полнения этого замысла по словам Иванова почти закончена, т. к. на ж. дорогах /Александровской и Виндовской линиях М. Бел. Балт. ж. д./ связь с нужными лицами устроена и обещание поддержки и осведомления получена.

2/ Путем поджога или взрыва Всероссийской сельск. хоз. выставки, в особенности Иностранного отдела, уронить престиж Соввласти, как не сумевшей оградить выставку от подобных покушений. Для исполнения замысла Иванов 17 сентября с целью разведки посетил выставку /в моем сопровождении/, обращая главным образом внимание на павильоны с легко воспламеняющимися экспонатами / кустарный павильон, павильон востока и т. п./, причем разведка Иностранного отдела им была назначена на 8 сентября, и

3/ Путем террористических актов над представителями дипломатического корпуса и отдельно приезжающими в СССР, с целью возобновления сношений с лицами, заставить последних для сохранения своей жизни порвать всякое сношение с Соввластью.

Последний случай самый характерный, т. к. является исполнением угрозы Савинкова, написанной им в открытом письме по адресу Ллойд Джорджа в феврале с. г. и напечатанной в заграничных газетах…» 1

В начале октября банда предполагала закончить свои действия до весны следующего года, кадровый ее состав должны были перебросить для отдыха в Польшу, Павловский должен был вернуться в Париж, Иванов — в Москву, где намеревался при содействии московского комитета действий и пропаганды провести зиму.

Михаил Николаевич Зекунов считал, что задержанный Сергей Эдуардович Павловский принадлежит к числу очень немногих лиц, без которых активная деятельность Савинкова сходит на нет. Белогвардейская эмиграция не без основания считала его легендарной личностью. Он являлся почти единственным лицом из всей савин-ковской организации, принесшим колоссальный ущерб советской власти. Он в течение 1921 г. держал в паническом ужасе приграничную полосу Западного края.

«С бандой в 30–40 чел. он не останавливался перед переходом в наступление против 300–400 чел. и были случаи, когда подобное наступление оканчивалось захватом в плен более 100 чел., которые тут же на месте расстреливались. Невозможно описать его отдельных налетов, как невозможно и указать число его жертв, которых во всяком случае можно насчитывать сотнями. С его арестом, а еще тем более с оповещением об его аресте можно считать, что савин-ковский бандитизм на 90 % ослабнет, т. к., узнав о его аресте, его, считающегося неуловимым, энергия других упадет совершенно. Его приезд в Совроссиию лично я объясняю безвыходным материальным положением Савинкова, который, в противном случае, вряд ли бы согласился рисковать таким работником».

Что же касается Иванова Аркадия Федоровича, то он, по словам Зекунова, являлся слабой, заурядной личностью, ничем особенно себя не проявившим. Бежавший в 1921 г. из лагеря в г. Рязани в Польшу, он был затем в отряде вместе с Прудниковым, под начальством Павловского. Затем проживал в Польше в качестве эмигранта вплоть до 17 августа, когда опять с Павловским перешел советскую границу1.

Из доклада Л.Н. Шешени также следовало, что полковник Павловский на территорию СССР попал 17 августа. Перейдя границу, он занялся добычей денег. Ограбили, как было сказано выше, артельщика, затем мельницу. Где и что взято Павловским, не было сказано. В штабе отряда имелся сервиз литого серебра из 70–80 вещей, который прятали в земле.

Павловский с Ивановым Аркадием уехали из банды на 7—10 дней. Ехали в Москву поездом с пересадками, приехали 16 сентября в 18 час. 45 мин., к Шешене пришли в 9 часов вечера.

От Леонида Николаевича Павловский намеревался получить указания насчет экса средств для Савинкова. Добытые деньги предполагалось отправить с курьером в Париж или отвезти ему самому. Ему была дана полная свобода в действиях, но проводить их следовало так, чтобы не скомпрометировать московскую организацию.

С Павловским хотел ехать Александр Аркадьевич Деренталь, но из-за того, что у него в семье сложилось тяжелое материальное положение, выехать ему не удалось. Он ждал его возвращения с деньгами, или их присылки с человеком, который мог бы его взять в Москву.

Сергей Эдуардович должен был приготовить в Москве квартиру и документы для Савинкова. При переходе границы Савинкова с братом Виктором и Деренталем в сопровождение им должны были быть выделены 11 человек из числа штаба банды.

Перед отъездом Павловского в Россию Савинков вместе с Рейли, на его средства, выехал в Нью-Йорк для добывания денег. Сергей Эдуардович считал, что Савинков денег достанет. Американцы давали свои паспорта для переездов савинковцев из Парижа в Польшу и из Польши в Париж. Причем на американские паспорта не нужны были визы. У кого эти паспорта можно было получать, он в беседе с Шешеней не сказал. Просил побольше посылать Савинкову воззваний и прочий материал, для того чтобы убедить американцев и англичан, что у того в СССР есть очень серьезные организации.

Шешеня писал, что у С.Э. Павловского уже год, как сидит в Бу-тырках его брат Виссарион или Валериан, которого он хочет освободить при посредстве ультиматума, предварительно пустив под откос пяти поездов. В том случае, если его брата не выпустят, пуск поездов под откос и террор продолжить.

Павловский избегал расспросов, стараясь сам расспрашивать о составе организации, о способах ведения работы с «Л.Д.», интересуясь прошлым каждого работника, средствами и сетью организации. Как только он пришел к Леониду Николаевичу, то стал вырывать и вырезать из маленького блокнота листочки, которые все сжег на примусе1.

Немного позже, 7 октября 1923 г., Шешеня писал, что Павловский, по всей вероятности, имел задание проверить, нет ли в его организации провокатора и не является ли провокатором сам Леонид Николаевич. Он склонялся к этой версии потому, что Павловский не стал рассказывать ему о делах Савинкова и просил его не расспра-

шивать об этом. Сказал, что Савинков никому не верит, так как почти все организации на 99 % проваливаются от провокаций.

Сам он расспрашивал, как Леонид Николаевич сумел так легко устроиться на военную службу. Расспрашивал о форме ГПУ, его составе, о ведении слежки, нет ли своих людей в тюрьме ГПУ, или Бутырке, через которых он планировал освободить своего брата Виссариона. Расспрашивал, сколько Леонид Николаевич получает жалованья, откуда организация берет средства, почему у него нет в комнате обстановки, почему у него нет формы и почему до сих пор он ни разу не приехал в Польшу. Все эти расспросы сопровождались испытывающим взглядом. Было заметно, что Павловский был настороже, ибо как только Леонид Николаевич вставал ночью или поворачивался так, что скрипела кровать, Павловский тут же начинал закуривать.