В остальном в Москве все обстоит хорошо. Федоров с Фомичевым командированы к Савинкову. Философов был расстроен ранением Сергея Эдуардовича, неудачей экса и невозможностью свидания «отца» с Павловским. Далее Федоров подробно рассказал Философову о положении дел в Москве, о цели приезда. Фомичев все это подтверждал как очевидец, рассказал о своей поездке на Юго-Восток для выяснения истории с Сергеем Эдуардовичем, рассказал о своих свиданиях с ним и с членами ЦК.

Философов спросил, какую он может оказать пользу в этой поездке. Андрей Павлович ему сказал, что имеется, как и в прошлый раз, письмо к французскому консулу от поручика Донзо и ему только нужно как владеющим французским языком поехать с нами в консульство. Мы сговорились сделать это на следующий день.

Дмитрий Владимирович сообщил, что ему удалось с большим трудом устроить Борису Савинкову разрешение у поляков на въезд его в пределы Польши на недельный срок. Это разрешение удалось получить путем долгой беседы как с эндеками (правыми), так и с ППС (левыми); поэтому же поводу пришлось беседовать с Бауэром, начальником 2-го отдела Генерального штаба, который предлагал ехать Савинкову по чужим документам, которые будут ему даны при посредстве 2-го отдела, и с Министерством иностранных дел, которое настаивало на приезде Савинкова официально. Министерство иностранных дел хотело видеть Савинкова для выяснения с ним русского вопроса в Польше.

Мнение же самого Философова было таково: или Савинкову ехать инкогнито, ни с кем из поляков не встречаться и ехать дальше в Советскую Россию, или же ехать официально, видеться со всеми, с кем хочет, но в Россию не ехать. Федоров согласился с мнением Философова. В тот же день была дана телеграмма Савинкову о приезде Андрея Павловича и Ивана Терентьевича, для того чтобы он успокоился.

На другой день с утра Федоров с Философовым отправились во Французское консульство за получением виз. По пути встретили почтальона, который вручил ему письмо. Письмо было от Савинкова — опять с запросом относительно Павловского. Тут же, в письме, была записка и Сергею Эдуардовичу следующего содержания: «Бросай к черту всю свою торговлю, если не можешь приехать иначе, и приезжай немедленно; в противном случае я вынужден буду действовать самостоятельно. Твой отец». Философов решил, что теперь, по получении телеграммы, отец уже успокоится и будет ждать Федорова.

Явившись в консульство, Философов вошел к консулу с письмом от поручика Донзо и с нашими паспортами, ровно через 10 минут паспорта с визами были получены. Закончив с получением транзитных виз, на другой день Федоров с Фомичевым выехал в Париж. Ни с Арцыбашевым, ни с Португаловым по пути в Париж не встречались, конспирируя свою поездку к Савинкову.

24 июля прибыли в Париж. Устроившись в гостинице Федоров немедленно позвонил Савинкову, его дома не оказалось. Решив, что он пошел обедать, Федоров с Фомичевым отправились в известный ресторан, где обычно обедал Савинков, надеясь его там застать. Действительно, Савинков с Любовью Ефимовной Деренталь обедали там. Для Савинкова эта встреча в ресторане была неожиданной.

Оба очень обрадовались, увидя Федорова и Фомичева. Первым вопросом Савинкова был: почему нет Павловского и каково положение в Москве? Федоров ответил ему, что все обстоит благополучно. Павловский не приехал потому, что легко ранен при выполнении экса и в данное время находится в безопасности в Москве, но пролежит, по всей вероятности, месяца полтора-два. Легенда о ранении Сергея Эдуардовича его успокоила.

Александра Аркадьевича Дикгоф-Деренталя в Париже не было. Где он был, выяснить не удалось. Мы решили с Савинковым о делах поговорить на другой день, сегодня же просто посидеть за бутылкой вина. В тот же день вечером в кафе Федоров встретился и с Рейли. В кафе речь опять зашла о Павловском, о московской организации и т. д. Пришлось подробно рассказать Савинкову о положении дел в Москве, о ранении Сергея Эдуардовича, о наших планах, о цели приезда. Сговорились встретиться на другой день на квартире у Савинкова.

Там Савинков детально расспросил обо всем, что делается в России вообще, о московской организации с характеристикой всех ее членов, о всей работе Павловского, о Фомичеве, насколько мы законспирированы в Москве и др. Докладом, видимо, остался доволен, так как сейчас же сообщил, что он едет со мной, но пока не знает, поедут ли Любовь Ефимовна и Александр Аркадьевич Дерентали. Вопрос этот выяснится на следующий день, после чего можно будет говорить о средствах для поездки, о плане поездки, ее технической стороне. На другой день Борис Викторович сообщил, что едут все трое, и тут выяснили все, что нужно Савинкову для удовлетворения своей семьи, семьи Деренталя, бывшего вестового Виктора Савинкова, долг Клепикову и прочие расходы, кои он должен выполнить, прежде чем покинуть Париж.

Савинков сообщил Андрею Павловичу, что ему нужно будет ехать через Прагу для свидания со своей сестрой Верой Викторовной Мягковой, но эта поездка в Прагу ему не улыбается, так как чехи встретят его торжественно и дальнейший его отъезд в Польшу не останется в секрете. Федоров посоветовал ему разрешить вопрос иначе: вызвать сестру в Париж, выяснить здесь все, что ему нужно, и потом ехать прямо в Польшу. С этим он согласился. Отправились на телеграф для вызова сестры Савинкова в Париж. На другой день приехал Деренталь.

Опять было свидание с Савинковым, где он подробно говорил Федорову о предполагаемом плане работы, о необходимости параллельной террористической работы, о том, что он в Париже сидел не даром, а занимался изысканиями через одного специалиста химика нового взрывчатого средства. Изыскания эти дали положительный результат, и он на ближайших днях выяснит, когда сможет получить это средство: до отъезда из Парижа или через некоторое время, а также и то, где и когда смогут доставить ему это средство, каков будет его вес и прочие детали.