Уходить, забыв плохое, помня только хорошее.

Забыть пустой взгляд впавшего в наркотическое забытье Мерла, равнодушие и пустоту. Помнить его ласку, заботу, сильные умелые руки, внимательные жадные глаза.

Забыть хриплое злое рычание Дерила, боль от резких грубых движений, обиду и ужас. Помнить его нежность, страсть, ощущение невероятной защищенности в его объятиях.

Дежурил Гленн. Полчаса назад к нему на веранду прошла Мегги, поэтому Мишель удалось выйти совершенно незамеченной.

Плана, куда идти, не было. Прямо, в городок, найти дом, переночевать, и двигаться дальше. Скорее всего, на юг. Там тепло, там легче добывать еду. Может, удастся найти какую-нибудь группу, где ее примут. В конце концов, она много чего умеет, спасибо Диксонам.

На глаза навернулись слезы от неожиданно пришедших воспоминаний о том, как братья учили ее самообороне и нападению, в том охотничьем домике, как ставили руку для верного удара ножом… Как целовали потом, внезапно загораясь, утаскивая томно постанывающую, уже готовую на все после их ласк девушку в домик, чтоб заняться любовью, долго, нежно, до сумасшествия, до потери реальности…

Мишель задохнулась от некстати нахлынувших слез, от обиды на братьев за то, что все случилось так… Как они могли? Как они могли сначала дать ей так много, а потом все отобрать в один момент? Как ей теперь с этим жить? Зачем ей теперь жить? Ведь понятно же, что не будет больше у нее никогда такого.

Да она никогда никого к себе и не подпустит так близко. Больше никогда.

Мишель дошла до городка, толкнулась в дверь маленького круглосуточного магазинчика, уже основательно разграбленного. Внутри никого не было. Мишель на всякий случай постояла на входе, позвенев музыкой ветра. Никого.

Девушка вошла внутрь. Заперла дверь. Устроилась за прилавком на полу , подложив под голову рюкзак.

Ее будут искать. Не факт, что скоро, пока еще обнаружат… Мишель не знала, как скоро Диксоны придут в себя и заметят ее отсутствие. Мерл не просыхал уже несколько дней, борясь таким образом с ломкой. Все это время он с ней не разговаривал. Дерил… Нет, она пока не может думать про Дерила, слишком больно. Девушка потрогала прокушенную губу, провела рукой по шее со следами укусов. Это все сойдет. И скоро. И никаких напоминаний не останется. Скоро.

Мишель закрыла глаза, попытавшись уснуть. Ощущения от ночевки и нахождения одной в магазине напоминали ту, единственную, проведенную в одиночестве ночь в аптеке, в самом начале конца света, еще до знакомства с Диксонами. Страх, неуверенность в будущем, дикое, щемящее сердце, ощущение потерянности, беды.

Мишель иногда думала, что было бы, если б она не встретила Диксонов тогда. Как бы она жила сейчас? Жила бы вообще? Или, может, тоже ходила бы, как и ее мама и папа, с пустыми глазами без зрачков и постоянной жаждой плоти.

Только теперь она стала понимать, что именно с ней сделали Диксоны. Они заменили ей семью, дали уверенность в будущем, ощущение защищенности, каменной стены, бесконечную, всепоглощающую любовь... Помогли пережить потерю родителей, крушение всех планов на будущее, крушение самого мира. Они стали самим ее миром. Всем.

И теперь, когда они этого ее лишили, девушка осознала, насколько счастлива она была все это время. Счастлива, несмотря ни на что. Счастлива так, как больше никогда не будет.

Теперь она одна. Нет больше нерушимой стены, не будет больше защиты. Она сама по себе.

Будьте прокляты, Диксоны.

Мишель.

– Вон! Вон еще!
– Мишель взволнованно подпрыгнула на месте, указывая на неспешно приближающегося мертвеца.

Чернокожая стройная женщина рядом с ней оценила расстояние от поста до цели и неожиданно мягко, по-кошачьи спрыгнула с той стороны ворот.

– Эй, ты куда?
– удивленно спросила девушка, не очень , прочем, беспокоясь. За время их совместного дозора она уже успела понять, что женщине редко когда требуется помощь.

– Разомнусь.
– краткость всегда была отличительной чертой ее напарницы.

Мишель лишь вздохнула. Ее мнение о совершенно неуместном героизме здесь никого не интересовало.

Оставалось только наблюдать за грациозными смертоносными движениями катаны- верной спутницы ее молчаливой напарницы. Иногда Мишель еле сдерживалась, чтоб не уточнить язвительно, не кладет ли свое оружие Мишонн в постель. Может, потому, что опасалась как всегда честного ответа, что да, кладет.

Ходячий умер второй раз, теперь уже окончательно, Мишонн все с той же кошачьей грацией запрыгнула обратно на пост, уселась рядом с девушкой.