлицкий, одно время заведовавший пунктом Савинкова в м. Докшицы на Советск, границе, и после секретных переговоров с Фомичевым ходили вместе к Секунде и Ленскому. По возвращении Фомичев ушел домой, а Петлицкий начал писать доклад.

Желая узнать, в чем дело, и зная, что Петлицкий любит пить водку, я напоил его пьяным и во время разговора, а главное, после того как удалось прочесть написанный им доклад /во время его сна/, удалось выяснить очень важное обстоятельство, выражающееся в следующем. На службе в ГПУ в Смоленске находится быв. капит. 6 Северо-Западн. армии Юденича Соколовский-Белан, работавший у Савинкова и в мест. Докшицы, а затем вернувшийся в Россию. При помощи Соколовского Смоленск начал крупную разработку, выражающуюся в том, чтобы взять польский шпионаж в свои руки. Для этого Соколовский прислал письмо к Петлицкому и другому лицу, фамилия которого в докладе не обозначена, с призывом к их патриотическим чувствам, обещанием амнистии с тем, чтобы они работали в пользу

Соввласти. Будучи безусловно уверенным в Петлицком, Соколовский прислал и задание: поставить своих людей на польских «постерунках информацийных» — в Молодечене и Глубоком, которые будут получать неправильные сведения из Смоленска из ГПУ, для передачи полякам, выяснить место перехода границы савинковскими агентами, местожительство резидентов и адреса их родственников.

Означенные письма Петлицкий и Фомичев передали Оленскому и Секунде, причем за контрразработку взялся Ленский. План работы следующий:

Петлицкий и другое лицо соглашаются служить Соввласти.

Лица в Молодечене и Глубоком будут поставлены и таким образом вся разработка Смоленска будет спровоцирована. Кроме того, поставлено задачей во что бы то ни стало вызвать на границу Соколовского и захватить его в плен, в случае же неудачи принять меры, чтобы убить его в Смоленске /адрес фотографическая карточка Соколовского имеются/.

26 мая я выехал в Молодечно, где, дождавшись Фомичева и Зайченко, выехали на границу, которую я перешел в ночь на 28 и, встретив, дожидавшегося меня тов. Крикмана, занялся подготовкой переправки Зайченко в Москву.

В час ночи на 29 Фомичев привел ко мне на условное место Зайченко, где я, приняв ее, отправились в Минск. Несмотря на то, что было условлено с Зам. Нач. Погранотд. в Заславле о беспрепятственном проезде в известное время подводы, таковое распоряжение дежурным комендантом и дежурным по батальону исполнено не было, и мы в Заславле были задержаны.

Тов. Крикман, сопровождающий нас в качестве своего человека, командира роты, стоящей на границе, был вынужден оставить меня и Зайченко под охраной часовых на улице, а сам пошел якобы в Штаб батальона, а в самом деле в Погранотд. для ликвидации недоразумения. После переговоров его с деж. комендантом, мы поехали дальше, но через 200 шагов догнал кавалерист и потребовал вернуться. Опять, оставив нас с часовым, Крикман пошел в Погранотд. вызвал по телефону Зам. Нач. Волгина, и только после этого мы имели возможность продолжать путь.

Из разговора Крикмана с Волгиным выяснилось, что распоряжение последним было отдано своевременно, но ввиду того, что деж. агенты в нетрезвом виде, таковое распоряжение выполнено не было, и только благодаря артистическому выполнению роли со стороны Крикмана не получилось расшифровки.

Когда я перешел границу и пришел в караульное помещение, то я застал там только одного спавшего красноармейца и только с трудом узнал, что деж. телефонист Замкомроты, Комвзвод, Пом-комвзвод находятся на ст. Родниковичи, где идет спектакль. На мою просьбу вызвать по телефону из Заслав, тов. Крикмана он ответил, что не умеет говорить по телефону. Добившись по телефону Крикмана, я просил вызвать ко мне хотя Помкомвзвода. Красноармеец исполнил мою просьбу, но с пришедшими Замкомрот, Батуховым, Комвзводом и полком взвода говорить о деле было нельзя, т. к. они были совершенно пьяными» [122] .

В дополнение М.Н. Зекунов («Михайловский») сообщил, что после прибытия в Вильно он явился в Экспозитуру № 1 2-го отдела Генштаба к капитану Секунде для передачи полученной им при отъезде информации.

«Сделав ему доклад о создании в Москве бюро шпионажа он попросил его инструкций и средств на ведение дел. Капитан Секунда согласился на создание означенного бюро и сказал, что если дело пойдет успешно, то он согласен выдавать ежемесячно до 500 долларов и кроме того оплачивать расходы курьеров. Выдал 30 долларов, заявив, что если при первом приезде будет хороший материал, то в деньгах задержки не будет. В числе полученных заданий, значилось устройство своего человека в Штаб Запфронта в Смоленске, за что будет выдано 10 000 000 польских марок.